А ведь говорят о пожаре на моей фабрике. И обо мне».
— Вопросы есть? — услышал он голос председательствующего.
— Если можно. — Директор встал. — Все, что здесь говорилось, важно, но главное сейчас, как правильно сказал товарищ генерал, это попытаться как можно скорее погасить горящее нефтехранилище.
— Так мы же только к этому и стремимся, — прервал его председательствующий. — Правда, товарищ генерал?
— Машины и химические вещества уже находятся в пути.
— Спасибо. У вас все?
Директор сел. Заседание подошло к концу.
«Ну вот и конец, — подумал он. — Кто-то другой придет на мое место. А меня пошлют на пенсию. Лишь бы это был не Моленда».
Директор встал с кресла чуть позже, чем остальные, стараясь вести себя так, будто ничего не случилось. И даже улыбнулся проходившему мимо генералу. Он подавал руку, пожимал ладони других, раскланивался, как обычно.
На пороге секретариата его остановил Дрецкий. Директор посмотрел на него, скрывая страх.
— Ты хочешь, чтобы я к тебе зашел? — спросил он.
— Если можешь. — Дрецкий приветливо улыбался. Но директор не верил его улыбке.
— Хорошо. Идем.
6
Полный дурных предчувствий, он сел против Дрецкого, стараясь, чтобы тот не заметил его волнения. С окаменевшим лицом, на котором застыла улыбка, директор ждал, что Дрецкий первым скажет, какое у него к нему дело.
— Тяжело вам. — Дрецкий покачал головой. — Вот уж не повезло, ничего не скажешь!
— Нелегко, — признался директор. — Сам знаешь.
— Чем тебе можно помочь? Какие у тебя проблемы?
Директор быстро вынул блокнот, в котором во время заседания пункт за пунктом записывал все, в чем нуждалась фабрика.
«Ага, пригодилось-таки, — подумал он. — А ведь не запиши я, обязательно что-нибудь забыл бы…»
Он с трудом разбирал свой почерк, предложения сливались, слова превращались в волнистые линии, прерываясь на полуслове.
Дрецкий вертел в руках шариковую ручку, что-то записывал и время от времени постукивал ею по письменному столу.
— С хлебокомбината вам уже, наверное, доставили первую машину с хлебом, — сказал он, когда директор спросил о продуктах.
— А когда военные пришлют химические средства? Ведь столько времени ведутся разговоры.
— Скоро, — услышал он спокойный ответ. — Сам знаешь, что все это не так просто. Прошло только четыре часа. Четыре часа, понимаешь?
— Для вас это, может быть, и мало, — возразил директор. — А для нас…
— Машины уже в пути.
— Ну, тогда все в порядке. — Директор попытался сгладить плохое впечатление, которое могло остаться от его слов. Но, похоже, это ему не удалось. У Дрецкого были готовы ответы на все его вопросы. Он отклонял любой из них, вежливо, но решительно. Как будто хотел сказать: «Нам и без того все известно, да и вообще мы вполне можем обойтись и без тебя».
Они закончили этот разговор, который, казалось бы, касался только фабричных дел. Но директор знал, что это только начало, перерыв, необходимый Дрецкому для того, чтобы набрать воздух в легкие, как бегуну перед стартом. «Самое главное впереди». Директор ждал с нарастающим страхом.
Он все время думал о том, не сделать ли ему самому первый шаг или все же ждать первого хода со стороны собеседника. Рассудок подсказывал: не надо провоцировать Дрецкого, но нервы были так напряжены, что он мог их разрядить только в атаке. «Защищаться, атакуя, — подумал он. — А вдруг эта атака — самоубийство?»
И он все же решил подождать.
— А ты как себя чувствуешь? — спросил наконец Дрецкий.
Директор облегченно вздохнул. Похоже, тот перешел к делу. Скоро все станет ясно. «Издалека начинает…»
— Хорошо. Совсем неплохо.
— Я рад. Значит, мы можем говорить откровенно?
— А о чем? О моем здоровье или о моем директорском кресле?
— Минутку, не спеши.
— Чувствую я себя неплохо, — повторил директор. — Так, как можно себя чувствовать в моем положении…
— Кстати, о положении на фабрике. Удалось ли тебе навести там порядок? — спросил Дрецкий. — Справляешься ли ты со всеми делами?
Директор молчал. «Я сделал все, что мог. — Он мысленно подбирал аргументы в свою защиту. — Кое-какие меры приняты, люди спасают фабрику. Правда, те двое у ворот. У них сломаны ребра. Но это результат паники. Мы и с ней справились…»
— Что же ты молчишь, отвечай! — стучал ручкой по столу Дрецкий.
— Справляюсь.
— А Моленда? — спросил Дрецкий.
Директор внимательно посмотрел на собеседника: «На чьей он стороне? На моей или Моленды? Если он на моей, я могу ему все рассказать. Но если наоборот…»
— Работает совсем неплохо, — ответил он, чуть поколебавшись. — Заменяет меня в мое отсутствие. Действует. Моленда это любит, ведь ты его знаешь.
— Знаю.
— Он еще зеленый, сам понимаешь, но если за ним присмотреть…
— Понятно. А Терский?
— Терский? Инициативный человек. Он — моя правая рука в это тяжелое время.
— Это хорошо, это очень хорошо.
Дрецкий подошел к двери и, открыв ее, попросил секретаршу принести две чашечки кофе.
— Для меня лучше чай, — сказал директор. — Если, конечно, у нас есть время. Я думал, что мы уже кончаем…
— Времени на все хватит. Ведь ты же там оставил Моленду и Терского. Пусть поработают без тебя. Ничего не случится, если ты вернешься на пятнадцать минут позже.
— Ты прав, — согласился он.
«Значит, я сейчас все же услышу об их решении, — подумал директор. — И скажет мне об этом именно он».
— Прошу, вот сахар. — Дрецкий пододвинул ему сахарницу.
— Спасибо. — Директор насыпал себе две ложки. Он обычно пил без сахара, но теперь забыл об этом.
— Может быть, еще что-нибудь принести? — спросила стоящая у входа в кабинет секретарша.
— Нет, спасибо.
— Приятного аппетита. — Она улыбнулась и закрыла за собой дверь.
«С чего он начнет? — думал директор. — Спросит, кто виноват в том, что начался пожар? Или упрекнет в том, что мы не сумели все как следует организовать? Или прямо скажет: вы не позаботились о безопасности фабрики?»
Директор помешивал ложечкой чай, хотя сахар уже давно растворился. Наконец он это заметил и взглянул на Дрецкого. Тот тоже сидел задумавшись.
— Есть к тебе, директор, одно дело, — после долгого молчания сказал Дрецкий. — У ворот едва не погибли два человека. Ты силой задержал людей. Говорят, что это ты запретил открывать ворота.
— Неправда! Это охрана в суматохе забыла их открыть. Возможно, я должен был им приказать, но в такой ситуации…
— Правильно. Так я и думал.
«Что это значит? — встревожился директор. — Выходит, он против меня?»
Теперь он понимал, что после того, как будет потушен пожар, когда закончится это самое главное для всех дело, на повестку дня встанет вопрос о нем. Вот почему сейчас с ним говорит Дрецкий, для этого он и упоминает фамилию Моленды, чтобы сказать,