Читать интересную книгу Восток — дело тонкое: Исповедь разведчика - Вадим Сопряков

Ворошилов согласился с этим и добавил: «Подумаем и в ближайшие дни решим».

Фактически начальником Разведывательного управления Генерального штаба был назначен комдив Гендин из НКВД. Его рекомендовали как «одного из лучшик учеников Дзержинского». Его основной задачей было как можно быстрее завершить «чистку» Разведывательного управления от «врагов народа» и создать новую высокоэффективную агентурную сеть. Через девять месяцев он сам был арестован как «враг народа» и расстрелян.

Как говорится в народе, пути Господни неисповедимы. В армейских же условиях дальнейший жизненный путь каждого служилого человека зависит от приказа высшего начальства. Так случилось, что после окончания Великой Отечественной войны жизнь Николая Григорьевича Ляхтерова протекала в стенах Военно-дипломатической академии. Туда он был назначен в апреле 1946 года на должность заместителя начальника, одновременно ему было поручено исполнять должность начальника кафедры истории международных отношений и военной дипломатии. Не знал тогда Николай Григорьевич, что служба в академии продлится у него целых пятнадцать лет и что ему придется поработать и начальником совершенно новой кафедры — военно-дипломатической службы (ВДС) и начальником спецкафедры (№ 1), а затем заместителем начальника по учебной работе. Много сил и знаний отдал он воспитанию и обучению молодых военных разведчиков, но в декабре 1956 года его работа в академии прерывается почти на три года — он назначается начальником Четвертого управления Второго Главного управления Генерального штаба. В сентябре 1959 года Николай Григорьевич возвращается в академию на прежнюю должность и работает там до июля 1963 года. Болезнь помешала ему продолжать службу, он увольняется в запас в звании генерал-майора с правом ношения военной формы.

Кандидат военных наук, доцент, Н. Г. Ляхтеров лично разработал полный курс военно-дипломатической службы (еще до создания кафедры военно-дипломатической службы) — свыше сорока лекций, десятки семинаров, практических работ, летучек; организовал подготовку слушателей по специализации с привлечением крупных специалистов с большим опытом зарубежной работы (А. А. Трояновский, В. В. Червяков, А. А. Игнатьев, И. Суслопаров, Коровин и другие).

Ляхтеровым разработаны и изданы с грифом «СС» («Совершенно секретно») два тома пособия по ВДС и книга «Из опыта военно-дипломатической работы» (1948 г.).

С созданием кафедры ВДС в 1948 году был создан авторский коллектив (Ляхтеров Н. Г., Берзин, Пинюгин С. С., Самарин Т. Т., Суслопаров И. и Медведев), и в течение 1949–1951 годов были переработаны, дополнены и изданы три тома пособия по военно-дипломатической службе; переведена с английского и издана книга «Этикет»; разработан ряд лекций по дипломатической службе (Яковлев) и издан двухтомник лекций, которые читал А. А. Трояновский.

Для привития навыков в добывании военной информации легальными путями были организованы посещения парадов, танкодромов, аэродрома, маневров и выезды в страны народной демократии.

За огромный вклад в военно-дипломатическую службу Николай Григорьевич Ляхтеров был награжден орденом Ленина, тремя орденами Боевого Красного Знамени, двумя орденами Великой Отечественной войны I степени, орденом «Знак Почета», четырнадцатью медалями.

Николай Григорьевич замечательный, честный, добрый человек, хороший семьянин, до конца жизни оставался любящим и внимательным отцом, дедом и прадедом. У него выросли двое детей (дочь и сын), два внука и два правнука — Денис и Аннушка. Его любили и продолжают любить и уважать бывшие сослуживцы и слушатели академии, многие из них сейчас уже в руководстве ГРУ. Его постоянно приглашали на все торжественные сборы в ГРУ и в академию.

Николай Григорьевич был очень внимательным и добрым другом. Его очень уважали Владимир Александрович Куньщиков и Юрий Георгиевич Смоляков (мои родственники по материнской линии), Иван Васильевич и Нина Александровна Читалины и многие другие.

Читалина Ивана Васильевича я знаю с 1959 года. В то время я был старшим лейтенантом флота российского и только мечтал стать разведчиком, а он был уже таковым в звании полковника. Он прошел всю Отечественную войну от звонка до звонка, служил в диких, далеких местах. Ныне Иван Васильевич продолжает работу в ГРУ.

