подушке и беззастенчиво осмотрела его. Ночью это тело было горячим, а мышцы гладкими и упругими, теперь она с удовольствием увидела, что оно приятно не только на ощупь, но и взгляду.
Она чувствовала себя как греческая богиня, снизошедшая до смертного, хотя этот смертный оказался совсем неплох, к концу книги могло и выясниться, пожалуй, что он герой. Кора улыбнулась. Равновесие в душе было если и не восстановлено, то тяжесть от смерти Марка отступила и не давила больше на нее как гранитная плита. Она протянула руку и стала, едва касаясь, нежно водить указательным пальцем по пенису Алекса. От этой ласки тот набух и поднялся, а владелец приоткрыл глаза. Кора призывно посмотрела на него и спросила одними губами:
– Так нравится?
В ответ Алекс облизнул губы и застонал.
– Продолжать? – еле слышно спросила Кора.
– Давай сильнее, – попросил он глухо, и тогда Кора, взяв его член в руку, сильно сжала ее.
– Полегче! – вскрикнул он, а Кора наклонилась к самому его уху и, четко артикулируя, произнесла:
– Если ты кому-нибудь хотя бы намекнешь на то, что было, то я оторву твое сокровище к чертовой бабушке. Если же удержишь язык за зубами, то повторим. Может быть.
После этого она встала, надела пеньюар, поискав его на полу и давая тем самым огорошенному Алексу время рассмотреть во всех деталях то, чем ему еще посчастливится обладать, если он будет достаточно сдержан, и удалилась едва не насвистывая.
Глава 5. Вторник 19 июня
Взглянув на часы, мэтр Корнелиус Симмонс увидел, что расчет времени оказался верен и он успевает прибыть в поместье к оглашению завещания без пятнадцати десять. Он удовлетворенно улыбнулся и повернул голову к окну, в который раз удивляясь законченности и картинному совершенству окружающего пейзажа. Дорога шла среди идеально скошенных лугов, за которыми виднелись темно-зеленые рощи, перемежавшиеся отдельными строениями, очертаниями напоминавшими то дома, то коровники. По крайней мере, коровники представлялись мэтру Симмонсу, покидавшему город очень редко и только по прискорбным поводам, именно такими.
Мэтр Симмонс был нотариусом более сорока лет, двадцать из которых он был нотариусом Марка. Грустная история, подумал он. Умереть в расцвете сил – в случае Марка это не просто фигура речи, он действительно был полон энергии и мог еще реализовать немало планов. Взять хотя бы проект его договора с бельгийцами.
Мэтр вздохнул. Что ж. Смерть сама по себе печальное событие, но насильственная смерть куда хуже. В первую минуту звонок из полиции с этой новостью потряс его, но потом, когда естественное изумление улеглось, он осознал, что в глубине души не слишком удивлен такому повороту событий – Марк был рисковым игроком, опытным, но даже опыта бывает недостаточно, чтобы просчитать все последствия. Человеческая натура порой проявляет себя агрессией, тем более опасной, что она бывает неконтролируемой и неожиданной даже для самого агрессора. Мэтр неосторожно вздохнул громче, чем следовало бы, и таксист, которому уже давно не терпелось вступить в беседу, повернул к нему голову:
– Ужас-то какой, а? – с легко читаемым восторгом спросил он.
Мэтра Симмонса этот восторг покоробил, поэтому он ничего не ответил, лишь пожал плечами. Но таксиста было уже не остановить:
– В наших краях такого давненько не было! Ну, бывает, конечно, что в пабе подерутся или соседи морды друг другу начистят, но чтоб прям утопить, да в таком доме! Мне как сказали, я не поверил! А вы нотариус, небось?
Мэтр Симмонс несколько удивился его проницательности и кивнул в знак согласия.
– Завещание едете показывать, да? – продолжал таксист.
Мэтр Симмонс снова промолчал. Признать очевидное ему мешала приверженность к хранению секретов, пусть даже эти секреты таковыми уже не являлись. Поэтому он проигнорировал вопрос и сказал:
– По моим подсчетам, мы прибудем минут через 5?
– Да почти приехали, – отозвался таксист, – сейчас на пригорок, а с него и поместье уже видать. Красиво там как! Я каждый раз думаю, во что оно стало г-ну Марку и сколько стоит его поддерживать в таком состоянии. Это ж я и цифр таких не знаю! – засмеялся он.
Мэтр Симмонс точно знал эти цифры, поэтому слегка улыбнулся и снова промолчал. Они въехали на холм и через лобовое стекло он увидел далеко внизу отходящую вправо грунтовую дорогу, ведущую в усадьбу. Несколько веков назад одному из владельцев пришла в голову мысль по обеим ее сторонам посадить дубы, которые теперь превратились в огромные деревья, кроны которых почти смыкались высоко в небе над автомобилем.
Машина на приличной скорости проехала через открытые кованые ворота с четко выделяющимися вензелями бывших владельцев в виде двух перекрещенных букв «М», которые так нравились владельцу нынешнему, что он даже не подумал о смене, и плавно заскользила по широкой подъездной аллее. Мэтр Симмонс, как всегда, с удовольствием отметил царивший здесь порядок – подстриженные газоны, ухоженные гравийные дорожки, на всем лежал отпечаток заботы и ухода.
Таксист затормозил перед каменным крыльцом, прямо напротив ступеней, ведущих ко входу. Нотариус расплатился и вышел. Вверху лестницы он увидел одинокую фигуру и почти сразу узнал в ней Роберта, отца Марка, хотя последний раз они встречались несколько лет назад. Тот стоял в задумчивости и рассеянно смотрел словно сквозь него. Нотариус деликатно покашлял и стал подниматься наверх по ступеням. Роберт моргнул, отгоняя печальные мысли, и протянул подошедшему нотариусу руку. Они обменялись приветствиями, и мэтр Симмонс выразил надлежащие в таких случаях соболезнования.
– Хотите позавтракать, Корнелиус? – спросил Роберт. – Или сразу перейдем к делу?
– Я предпочел бы сразу начать, – ответил юрист.
Несмотря на многолетнюю практику оглашения завещаний, он чувствовал себя неловко и не любил затягивать эту процедуру. К тому же, по опыту он знал, что безутешные родственники, порой обманутые в собственных ожиданиях, ведут себя не слишком цивилизованно, и хотел успеть ретироваться до начала активных боевых действий в виде обвинений, упреков и претензий как к покойному, так и к оставшимся в живых.
– При оглашении будет присутствовать полиция, – негромко сказал Роберт.
– Я понимаю, – кивнул нотариус.
Они прошли в гостиную, в которой уже находились члены семьи и старший инспектор с сержантом. Мэтр узнал новую жену Марка, Анну, его первую жену Марго, рядом с которой сидел, по всей видимости, ее второй молодой (даже чересчур молодой на его вкус) муж. Когда они вошли, нотариус скороговоркой пробормотал слова приветствия и соболезнования, подошел к высокому столику, и, достав из портфеля бумаги, откашлялся и начал читать.
Завещание было простым. Марк оставлял дом, компанию и большинство своих средств их с Анной трехлетнему сыну