кто после его ухода будет руководить фабрикой. Поэтому-то он и напомнил о тех двух рабочих, которых раздавили у ворот, чтобы дать понять, за что ему придется отвечать. «Значит, вот как дело обстоит, — директор прикусил губу, — минута колебания, минута обычной человеческой слабости — и уже все, что ты сделал в жизни, не имеет значения?» Он смотрел поверх головы Дрецкого в окно, не видя ничего, кроме яркого света, пульсирующего за стеклами. «Пусть уж это случится сейчас, поскорее бы все кончилось», — нервничал директор. Он предпочитал услышать правду, чистую правду.
Лех домой не поехал. То, что он хотел сказать жене, было уже сказано по телефону через их знакомую из магазина. Ему просто не хотелось стоять здесь, у этого здания. Лучше отъехать куда-нибудь в сторону и походить по улицам, посмотреть на витрины, послушать, что говорят люди. А вдруг попадется какая-нибудь девушка, с которой можно поболтать? Он любил такие вещи, да и что плохого, если он от нечего делать перекинется словами с какой-нибудь красоткой? «Человек ведь живет только раз, — часто повторял он, — ну и надо немного пожить про запас».
Лех поискал в карманах сигареты. Их не было. Он решил найти киоск. И удивился, увидев длинную очередь.
— За чем эта очередь? — спросил он стоящую последней женщину.
— За спичками. Надо бы купить на всякий случай. Разве вы не слышали? Ведь весь город может разнести в щепки! Один бог знает, что с нами случится.
— А зачем вам спички? Чтобы лучше горело? — решил пошутить Лех.
Но тут же пожалел об этом. Женщина, а за ней и другие чуть было не побили его. Он и не ожидал, что его слова могут вызвать такую реакцию.
— С ума сошли, честное слово, — бормотал он себе под нос, убегая без оглядки от киоска.
Только свернув за угол, Лех осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, что же происходит вокруг. Прохожие пробегали, держась поближе к стенам домов. Какая-то девушка чуть не попала под серый «фиат». Шофер такси даже не очень-то ругался, просто постучал пальцем по лбу и уехал. Девушка пожала плечами и пошла дальше.
На ступеньках перед дверью продовольственного магазина стояло довольно много народу. Толпа увеличивалась, растягиваясь, — чем дальше от дверей, тем стройнее становилась очередь. Наученный горьким опытом, Лех, ни о чем не спрашивая, встал в ее конец. К нему подбежала женщина с ребенком.
— Я буду за вами. А сейчас отойду на минуту.
— Что вы хотите купить?
— Муки, соли, сахару. У меня нет никаких запасов.
— Да, да, — покивал он головой. И тут же подумал: а может, и вправду постоять да купить что-нибудь для дома? И ему передалось это настроение — у него начали дрожать руки, он никак не мог зажечь сигарету.
— Дают только по пять килограммов! — кричал какой-то мужчина. — Что это за порядки!
— Не по пять, а по два килограмма муки, — поправила его женщина в черном плаще. Она держала в руках авоську и размахивала ею, как знаменем. — А сахара уже нет.
— Как это нет? — злился мужчина. — По какому праву?
Лех вспомнил, что дома осталась жена. Уж знакомая из магазина наверняка продаст ей то, что нужно. Так какой смысл ему здесь торчать?
— Ну так что? Вы будете стоять? — спросила женщина с ребенком.
— Нет, — ответил Лех коротко.
Он еще раз посмотрел вокруг. Люди о чем-то громко говорили, некоторые махали руками. «Бес в них, что ли, вселился? — удивился он. — Ведь это же самая настоящая глупость!»
Лех решил вернуться к автомобилю. На всякий случай лучше быть рядом с машиной, а то, не дай бог, еще кто-нибудь может стукнуть, к тому же за баранкой он чувствовал себя в безопасности. Даже если бы Лех остался стоять здесь, в очереди, ему все равно пришлось бы вернуться, прежде чем он успел бы дойти до прилавка. Ибо у магазина собиралось все больше и больше народу и беспорядок усиливался.
— А знаешь ли ты, из-за чего начался пожар? — спросил Дрецкий.
— Не знаю. Ведь я в это время был в здании дирекции.
— Говорят, что от удара молнии. Были ли там громоотводы?
— Были.
— А они действовали?
— Ведь их же постоянно проверяют. Сам знаешь, как это делается.
— Конечно.
Снова Дрецкий смотрел куда-то в сторону, избегая взгляда собеседника. Чай стоял нетронутый. Директор забыл о нем, он перелистывал страницы блокнота, как будто в них хотел найти аргументы, которые должны были убедить собеседника.
— Хотите меня снять? — спросил он наконец негромко. — Да?
— Успокойся, — ответил тот. — По-моему, ты переутомился.
— Ничего я не переутомился! — крикнул директор и поднялся из кресла. Ему это уже надоело. Он не хотел больше ждать.
— Не волнуйся, — успокаивал его Дрецкий. — Это не имеет смысла.
— А какой смысл имеет наш разговор? — спросил директор. — Ведь ты сам знаешь, что в течение пятнадцати лет я работал как вол. И все было хорошо!
— Знаю.
— А теперь, значит, прошлое уже не имеет значения?
— Будет иметь значение.
— Я не соглашался с тем, чтобы нефтехранилище строили в центре фабрики. Я ведь говорил, говорил, что это противоречит здравому смыслу! Но разве кто-нибудь меня тогда слушал?
— Столько лет было все в порядке. А теперь…
— Ты первый предложил бы снять меня с работы, если бы я тогда не согласился!
— Но сегодня ты был бы прав. — Дрецкий снова посмотрел в глаза директору. — Ты был бы прав, да!
— Я тогда поддался уговорам, — ведь вы все говорили, что я могу замедлить развитие фабрики. И это была правда. Я не смог бы в два раза увеличить количество рабочих мест. И жителям нашего города пришлось бы ездить на работу в другие места. А стране долго еще надо было бы ждать оборудования, которое мы производим. Помнишь, как вы тогда говорили? Ну скажи, помнишь?
— Помню.
— А теперь выходит, что я виноват?
— Садись, — сказал Дрецкий. — Садись. Не стой.
— А теперь только я один виноват, — с горечью повторил директор. Он сел, вынул из кармана коробочку и положил в рот таблетку. Потом запил ее чаем, чай еще был горячий.
— Ты не виноват. Всего никто не мог предвидеть.
— Но я должен был предвидеть, что никто мне не поможет. Ни ты, ни мои люди — никто.
— Преувеличиваешь. — Дрецкий улыбнулся, как будто хотел подбодрить его. — Тебе ничего не грозит. Во всяком случае, мне об этом неизвестно.
— Известно, старик, известно.
— Если я что-то узнаю, то дам тебе знать…
— Чтобы я сам попросил освободить меня от работы? — Директор поднял покрасневшие, беспокойные глаза. — Этого ты хочешь?
— Я этого не сказал. И