Оглядываться он не стал – был уверен, что оторвался. Набережная казалась пустынной. Несколько велосипедистов и убегающий от инфаркта пенсионер в счет не шли. Равно как не шел в расчет и удвоенной противности суккуб – длинный, полуголый, мокроротый, который, катаясь на роликах по набережной, приставал к людям, повисал у них на шее и целовал, призывая их укреплять семейные ценности, быть патриотом своей родины и стройными рядами вливаться в океан света. Суккуба с омерзением отталкивали и долго чистились потом от его влажных ручек и кислой слюны.
Посылать таких суккубов по городу было новой задумкой Зигги Пуфса. Человек – странное существо. Если он услышит правильную вещь от неприятного человека – шута, клоуна, пошляка, – он легко может возненавидеть эту вещь или мысль, даже если прежде ее разделял. Вот умный Пуфс и посылал суккубов палками сгонять всех к свету, причем намеренно выбирал для этого тех суккубов, что попротивнее.
В другое время Меф забыл бы в груди у суккуба катар Арея, но сейчас не готов был за ним гоняться. Да и притом ролики давали суккубу явное преимущество в скорости.
У мостика щебетала маниловски настроенная парочка:
– Ты меня полюлю, и я тебя полюлю! Ты меня полюбэ и я тебя полюбэ! Скажи, сюся, ты меня люлю?
– Да скажи ты ей «люлю»! Не жмись! – громко посоветовал Меф и быстро зашагал по мосту.
Вслед ему сердито бросили палочку от мороженого и назвали бритоголовым. Меф, у которого волосы доходили до середины лопаток, крякнул от изумления. Он шел, поглядывая вниз, на реку. Воду у берегов покрывала коричневатая пена.
Что-то заставило Мефа обернуться. Случилось это, когда незнакомец, вынырнувший из кустарника, шагнул на мост. Когда Меф остановился, остановился и он. Оба как-то сразу почувствовали, что встреча состоялась. Дальше можно не скрываться.
Их разделяло метров сорок. Слишком большое расстояние, чтобы заглянуть друг другу в глаза, но достаточное, чтобы разглядеть главное. Меф понял, что он не ошибся. Следивший за ним был человек, а не страж.
Еще он увидел, что его противник молод, крепок и вынослив. Не страдает от жары, хотя на нем свитер, под которым, скорее всего, скрывается легкая кольчуга. Не запыхался от быстрого бега. Это видно по уверенным, несуетливым движениям.
Меф сунул руку в наплечную сумку. Нашарил рукоять катара, но доставать не стал. Конечно, от меча пользы было бы больше, но и катар, если толково его использовать, может сделать жизнь соперника короткой. Незнакомец стоял у начала моста, не пытаясь приблизиться. Левую руку он козырьком держал у глаз. Ощущалось, что глаза у него болят и слезятся от солнца, хотя оно не было таким уж ярким.
«Чего это он?» – с недоумением подумал Меф. Он знал эту особенность только за выходцами из Тартара, да и то лишь в первые месяцы нахождения в человеческом мире.
Не двигался и Буслаев. Сюсюкающая парочка продолжала щебетать на берегу, изредка с беспокойством поглядывая на Мефа и его странного приятеля. Наконец парочке стало неуютно. Она снялась с места и короткими перебежками, от лавочки к лавочке и от поцелуйчика к поцелуйчику, покатилась по набережной к причалу речных трамвайчиков.
Прошла минута. Ничего не происходило. Оба ждали, кто первым даст слабину. Проверяя соперника, Меф сделал ложное движение, притворяясь, будто метает нож. Тот даже бровью не повел, либо раскусив фальшь атаки и не утруждая себя уклоном, либо зная, что так далеко нож все равно не полетит.
На Буслаева это произвело впечатление: и Мошкин, и Чимоданов, как известно, не последние бойцы, обычно покупались на этот трюк, предпочитая перестраховаться, чем поймать десять сантиметров стали.
Меф сделал шаг назад – и в тот же миг его противник, точно тень, скользнул к нему навстречу, отвоевав такое же расстояние, которое Буслаев ему отдал. Меф сместился на полтора шага вперед – и тотчас противник подарил ему эти полтора метра, отразив их точно зеркало. Сделано это было гибко и легко, без малейшего напряжения. Буслаеву это не понравилось.
Арей всегда внушал Мефу, что плохой боец определяет уровень противника, скрестив с ним клинки. Средний – по тому, как тот сближается или разрывает дистанцию. И хороший – еще до боя, что дает возможность избегать заведомо проигрышных столкновений. «А ты, синьор помидор, вообще вне классификации! Ты похож на барана, который прочность дверей пробует исключительно лбом!.. Оно, конечно, метод хороший, но представь себе, что произойдет, если деревянная дверь окажется стальной», – добавлял он.
Вот и сейчас так и не набравшийся опыта Меф потерял терпение и применил баранью тактику.
Он сорвался с места и помчался в атаку, надеясь, что стремительное сближение не позволит его противнику продумать оборону. Катар пока оставался в сумке: чем позже враг его увидит, тем меньше времени у него будет вспоминать, как следует работать против катара.
Наперед Меф ничего не планировал. Он летел, не сводя глаз с врага. По мере того, как сокращалось расстояние – проявлялись подробности. Буслаев разглядел красное вздутие ожога на щеке и сломанный нос уточкой. Однако куда больше его впечатлило общее выражение лица – постоянно меняющееся, неустанно передразнивающее и… при этом абсолютно равнодушное к опасности.
Клинки так и не скрестились. Когда их разделяло совсем немного, противник Мефа прыгнул с моста, не коснувшись перил. Коричневый свитер мелькнул и сразу исчез.
Подбежавший Меф склонился над перилами. Внизу был небольшой выступ старого причала. Москва-река, как блохастый пес, терлась о камни заросшими водорослями боками. Меф сомневался всего одну секунду. Потом перекинул через перила ноги и спрыгнул вниз, в самую гущу водорослей. Он думал, что дно близко, потому что видел его сверху, но ушел с головой. Водоросли опутали его ноги. Рассекая их катаром, Меф всплыл и, загребая левой рукой, поплыл к берегу. В правой он держал катар.
Незнакомец ждал его на берегу. Его брюки были мокрыми по колено. Меф не знал, как он ухитрился так прыгнуть, чтобы остаться сухим. Их разделяло всего несколько метров, но Буслаев безнадежно застрял в тине. Парень с явной издевкой наблюдал, как Меф барахтается. Его лицо непрерывно меняло выражения.
Выскочив на берег, Меф кинулся на своего противника. Меча тот так и не извлек. Вместо этого его пальцы метнулись к уху. Буслаев бросился грудью на плиты. От первого дротика он уклонился, но второй вонзился ему в плечо.
Меф выдернул стрелку из раны. Острая часть стрелки была совсем короткой. По сути, не рана, а пустяковая царапина, однако Буслаев странно замедлился. Три шага до парня он бежал, как ему показалось, целую вечность. Потом ноги подкосились, и он рухнул к ногам того, кого так и не сумел достать катаром.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});