Читать интересную книгу Молчание между нами - Джоанна Хо

сосет под ложечкой. Я пытаюсь избавиться от этого чувства, продолжая наполнять живот. Малейшее движение Марка всякий раз привлекает мое внимание.

– Я вам рассказывала, что Мэйдэй сегодня пришла на встречу СЧС? – приглушенно спрашивает Тия из-под маски, глядя на родителей. – Могла бы и меня подождать, между прочим.

– Тия, да сними ты эту маску, я совершенно не слышу, что ты говоришь, – ворчит доктор Дюверн. – И как ты собралась с ней есть?

– Вот так! – Она приподнимает маску, отправляет в рот кусочек свинины, опускает маску и жует.

Доктор Дюверн качает головой («Поверить не могу, что мы одна семья», – написано у него на лице), но я замечаю, что он улыбается.

– Ну так уж и быть, можешь снять, – великодушно разрешаю я.

– Ох, слава богу. – Тия срывает маску и делает глубокий вдох. – С этой штукой на лице невозможно нормально есть.

– Поверить не могу, что ты реально ее надела.

– Я же пообещала. – Мы широко улыбаемся друг другу.

– Мэй, ты принесла Тие пропущенные задания? Не хотелось бы, чтобы она отстала, – говорит миссис Дюверн и окидывает Тию подозрительным взглядом. – С твоим приходом ей явно полегчало.

– Я все принесла, – уверяю я.

– Нужно иметь план Б на случай, если карьера на Бродвее не сложится. А также план В, Г и Д, – посмеивается доктор Дюверн. О нет, только не это. Я утешающе подталкиваю ногу Тии под столом.

– Пап, ну не начинай. – Тия закатывает глаза.

– Она станет звездой Бродвея, доктор Дюверн, – говорю я.

– В наших сердцах Тия и так звезда, не правда ли? – Доктор Дюверн передает миску с рисом Марку. – Но я считаю, что карьера на Бродвее слишком ненадежна, особенно для чернокожей женщины.

– У Одры сложилась отличная карьера. – Тия называет свою «богиню Бродвея» по имени.

– Она такая одна.

– А Рене Элиз Голдсберри?

– «Гамильтон».

– «Гамильтон» тоже считается, папа!

– Он был исключением. Такие хиты появляются раз в сто лет. – Миссис Дюверн отпивает воды и добавляет: – Большинство актеров мюзиклов могут лишь мечтать о такой роли.

– Тия смогла бы туда попасть. Вы не слышали, как она поет по-настоящему, – говорю я.

– Множество талантливых исполнителей так и не смогли построить успешную карьеру. Даже если ты получишь одну роль, что потом? Вдруг тебе не дадут другую? Кто будет оплачивать счета? Что насчет страховки? – Доктор Дюверн кладет вилку и пристально смотрит на Тию. – Какие варианты у тебя останутся? «Гамильтон», «Король-лев» и «Цвет лиловый»?

Тия прожигает тарелку яростным взглядом. Марк подает голос:

– Пап, тебе правда стоит послушать, как она поет. Роли будут писать специально под нее. – Я вспоминаю, как Дэнни всегда защищал меня в спорах с мамой. Мне так его не хватает.

– Когда ты начал играть в баскетбол, мы запретили тебе смотреть по телевизору матчи Национальной лиги. Знаешь почему? – Доктор Дюверн ждет ответа, заставляя Марка пораскинуть мозгами. Вот от кого он перенял свою манеру использовать наводящие вопросы. Я даже не знала, что дома ему запрещали смотреть баскетбол. Неудивительно, что он приходил к нам в гости и смотрел важные матчи вместе с Дэнни.

Марк трясет головой и делает предположение:

– Вы не хотели, чтобы я отвлекался от учебы.

– Мы не хотели, чтобы ты мечтал играть в Лиге. Врожденный талант еще не делает тебя профессиональным игроком, – говорит доктор Дюверн.

– Мы рассчитываем, что вы сосредоточитесь на реалистичных мечтах. На тех, которые могут осуществиться. – Миссис Дюверн накладывает Марку еще еды. – Ешь, у тебя растущий организм.

– Ты не можешь распоряжаться нашими мечтами, маман! – Тия пытается говорить спокойно, но в ее голосе все равно проскальзывает раздражение.

