Читать интересную книгу Молчание между нами - Джоанна Хо

прав, Мэйдэй. – Тия громко выдыхает. – Моя раса влияет на то, каким я вижу мир. На то, как мир обращается со мной. Если мы об этом не говорим, если ты не понимаешь, каково это… Выходит, я многим не могу с тобой поделиться.

Я киваю, медленно осознавая ее слова.

– Ты не против, если я буду задавать вопросы? Не нужно быть моим учителем. Но я бы хотела спросить тебя, если понадобится.

– Спрашивай, но, возможно, я не отвечу. Иногда мне не хочется что-то объяснять. Поэтому мне так легко общаться с Аянной и Микейлой: они понимают без слов.

Логично. Я чувствую то же самое, когда говорю с Селестой. Некоторые вещи не нуждаются в объяснении. В груди у меня зарождается тягостное чувство. Выходит, я никогда не смогу по-настоящему понять свою лучшую подругу?

Тия видит мое выражение лица и берет меня за руку:

– Мы говорим друг с другом прямо сейчас, Мэйдэй.

Я киваю:

– Тия, я постараюсь стать лучше. Я хочу понимать, что тебя тревожит. – Я сжимаю ее ладонь. – Я буду поддерживать тебя так же, как ты поддерживаешь меня. Я буду твоей соратницей.

– И соучастницей. – Она улыбается. – Мы вместе устроим протест. Ты прочитаешь классную речь, а я спою перед всей школой… Потому что вы с Марком сговорились против меня. Я вам это еще припомню. – Она отдергивает руку и сталкивает меня с кровати. Я бухаюсь на пол с глухим звуком. Тия тут же обеспокоенно наклоняется надо мной. – Мэйдэй! Ты цела?

Я сворачиваюсь калачиком и начинаю притворно реветь. Она смеется и швыряет в меня подушку.

– Ну все, хватит ныть. Я к тому, что мы уже поддерживаем друг друга. Все будет нормально.

Я подбираю подушку и снова устраиваюсь на кровати. Мы болтаем еще целый час. В голове у меня крутится одна и та же мысль: обязательно ли мне выступать с речью, чтобы быть хорошей подругой и соучастницей? Ведь для того, чтобы быть хорошей дочерью, мне придется поступить ровно наоборот.

Глава 56

Мы с Тией стучим в дверь Марка и тут же заходим, не дожидаясь ответа. Он быстро печатает что-то на ноутбуке, одетый в спортивные штаны, теплую кофту и куртку. Рядом лежат ключи от машины. Марк готов отвезти меня домой, хотя я даже попросить об этом не успела.

– Ты могла бы сама подвезти Мэй, если б научилась водить машину, – поддразнивает он Тию.

– Зачем? У нас уже есть первоклассный шофер. – Тия смеется и обнимает меня на прощание. – До завтра, Мэйдэй.

Марк уже тысячу раз отвозил меня домой, но сегодня мне никак не удается начать непринужденный разговор. Я сижу на пассажирском сиденье, прижимая к себе рюкзак, и в голове у меня крутится бесконечная вереница вопросов: о встрече СЧС, о разговоре Марка с Иджеммой, о том, что сказал мне Хью напоследок. Не самые подходящие темы для обсуждения во время короткой поездки. Марк смотрит на меня и улыбается уголком рта:

– О чем задумалась, Мэйдэй? У тебя все на лице написано. Выкладывай.

Я не могу. Я даже не знаю, с чего начать. И не знаю, хочу ли я вообще об этом говорить. Как же это все неловко. В конце концов я просто спрашиваю:

– Как твои дела, Марк?

– Мои? – Он показывает на себя пальцем и удивленно приподнимает брови. – Я хотел спросить тебя о том же.

– Не уходи от ответа, – говорю я. – Серьезно, как твои дела?

Он включает поворотник.

– Мэйдэй, мы приедем через три минуты. Я не успею тебе ответить.

– А ты попытайся.

– С чего мне начать? Уроки? Дэнни? СЧС? Колледжи? Я сам едва могу за всем уследить.

– Начни с уроков.

– С ними все нормально. К пятнице нужно дописать реферат по английскому, а на следующей неделе будет контрольная по математике. Между прочим, я единственный черный ученик и в том, и в другом классе. Это невыносимо.

– Учителя что-нибудь тебе говорят?

