не закончил её писать, когда Володя, поняв юмор, сложился пополам от хохота.
– Опять одна из этих ваших шуток, которые одним только вам самим понятны? – въехал непосредственный. – Рассказал бы хоть, что ли?
– Володя расскажет – денька через три после нашего выступления, – мстительно сообщил я. – Смотри, Володя, не раньше! Это тебе, досточтимый, за то, что удружил мне с этим командованием, гы-гы!
– Разбойник ты, Максим! – ухмыльнулся тот. – Но раз уж заслужил – потерплю. Или дашь всё-таки шанс искупить вину?
– Частично, досточтимый. Так и быть, скощу тебе срок до суток, если ты за это позаботишься о флоте.
– А что там с флотом? – заинтересовался Миликон.
– Бастулоны из южных финикийских городов давненько ждут нашего сигнала, чтобы присоединиться к нам, – пояснил Фабриций. – Но на это, ты сам понимаешь, нужна санкция от Назики. А для неё нужно обоснование. Время на это ещё есть – я договорюсь с рыбаками кониев, чтобы изобразили лузитанскую пиратскую флотилию. Полсотни ладей, думаю, будет достаточно. Помаячат возле Онобы, в одном месте даже высадятся и сожгут пару бутафорских лачуг, которые мы там специально для этого и выстроим. В общем, они обозначат лузитанскую угрозу с моря. Твой гонец к пропретору пожалуется ему и на неё и попросит помощи флотом. А где римлянам взять для тебя лишний флот? Их ведь и самих оголяют – перебрасывают все лучшие корабли поближе к Греции, где ожидается война с Антиохом, и оставшихся кораблей едва хватает для борьбы с местными пиратами. И если ты попросишь его позволения на вербовку бастулонских ладей с добровольцами – скорее всего, он тебе не откажет. А разве тебе помешает морской десант – догадываешься, где?
– Понял! Действуй, и не мешкая! Он нам и здесь не помешает, если дела пойдут хуже, чем я надеюсь! Я тогда ещё хотя бы пару сотен ополченцев для Бетики выкрою…
О дальнейших-то действиях, относящихся уже к задуманной в тайне от римлян операции «Ублюдок», особо уже не разжёвывали. Вчерне план был давно уж проработан, технические и организационные моменты в основном продуманы, а до всех мелочей всё планировать никто не видел смысла. Всего один хрен не предусмотришь, и реал – он ведь в любом случае внесёт свои суровые и неумолимые коррективы в любой самый детальный и распрекрасный план. Многое ведь, как мы уже и обсудили, и от хода этого лузитанского набега зависеть будет. Все наши силы, выделяемые для участия в его отражении загодя – оторваны от основных, которым придётся начинать операцию без них. Если их вдруг не хватит – придётся отрывать ещё, и тоже из числа лучших, и они, следовательно, тоже не примут участия в самом начале операции. А ведь наш план исходно рассчитывался на их непременное участие в первом эшелоне наступления, и как пойдёт дело без них – известно лишь богам, да судьбе. Получится ли без них вообще задуманный «блицкриг»? Например, как поведут себя конии? Нет, сопротивления-то реального они уж точно не окажут, ведь давно уж с нетерпением ждут нашего прихода, а уж живущие среди них турдетаны – тем более. Пожалуй, даже и помогут, но в каких масштабах? Они ведь там не сами же по себе, там их поселения и семьи, и там же – лузитаны. Все ведь в намеченный набег не пойдут, кто-то, да останется, но какая часть – никто пока не знает. А ведь большинство-то из этих оставшихся составят матёрые мужики, в молодости сами тоже немало покуролесившие и в набегах на дальних соседей, и в прессовке ближних. Опыт, как говорится, не пропьёшь. И уж они-то точно не будут в восторге от сменившейся власти, многие наверняка вскоре и партизанить вздумают, и фактор их мести «предателям и коллаборационистам» – вопрос серьёзный. И из-за этого, надо полагать, перебздят местные конии и турдетаны помогать нам очень уж активно. Позже, когда всё устаканится, их нам лояльность гарантирована, но покуда всё висит ещё на волоске, покуда ничего ещё не решено и не определилось – на их серьёзную помощь в боях рассчитывать нельзя. Это мы на крайняк ретироваться можем, нам есть куда, а куда им? Всех ведь мы не эвакуируем, у самих всё переполнено, и земли Миликона – ни разу не резиновые. Да и не хотят они под римскую власть, о которой давно наслышаны, а кое-кто – и повидал. На хрен, на хрен! А ещё там есть кельтики. Лузитаны их практически не обижают, даже прессовать окрестный турдетанско-кониевский мирняк иногда позволяют, так что и лузитанская власть им всяко предпочтительнее нашей. Не до такой степени, чтоб всем поголовно за неё гибнуть, когда мы придём, но вот позже, когда сравнят турдетанский орднунг с былой вольницей – проблемы с ними гарантированы. И даже не столько с теми, кто к лузитанам открыто партизанить подастся, сколько с теми, кто останется. Днём – типа мирный житель, а ночью – ага, «народный мститель». А это – вялотекущая, но от того не менее кровавая гражданская война…
Об этом-то мы и говорили меж собой, когда после военного совета, поужинав, болтали «за жизнь» возле костра между лагерными палатками. А потом Володя достал из своего баула греческую кифару, к которой пристрастился вместо неизвестной античному миру нормальной гитары:
В шисят девятом войска легата
Провинций рейнских пошли на Рим.
Нам император сказал: «Солдаты!
Мне послужите мечом своим!
Наш враг – силён он, но разделён он,
Объединится – нас точно съест!
Пока их мало, их бить пристало».
Мы прокричали: «Probatum est!»
Песня «Преторианцы» некоего Зайцева, который Барон, не так известна, как тот же «Орёл шестого легиона», но тоже из серии песен наших студентов-историков про Рим. И у Юльки на ейном телефоне она тоже нашлась, а понравилась она нам гораздо больше того «Орла». Тот по духу – ближе к официозным маршам, а какой же солдат, если только он не зазомбирован до абсолютно бараньего состояния, любит официоз? Те же фрицы в войну куда охотнее горланили «Вен ди зольдатен», чем официально принятый и активно насаждаемый нацистами «Хорст Вессель» – ага, при всей их немецкой дисциплине! Вот и «Преторианцы» – как-то и вольнее, и жизненнее «Орла». Умели всё-таки наши тогдашние студенты-историки не только лихой текст сложить, но и дух той эпохи в нём передать. А эпоха, хоть и не совсем та, в которую мы угодили, да и народ несколько иной, но по духу – вполне злободневно и настрою нашему