При этих словах лицо Алсионы дернулось от боли и ярости.
– Ты замыслил обокрасть меня! Я хорошо понимала, что ты женился на мне из-за денег. Но неужели ты не мог оставить то, что принадлежит только мне? Черт возьми, Думитру, я твоя жена!
– А я твой муж! – прорычал он. – Что пользы жене прятать деньги от мужа? Зачем они ей?
– Они понадобятся, если она вышла замуж за незнакомца, у которого могут – всего лишь могут! – быть сомнительные намерения, – глухо ответила Алси. – Тебе не приходило в голову просто попросить?
– Об этом и говорить нечего, – отрезал Думитру. – Я тебе муж, а не ребенок. И не должен бегать к тебе с просьбами и зависеть от твоих прихотей.
– Тогда тебе не нужно было жениться на мне, нищий граф, – бросила в ответ Алси.
Это были глупые слова, но они так задели Думитру, что только кинжал в руках Алси удержал его от того, чтобы не встряхнуть ее как следует.
– Я твой муж. Алсиона. Разве для тебя это ничего не значит? – рявкнул он.
– Конечно, – горько сказала она. – Сказано в Писании: «И станут двое одна плоть». Только ты уверен, что эта плоть твоя.
– Черт бы побрал тебя и твое упрямство! Я пришел сюда не за деньгами! – взорвался он. – Мне нужна ты. Я люблю тебя, Алси.
Слова сорвались с его губ неожиданно, неумышленно, бездумно. Но Думитру с потрясающей душу уверенностью знал, что это правда. Подлинной причиной этой безумной погони, противоречащей здравому смыслу и оскорбленной гордости, была его невысказанная любовь. Волынроский прав, несмотря на возражения Думитру. Эта мысль изумила и испугала его, тут же погасив его гнев, но Алсиона и бровью не повела.
– Ты любишь мои деньги, – отмахнулась она. – Я для тебя лакомый кусочек.
– Черт бы тебя побрал, Алсиона, – повторил он, прежде чем она успела продолжить. – Когда ты появилась, я был готов к формальному браку с женщиной, которую невзлюблю. Но ты оказалась полной противоположностью моим ожиданиям: сильная, умная, красивая…
– Красивая? – Алси рассмеялась отвратительным лающим смехом.
Думитру не спускал глаз с направленного ему в грудь кинжала. Если броситься к ней, то она может… продырявить его прежде, чем он выбьет оружие у нее из рук.
– Боже правый… Ты явился за мной, потому что я красива? У тебя есть хоть крупица благородного чувства? – Голос Алси сорвался на крик.
Она шаг за шагом отступала. Думитру не последовал за ней, поскольку Алси уже кричала истерически, не владея собой. Он никогда не видел ее такой разгневанной и не представлял, что она может прийти в такое отчаяние.
– Ненавижу это слово! Если бы я не была красивой, родители не надумали бы выдать меня за аристократа. Меня бы не выставляли четыре года на позор на балах и званых обедах, хотя с самого начала было совершенно ясно, что я привлеку внимание лишь жалких и отчаявшихся младших сынков. Я вышла бы замуж за молодого инженера по имени Джосая или Сайлас, умного, мягкого, находчивого, проницательного – именно эти качества мой отец так ценит в своих работниках. Мой муж был бы рад, что получил в жены дочь мистера Картера и соединил свое имя с производством тестя, он снисходительно относился бы к моим слабостям. Даже Эзикьел был бы лучше тебя! Вместо этого, из-за того, что я красивая, – Алси буквально выплюнула это слово, – меня сослали в какое-то средневековое захолустье, выдали замуж за чужака, почти варвара, который задумал лишить меня независимости!
– Алси, это не так… – начал Думитру, ее бурная редакция остудила его гнев.
– Ты только что сам это сказал. Всегда все плохое случалось со мной из-за того, что я красивая. – Алси вдруг стала неестественно спокойной, в глазах вспыхнули странные, опасные огоньки. Схватив свободной рукой косу, она перекинула ее через плечо и, держа у затылка, сквозь слезы смотрела на Думитру. – Но больше этого не будет. Если ты любил меня, потому что я красивая, возможно, ты забудешь меня, когда от моей красоты ничего не останется.
С этими словами она спокойно резанула кинжалом волосы. Думитру бросился к ней, но Алси уже покончила с косой и презрительно бросила ее на землю. Потом с выражением яростного торжества повернула кинжал к своему лицу.
Думитру ринулся к ней, и от столкновения кинжал вылетел у нее из рук. Они боролись в липкой грязи. Поскользнувшись, Думитру рухнул на Алси и услышал ее хриплый вздох.
От ее спокойствия не осталось и следа, всхлипывая и брыкаясь, она молотила его кулаками. Думитру стиснул зубы, когда удар угодил ему в нос с такой силой, что у него выступили слезы, и схватил ее за руки. Пригвоздив ее запястья к земле, он весом своего тела не давал ей шевельнуть ногами. Постепенно истерические рыдания стихли, и Алси просто лежала под ним, закрыв глаза, обессиленная и измученная. Слезы тихо текли по щекам из-под закрытых век.
И это было самое ужасное.
– Идем, Алси! – сказал он вдруг охрипшим голосом. – Лошади отдохнут, и мы поедем домой!
– Они думают, что поедут домой!
Слова были сказаны по-сербски.
Вздернув голову, Думитру увидел на опушке леса нескольких всадников на низкорослых лошадках. Мужчины хохотали, словно сказанное было остроумной шуткой.
– Кто это? – прошептала Алсиона.
Думитру взглянул в ее огромные испуганные глаза.
– Гайдуки, – коротко ответил он.
Гайдуки. Алси думала, что у нее уже не осталось страха, но она ошибалась. Грубые дикари, ощетинившись оружием, с откровенной усмешкой разглядывали ее. Она тут же увидела себя со стороны: лежащего на ней Думитру, задранные до колен мокрые юбки, облепившие ее бедра. Она подумала о кинжале, лежавшем в трех метрах от них, пистолете, утонувшем вместе с корзинами. Но, намокнув в воде, он был бы сейчас совершенно бесполезен. Алси встретилась взглядом с Думитру и увидела в его глазах приглашение к объединению: вместе против гайдуков, если не в действии, то в душе. Алси отвернулась. Она богата. Бандиты в любом случае захотят получить за нее выкуп, поэтому не причинят ей вреда. Думитру может сказать то же самое о себе. Если он победит их, то ее ждет часть узницы. Алси предпочитала, чтобы ее выкупили.
– Поднимайтесь! – крикнул один из гайдуков по-немецки.
Это было первое слово, которое Алси поняла. Думитру медленно подчинился, Алси нетвердо поднялась на ноги, и он оттолкнул ее, чтобы встать между ней бандитами и поближе к кинжалу. Изюминка и Бей бродили в стороне, Алси стояла у кромки воды. Бежать было некуда, и она хорошо понимала, что, бросившись в реку, тут же утонет. Глядя на все еще смеющихся гайдуков, она страшилась неизвестности. Откуда Думитру знает, что они берут выкуп за всех богатых христиан? Она вдруг подумала, что утонуть, пожалуй, лучшая участь, чем оказаться в руках гайдуков.