– Математик, кажется, все время ждет, что я ошибусь. Не верит, что я действительно заслужил место в классе. А учительница по английскому будто мысленно говорит всем: «Посмотрите, какие мы молодцы, что добились этнического разнообразия».

– Ужас какой.

– Да уж. И если я завалю контрольную, то подведу не только себя, но и всю школу. – Он тормозит на светофоре и поворачивается ко мне с усмешкой. – Так что вам с Тией придется найти другого шофера: я буду занят учебой.

– Фу. Ну ладно. Так уж и быть, пересяду на велосипед. – Я трагично вздыхаю. – Раньше мне никогда не приходилось ездить на велосипеде, Дэнни… – Я осекаюсь. Марк сжимает руль изо всех сил.

– Дэнни всегда отвозил тебя, куда нужно, – заканчивает он мою фразу. Я киваю. Он грустно улыбается и добавляет: – Я в курсе. Я и сам часто сидел с вами в машине.

Я молчу, пока он заворачивает налево.

– Как тебе это удается, Марк?

– Что удается?

– Притворяться, будто все хорошо. Если б я не знала правды, то подумала бы, что ты уже оправился от горя.

Он смотрит на меня с удивлением:

– Да ну? Я не знал. По-моему, я всегда буду скучать по Дэнни. Не уверен, что от такой потери можно оправиться.

– Как именно ты скучаешь?

Марк останавливает машину у моего дома и выключает зажигание. Растерянно моргает. Мне хочется взять его за руку, сказать, что я все понимаю. Вместо этого я молча жду, сжимая рюкзак. Наконец Марк говорит:

– У меня такое ощущение, что я никогда уже не стану прежним. Что мне всегда будет грустно. Еще мне кажется, что это я во всем виноват. Иногда я ненавижу весь мир.

Он вытирает глаза тыльной стороной ладони.

– Эти мысли все время крутятся у меня в голове. Я не могу их выключить, разве что приглушить. По ночам это труднее всего: мне не на что отвлечься.

– У меня то же самое. – Я смотрю на дом через окно машины. На первом этаже горит свет.

– Знаю, Мэй. Я бы выключил их для тебя, если бы мог. Я хочу помочь всем, но особенно тебе. – Лунный свет и тени смягчают выражение на его лице. – Если бы только мы знали, почему он это сделал.

– Может, мы смогли бы его остановить.

– Да. – Он по-прежнему сжимает руль, хотя мы уже несколько минут стоим на месте. – Или справиться с болью.

Я поворачиваюсь к нему:

– Что, если мы никогда не узнаем причину, Марк?

– Не знаю. Мой психотерапевт сказал…

– Ты ходишь к психотерапевту?

– Да, Тия разве тебе не говорила? Мы ходили к школьным психологам, но мне этого не хватило. Папа нашел специалиста, с которым я мог поговорить. Теперь я хожу к нему раз в две недели.

Я об этом не знала.

– И что сказал тебе психотерапевт?

– Что я смогу жить дальше, даже если никогда не узнаю ответа. Он предложил мне вступить в группу поддержки для тех, кто переживает утрату. Говорит, это поможет. – Марк тянет шнурки на кофте. – Есть даже специальные группы для тех, кто потерял брата или сестру, Мэй.

Я мотаю головой:

– Я не готова. Может быть, позже.

– Ты всегда можешь поговорить со мной. Ты это знаешь. Но все же подумай о том, чтобы вступить в группу.

Я киваю.

Марк поворачивается и вглядывается мне в лицо.

– Я даже не знаю, что буду делать после школы, Мэй. Мне хочется уехать из города, поступить в один из исторически черных вузов – если меня возьмут и если родители не умрут от разочарования. Я хочу все начать с начала. Но мне тревожно.

– Из-за чего? – спрашиваю я. Марк прижимает ладони к глазам, но по щеке у него все равно скатывается одинокая слеза. Я утираю ее рукавом кофты, и он хватает меня за руку.

– Мне кажется, я должен остаться здесь. – Он смотрит мне в глаза. У меня перехватывает дыхание и учащается сердцебиение.

– Почему? Ты же хочешь поступить в университет, где будет много черных студентов. Где на тебе не будет лежать такая ноша.

– Да, но я хочу позаботиться о Тие. И о тебе…

– Марк, ты чего? Поступи в университет, о котором мечтаешь. В Говард, или Морхаус, или тот, который во Флориде. Тебя непременно возьмут. –