догадка, всё это время витавшая где-то у поверхности сознания. Финд! Фиргалл не просто так разделил их, отправив девушку вперёд. Финд и Гнеда были примерно одного возраста, почему бы ей не сойти за свою госпожу и не выступить приманкой для отвода глаз? Фиргалл нарочно сделал это, бросив чужую жизнь Финтану, словно кусок мяса собакам, чтобы они с Гнедой могли беспрепятственно проскочить следом. Вряд ли сид знал наверняка, что нападение состоится, но подстраховаться на всякий случай было в его духе.
Гнеда закрыла глаза и провела мокрой ладонью по трепещущим векам. Ей не хотелось верить, но в глубине души она знала, что ради достижения цели её наставник был способен и не на такое.
Сколько людей должны пострадать из-за неё и чего ради? Девушка ненавидела Аэда сильнее, чем когда-либо. Проклятый старик со своим никому не нужным княжеством!
Айфэ и Фиргалл уже стали жертвами глупой клятвы сида. Кто теперь, Финд? Гнеда стала угрозой для Твердяты и Катбада, и оставалось лишь надеяться на то, что она вовремя убралась из их жизней. Гнеда, как прокажённая, приносила с собой лишь беду.
19. Решение.
Когда Фиргалл открыл глаза, Гнеда неожиданно для самой себя расплакалась. Сид попытался сказать что-то, но она накрыла его губы ладонью и тут же разревелась в полную силу. Гореслав, чинивший в уголке силки, искоса взглянул на девушку и снова вернулся к работе.
Гнеде удалось взять себя в руки, и когда она утёрла слёзы, сквозь радужную пелену на ресницах возникло слабо улыбающееся лицо опекуна.
— Фиргалл! Как ты напугал меня! — воскликнула Гнеда, неловко приобнимая его за шею. Сид поморщился, и девушка испуганно отпрянула. — Прости, я, должно быть, задела рану.
— Ты жива, — еле слышно произнёс Фиргалл, с трудом шевеля бескровными губами, но в его голосе было столько нежности, что у девушки вновь выступили едва просохшие слёзы. — Кто это? — спросил сид, указывая слабым поворотом глаз куда-то за Гнеду. Та быстро обернулась и окинула хозяина избушки досадливым взглядом.
— Он помог нам, — тихой скороговоркой ответила девушка. — Молчи, тебе не нужно говорить, — попросила Гнеда дрожащим голосом, в душе умоляя его сказать ещё хоть словечко, чтобы до конца поверить, что он снова с нею, в мире живых.
Гореслав отложил рукоделье и подошёл, внимательно вглядываясь в лицо больного, затем дотронулся рукой до его лба. Фиргалл снёс это молча, но девушка видела, что ему неприятно прикосновение чужака и собственная беспомощность. Поджав губы, залесец кивнул своим мыслям и промолвив «добро», вышел во двор.
Гнеда, пользуясь тем, что они наконец остались наедине, торопливо и сбивчиво пересказала Фиргаллу суть дела, обрисовав их положение. Сид лишь сомкнул веки, показывая, что всё понял, но девушка видела, как мало ему понадобилось времени, чтобы утомиться, и оставила его отдыхать. Наставник находился всё ещё слишком близко к зыбкой грани между жизнью и смертью, и Гнеда боялась даже дышать на него.
Тем не менее, с этого дня Фиргалл действительно потихоньку пошёл на поправку. Он начал понемногу принимать пищу и уже спустя несколько дней велел Гнеде помочь ему подняться. В конце концов Гнеда и Гореслав сдались и разрешили больному встать на ноги, выведя его во двор. Сид был ещё очень немощен и бледен, и его худоба бросалась в глаза, заставляя сердце девушки сжиматься от жалости. О возвращении прежнего здоровья пока не было и речи.
Гореслав хоть и не отличался особой словоохотливостью, всё же исподволь пытался выведать у Гнеды о ней и о Фиргалле, что настораживало девушку. Она всячески старалась сохранить равновесие между своим зависимым положением и безопасностью, по-прежнему не испытывая к хозяину ни расположения, ни доверия, силясь не сболтнуть лишнего, при этом не обидев Гореслава.
На исходе была уже вторая седмица их пребывания в лесной избушке. По заведшемуся порядку, Гнеда и хозяин сидели возле костра, прихлёбывая из кружек пахучий медвяный взвар. Их подопечный благополучно уснул, и теперь двое по обыкновению вели неторопливую беседу. Видимо, одинокая жизнь в лесу давала о себе знать, и Гореслав был рад любому обществу. По первости Гнеда опасалась, что он начнёт проявлять к ней страшившее её мужское внимание, но, к счастью, хозяин вёл себя на удивление безразлично. Этот странный человек, по его словам, отказался от богатого выкупа, продолжал ходить за Фиргаллом да заодно кормил всё это время и гостей, и двух лошадей. Ясное дело, что Гнеда посулила Гореславу достойную награду по выздоровлению наставника, да и сам хозяин не слепой, видел, небось, и каковы кони, и богатый наряд и оружие Фиргалла. И всё равно девушку снедало сомнение и беспокойство.
Гореслав о себе почти ничего не рассказывал, но, как поняла Гнеда, семьи у него не было. В Перебродах к холостым людям относились без почтения, даже вдового Катбада за глаза осуждали, что снова не женился. Это тоже не придавало в глазах девушки доверия залесцу.
— Отчего ты так не любишь сидов, Гореслав? — спросила Гнеда, прерывая затянувшееся молчание.
Ночь была звёздная и безлунная. Идти в душную избу совсем не хотелось.
Гореслав презрительно скорчил лицо. Как ни удивительно, но за прожитые бок о бок дни между Гнедой и хозяином установилась странная близость, вызванная их вынужденным общежитием и совместным делом. Оба знали, что далеки от истинной откровенности, но это не мешало им вести ежедневные беседы, где каждый строго блюл собственные границы дозволенного.
— Я-то застал ещё те времена, когда мы с ними воевали. Ну, воевали, может, громко сказано, — поправился он, поймав удивлённый взгляд девушки, — а стычки нет-нет да и бывали. И то понятно, соседи. Меж соседями разве может не быть грызни? Но замятня не случилась бы, коли не сидовская ведьма.
Гнеда вздрогнула и поплотнее укуталась в плащ, не отрывая взора от собеседника.
— Как князь взял в жёны чужеземку, так все беды и начались. И голод, и засуха, и сарыны. И ведь нет, чтобы помереть спокойно, нет, и его в могилу свела, окаянная!
Гнеда не знала, что сказать. Она настолько привыкла думать о матери как о чистейшем безупречном создании, что была изумлена тем, что кто-то мог относиться к Этайн иначе. Хорошо, что Фиргалл не слышал святотатственных речей залесца, иначе тому бы не поздоровилось.
— И всё же ты спас одного из них, — выдавила девушка.
— Я человеку помогал, а не сиду, — возразил Гореслав. — Встреться он мне