У Думитру внутри все сжалось. Он пытался ослабить веревку, пока не заболели плечи и запястья, но она не поддавалась. Беспомощен! Он совершенно беспомощен. Алсиона, будь она проклята, шла рядом с ним, бледная и решительная, гордо вскинув голову и сжав в тонкую нить побелевшие губы. Она считает гайдуков способом избавиться от него, и для нее, возможно, так и будет. Для него же ситуация гораздо сложнее. Если похитители не догадаются, кто он на самом деле, то Волынроский, узнав про «Гаврила Попеску», через несколько дней привезет выкуп. Думитру не хотел отказываться от Алсионы после того, что понял в этот день. Но если Волынроский попытается выкупить и ее, она тут же разгадает хитрость. И тогда может произойти что угодно. До поры до времени лучше помалкивать и послать людей понаблюдать за ней от имени Попеску или в качестве посланников ее отца.
Женщины врассыпную бросились от дверей, когда гайдуки провели узников в дом. Думитру заморгал в полумраке, слабое тепло солнечного света мгновенно исчезло, в помещении было холодно. Не успели его глаза привыкнуть к темноте, как пленников толкнули дальше. У Думитру сложилось впечатление, что их ведут через ряд сырых тесных комнат. Пол был скользким от грязи, из-под ног разбегались собаки и цыплята.
Наконец пленников втолкнули в очередное помещение без окон, более просторное, чем те, что они уже миновали, но не превышавшее шести метров в длину. Волны теплого воздуха разливались от огня, пылавшего в жаровне. Наполнявший комнату дым не сразу находил выход – дыру посередине крыши. Несмотря на сомнительность ситуации, Думитру благодарил судьбу зато, что комната теплая. Он начал согреваться, от мокрой одежды пошел пар. Влажные стены распространяли затхлый запах старого навоза, от дыма першило в горле и щипало глаза. Пол здесь был каменный и чистый, на стенах под копотью виднелись следы побелки. Особое помещение, понял Думитру. И это не предвещало ничего хорошего.
Грузный бородатый мужчина сидел пред очагом на единственном в комнате стуле, самодовольно сложив руки. Поверх национальной рубашки и коротких брюк на нем был старый австрийский сюртук, не сходившийся на огромном животе. Позади стояли трое мужчин в дорогих английских костюмах, модных среди нарождавшейся элиты восточной Австрии. На их поразительно юных лицах замерло высокомерное безразличие. Думитру сразу понял, кто перед ним: проникшиеся идеалистическими революционными идеями младшие отпрыски богатых сербских семейств. Таких юнцов воодушевляли государственное устройство и пышность Франции, но они совершенно забыли о гильотине. Эти новоявленные повстанцы пытались внушить местному князьку идеи государственности и ответственности за судьбу родины. Черт, дело плохо, подумал Думитру. Внешность у него характерная, если кто-то здесь и слышал, как выглядит граф Северинор, то именно эти молодые люди.
Крестьяне, устроившись на стоявших вдоль стен скамейках или просто привалившись к стене, с живым интересом рассматривали пленников. Среди собравшихся было немало женщин, все до одной в туго повязанных платках, их любопытство перебороло опасения и подозрения.
Вожак гайдуков подошел к сидевшему толстяку и тихо заговорил с ним. Это было одной из привилегий гайдуков. Глаза толстяка расширились, потом прищурились, и он фыркнул, то ли от недоверия, то ли от интереса Думитру этого не мог определить, все свое внимание он направил на трех молодых джентльменов. Местный князек был типичным, вполне предсказуемым предводителем деревни. От трех юнцов, охваченных революционными идеями, можно ожидать чего угодно.
– Что вы можете сказать в свое оправдание? – спросил толстяк по-сербски. Казалось, он страшно рад беспрецедентной возможности продемонстрировать свое могущество.
– Почему бы вам не спросить ее? – ответил Думитру, кивнув на Алси, с непроницаемым видом смотревшую в стену.
Она намерена высказаться в свою защиту, и ему выгодно подождать, пока она расскажет свою историю.
Вожак бандитов что-то тихо сказал полному мужчине, и тот с раздражением повторил уже на немецком, вполне понятном, но с ужасным акцентом:
– Что вы можете сказать в свое оправдание?
Алсиона выше вскинула подбородок, и Думитру приготовился к виртуозному спектаклю, поскольку у нее было время усовершенствовать свою историю. Он не ошибся.
– Я фрейлейн Алсиона Картер, – высокомерно начала она. – Приехала в Венгрию по доброй воле, чтобы вступить в брак с мужчиной, которого выбрал мне в мужья отец. Однако я вместе со слугами угодила в ловушку, расставленную этим человеком, – она кивком указала на Думитру, – который пытался заставить меня обвенчаться с ним, в надежде заполучить мое приданое, хоть я и уверяла его, что мой отец не вознаградит его за дурное обращение со мной. – На лице Алси выражение оскорбленной добродетели сменилось маской смирения и скромности. – Я пыталась бежать, но он настиг меня, и я возблагодарила Господа за избавление, когда ваши люди спасли меня. Мой отец будет благодарен вам и очень щедр, если вы поможете мне избавиться от этого монстра и невредимой вернуться домой.
Блестящая игра. Думитру хотелось рассмеяться. Алсиона взывала к Богу, изображала послушную дочь, обещала награду за свое «спасение», хотя оно ничего, кроме неприятностей, ей не принесло. Если бы не боязнь привлечь к себе пристальное внимание, Думитру бы зааплодировал.
– Вам нечего добавить? – повернулся к нему толстяк. Думитру пожал плечами, спина тут же заныла от этого движения. Лучше ответить кратко.
– Кто мне поверит, если я стану опровергать ее слова? Я Гаврил Попеску, мой сюзерен заплатит за меня выкуп.
Предводитель гайдуков прочистил горло и подробно пересказал собравшимся всю историю, включая эпизод, когда Алси в отчаянии отрезала себе волосы, чтобы, изуродовав себя, спастись от похотливых намерений Думитру. Мужчины и женщины увлеченно слушали рассказчика, а Думитру с трудом удерживался от горькой улыбки. Ничего сербы так не любили, как истории о добродетели, жертвенности и отваге. По благоговейному вздоху, который раздался после рассказа, Думитру понял, что Алси, по крайней мере, вне опасности.
– Кто твой хозяин? – послышалась сквозь говор хорошая немецкая речь.
Думитру поднял глаза на высокого юношу.
– Граф фон Северинор.
Как ни сомнительна попытка выдать себя за подданного Северинора, Думитру не мог дать другого ответа, поскольку никто за пределами его графства не заплатит выкуп за мнимого Гаврила Попеску.
Джентльмен пониже, нахмурясь, пристально смотрел на Думитру и, тихо кашлянув, привлек внимание соотечественников. Три джентльмена что-то говорили сидевшему в центре комнаты толстяку, а крестьяне как зачарованные разглядывали пленников. Думитру почувствовал дурноту. Они знают… Они должны знать…