отвращении.
— Да будьте вы про… — Хань начал было проклинать небеса, богов и духов, но тут же прикусил язык.
Хватит! Он уже выказал разок неуважение к духам предков и получил вот это! Чахлое изнемождённое тело приемного ребенка в крестьянской семье, живущей в деревне где-то на краю неба, в углу океана! Может, это наваждение, какая-то иллюзия, но тогда ещё хуже — ведь это значит, что если он очнется, то увидит перед собой мерзавца-учителя.
Хань как наяву увидел, как тот обнимает и целует Мэй, а та отвечает взаимностью. Ноги подкосились, и он рухнул в воду, снова заходясь в безнадёжных рыданиях. Хотелось найти ближайшее дерево или камень, чтобы удариться о него головой и биться до тех пор, пока телесная боль не заглушит душевную. Если бы все эти разговоры о колесе перерождений были хоть немного правдой, то он бы сейчас находился в столице и был бы ребёнком наложницы самого Императора! Ну или хотя бы каким-то иноземным принцем, на крайний случай единственным наследником могучего варварского вождя! Он застонал, хватаясь за голову, которая теперь гудела и раскалывалась от свалившихся на него несчастий.
Хорошо было Фенгу! Пока Хань ничего не помнил, пока оставался приёмным сыном грязных крестьян, безысходности своего положения он не осознавал. А выхода действительно не было. Ни сбежать, ни пожаловаться, ни вырваться из этого замкнутого цикла крестьянской работы на износ до самой смерти, которая к тому же наступала очень рано. Не имел представления Фенг и о том, насколько отвратительна тут еда и беспросветна сама жизнь. Зато Ханю это было предельно очевидно: ведь даже та еда, которую ели слуги в поместье Нао, тут могла считаться лишь праздничным деликатесом, а тяжёлые тренировки мерзавца учителя казались почти что сносными по сравнению с обычной крестьянской работой.
— Мы еще посмотрим, кто тут головастик, — размазал он по лицу слёзы и сопли, после чего громко шмыгнул.
Следовало идти и собирать белье, рискуя снова утонуть, но выбора особого не было, а безысходность ситуации угнетала. Он не мог сбежать и жить в лесу — просто умер бы от голода и холода. Семья Широнга и Зэнзэн, давшая ему приют, оставалась единственным местом, куда он мог вернуться. Но что делать без белья, с вот этими двумя тряпками? Без остальной праздничной, если её можно так назвать, одежды? Да побои учителя показались бы ему легкой игривой щекоткой! К тому же исцелять тут было просто некому, так что смерть после такого могла оказаться более лёгким выходом, чем остаться калекой.
— Духи предков, слышите ли вы меня? — заорал он на всю округу.
Увы, героический вызов судьбе и обстоятельствам, который всегда делали герои кристаллов, в исполнении деревенского малолетки прозвучал откровенно жалко. Тонкий мальчишеский голос сорвался, и Хань зашёлся в кашле. Если что и радовало в этих несчастьях, так это то, что Хань всё больше и больше становился собой — Фенг, проживший очень короткую и безрадостную жизнь, словно растворялся в обширном жизненном опыте Ханя Нао, сливаясь с ним в одну цельную личность. Ещё бы получить назад своё красивое округлое тело… Но тут Хань вспомнил, во что это тело превратил негодяй-учитель, поэтому снова заплакал.
— Духи!
Духи молчали, возможно, они злились или отказались от Ханя или их всех развоплотило, когда он осквернил семейное святилище. Может, его предсмертные проклятия повлекли на род Нао погибель. И пусть Хань считал, что это вполне заслуженно, сожаления всё равно кольнули его великодушное сердце. В любом случае, духи не отвечали, не было здесь ни отца-генерала, ни предавшей, но всё ещё любящей матушки, ни даже слуг. Он был никем, не имел ничего своего, даже имени — вместо него было лишь детское прозвище.
— У тебя есть ци, этого достаточно! — вновь прозвучал в голове голос мерзавца-учителя, наполняя Ханя возмущением и желанием действовать.
Хань задумался и попробовал встать в стойку дабу. Стойка не получалась, и он махнул рукой. Не будет же он сам, по доброй воле, заниматься тем, что раньше делал только после палки учителя?
— Владеющий ци — владеет своей судьбой, — пробормотал Хань, валясь оземь.
Но ци не было, да и судьбой своей он не владел. Поэтому Хань поднялся, выбрался на берег и побрел вдоль реки, дабы там вылавливать одежду, которая возможно — возможно! — застряла в запруде. Если не застряла, то его ожидает каша из тумаков, ну а если удастся спасти хотя бы половину, то к тумакам добавят… Что там дают в этих деревнях?
— Похлебка из травы и риса, — скривился Хань.
Где-то вдали раздался вой каких-то зверей, и тело Фенга напряглось, ноги ускорили шаг, а боль отошла на задний план, сменившись страхом. Хань обнаружил, что кое-какая выносливость у него всё же имеется — по крайней мере достаточная, чтобы сорваться на бег. Иначе просто не выжить в мрачной крестьянской жизни, полной работы, страданий и очень плохой еды. Хотя, конечно, еды, пусть даже плохой, было совсем не полно.
А может, это всё не зря? Может, как в кристаллах или свитках? Все настоящие герои перед тем, как начать путь к вершине, падали на самое дно. Часто они считались никчемными, бездарями и мусором. Иногда злодеи вырезали их семьи, чтобы в итоге герой преисполнился решимости стать сильным и отомстить. А иногда враги лишали героев ци, разрушали даньтянь, но герой находил способ стать сильнее, чем раньше, и страшно отомстить. Случай Ханя объединял все три варианта — его считали жалким и никчемным, он остался без семьи, да и ци совсем пропала. Осталось найти мудрого учителя, скрытого эксперта-отшельника, натренироваться — и можно грозить Небесам!
— Это новый этап становления героя! — гордо заявил он в сторону леса.
Прозвучало очень глупо. Какого еще героя? Если бы тут в лесу обитал старый мудрый учитель, крестьяне бы на него наткнулись в процессе поиска и сбора всего, что можно съесть. Старый мудрый учитель эти места покинул бы давным-давно и перебрался туда, где не бывает людей.
Неудивительно, что мудрые отшельники предпочитали прятаться в глубоких пещерах или собирать энергию Небес и Земли где-нибудь на неприступных горных пиках!
Следовало бы бежать из этой деревни и от такой отвратительной жизни. Возможно, даже покончить с этой жизнью и попытаться заново. Увы, в роду Нао ему не возродиться — он отрёкся от рода и скрепил свою клятву кровью. К тому же неизвестно, сколько лет прошло после его смерти и как быстро его проклятие подействовало бы на род. Скорее всего, рода Нао уже давно нет, а имя