Этот человек — заслуженный ветеран нашей военной разведки. Многие сотрудники управления, включая руководителей ГРУ, в прошлом были его учениками, постигали с его помощью азы разведывательного мастерства. Это доброй души человек, отзывчивый и внимательный товарищ. Все ветераны управления и молодые офицеры любят и уважают Ивана Васильевича.

Свою главу о сынах Отечества мне хотелось продолжить воспоминанием Александра Викторовича Фрадкина о своем дяде — замечательном советском военном разведчике Фрадкине Александре Ефимовиче, чья жизнь сложилась совсем не так, как у Николая Григорьевича Ляхтерова.

«В конце сороковых годов я прочитал в одной из американских газет сообщение о том, что такого-то числа бывший бригадный генерал Красной Армии (по-нашему комбриг) Александр Бармин бракосочетался с внучкой бывшего президента США Теодора Рузвельта. Я бывал в семье Бармина — мы жили в одном доме, знал, что он был коллегой моего дяди Александра Фрадкина, работал в тридцатых годах в Греции. Проведав, что Фрадкина отзывают из США в Москву, — а шел как раз тот самый трагический 1937 год, — он настоятельно рекомендовал ему не возвращаться. Но как он, Фрадкин, разведчик, человек кристальной честности, не знавший за собой никаких грехов, преданно служивший своему делу, своей стране, мог предать, остаться на чужбине. И он вернулся вместе с женой и дочерью…

В далеком детстве, когда был совсем еще маленьким, я называл своего дядю «мой вождь» и, сидя у него на коленях, трогал пальцем перекрещенные пропеллер и крылышки на его голубых петлицах. Позднее всегда с нетерпением ждал его возвращения из очередной загранкомандировки.

Случилось так, что моя мама разошлась с отцом, когда мне был год, и главным мужчиной в моей жизни, высочайшим авторитетом стал мой дядя, брат матери Александр Фрадкин — человек удивительной доброты, веселый, остроумный и, по-моему, просто по-мужски очень красивый. Кстати, в честь него я и был назван Александром.

Помню, что, возвращаясь в Москву из-за рубежа и живя здесь оседло пару лет, он часто ходил в военной форме, на его петлицах были два ромба, что обозначало воинское звание комдив, по-нынешнему то ли генерал-лейтенант, то ли генерал-майор. Я как-то спросил, почему он носит форму. Дядя ответил, что учится на оперфаке Академии имени Жуковского.

По рассказам мамы и ее братьев я знал, что Шура — так его называли все мы, его близкие, — детство провел в маленьком украинском городке (родился он в 1895 году), кончил гимназию, с началом Гражданской войны пошел добровольцем в Красную Армию. Проучился несколько месяцев в какой-то авиационной школе, стал военным летчиком, летал на бипланах, или, как их тогда называли, «этажерках». Воевал он на одном из южных фронтов.

Вспоминается такой, рассказанный мне мамой, забавный эпизод, имевший место в Екатеринославе (ныне Днепропетровск), куда к тому времени переехало многочисленное фрадкинское семейство. Было это, очевидно, в 1918 году. С мамой, необыкновенно красивой тогда восемнадцатилетней девушкой, познакомился и начал за ней весьма активно ухаживать Александр Вертинский, уже в те годы очень известный певец, композитор и поэт. Как-то во время очередного свидания он сказал, что собирается в ближайшие дни эмигрировать за границу, и предложил ей уехать вместе с ним. Узнав об этом буквально накануне отъезда Вертинского, Шура разыскал певца и ухажера и сказал ему все, что он, коммунист и красный командир, о нем думает. Маму же, предварительно «врезав» ей, запер в комнате на ключ.

Кончилась Гражданская война. Через какое-то время дядя стал дипкурьером, побывал в этом качестве во многих странах, в том числе даже в таком далеком и экзотическом, по тем понятиям, Китае.

Насколько я знаю, первой длительной загранкомандировкой — она началась примерно в 1923 или 1924 году — для него стала Франция. Потом были менее длительные командировки в Германию, Италию, затем снова надолго во Францию. Шура к тому времени в совершенстве знал французский, неплохо говорил по-английски и по-немецки. Что он конкретно во всех этих странах делал, я, естественно, не знал. Представлял только, что работа его так или иначе связана с авиацией.

Последней работой за границей стал Амторг (торгпредство) в США. Уехал он туда весной 1936 года и совершенно неожиданно для себя был отозван в Москву в начале лета 1937 года.

Зловещий 1937 год… Мне было тогда 14 лет, и все страшные дни того года я помню почти что до мелочей. Жил я тогда в доме, принадлежавшем Наркоминделу и