– Посмотри на своего брата. Он принимает разумные решения. Он думает не о баскетболе, а о своей карьере, и понимает, что его будущее лежит в Кремниевой долине. Мы не распоряжаемся вашими мечтами, милая. Мы помогаем вам их сформировать. – Доктор Дюверн держится совершенно невозмутимо. – Тия, мы это уже обсуждали. Тебе нужен запасной план.

Марк прикусывает губу и опускает взгляд. Он ни за что не станет спорить с отцом, даже если считает иначе. Если его примут в Лигу Плюща, я даже не представляю, как он решится поехать в исторически черный вуз. А вот Тия никогда не боится говорить открыто.

– Невозможно получить оценку выше пятерки, папа.

– Хорошо.

– Она собирается спеть на протесте, – говорит Марк как бы невзначай. – Приходи послушать, пап.

У Тии отвисает челюсть. Силой мысли она пытается швырнуть в Марка все столовые приборы разом. Потом смотрит на меня и одними губами произносит: «Какого черта?!»

– Ты об этом не рассказывала, Тия Мари, – говорит миссис Дюверн. – Когда вы успели поменять планы?

Я включаюсь в разговор.

– Когда все соберутся, она начнет мероприятие, продемонстрировав свой вокал. – Я бросаю взгляд на Марка, и он широко улыбается.

Тия откидывается на спинку стула.

– Это должен был быть сюрприз. – Она скрещивает руки на груди и всем своим видом говорит: «Ты об этом еще пожалеешь, Мэйдэй». – А когда я закончу петь, Мэйдэй произнесет речь перед всей школой.

Я закашливаюсь. Перед всей школой?! Я рассчитывала записать видео. Или, может быть, выступить в классе перед старшеклассниками. Но не успеваю я возразить, как Марк говорит:

– Приходите. Тия и Мэй будут зажигать.

Теперь уже я силой воли кидаю в него столовые приборы и заодно всю еду на столе. Тия злорадно ерзает на месте.

– Вы же знаете, Мэй отлично пишет. У нее получится обалденная речь.

– Вы уверены, что не попадете в неприятности из-за этого протеста? Вы же знаете, я волнуюсь не только из-за директора школы. – Доктор Дюверн смотрит на нас с беспокойством. Но потом добавляет с улыбкой: – Мы постараемся прийти, чтобы вас послушать.

– Пусть это не первый ваш протест, но осторожность все равно не повредит, – говорит миссис Дюверн. – Мы придем, если сможем.

Не-е-е-е-е-е-ет.

Тия взмахивает руками и драматично складывает их на груди. Потом смотрит на меня с ослепительной улыбкой.

После ужина, набив животы до отказа, мы с Тией валяемся у нее на кровати. Наполовину свесившись с края, я показываю пальцем на ее постер с Юри Котиямой.

– Этот постер спас меня сегодня, когда я говорила с Хью. Я не смогла вспомнить ни одного азиата, кроме нее, кто поддерживал бы движение за права чернокожих.

– Разумеется, она не единственная, Мэйдэй! Азиаты и чернокожие всегда поддерживали друг друга!

– Но я знаю только про Юри и только благодаря тебе. Мне надо узнать побольше.

– В школе тебе ничего об этом не расскажут, даже не надейся. – Тия усаживает меня на постель. – Давай, рассказывай, что сегодня было! Начни со встречи СЧС.

Как можно точнее я пересказываю ей обсуждение и аргументы, приведенные Хью. Она слушает меня, не перебивая, и медленно кивает, когда я упоминаю Андре и Демаркуса.

– В общем-то, он прав, Мэйдэй.

– Знаю. – Но почему-то мне странно слышать это от нее. – Почему мы не говорили раньше о таких вещах?

– Я пыталась.

– Но я к тебе не прислушалась. – Я снова ложусь на кровать, свесив с края руки и голову.

– Ну, я не собиралась этого говорить, но…

– Но это правда.

– Да, Мэйдэй. Помнишь, как мы пытались поговорить с тобой про Андре?

– Уф… Помню. Прости меня, Тия. – Почувствовав, что еда в желудке пытается пробраться в пищевод, я опять выпрямляюсь и сажусь рядом с Тией. – Я понимаю, почему вы с Марком не захотели продолжать тот разговор. Мне следовало не задавать таких глупых вопросов и вообще быть внимательнее.

– Никогда не знаешь, как сложится разговор на такую болезненную тему. Это тяжело. – Тия прислоняется к стене. – Особенно когда говоришь с теми, кто тебе дорог.

– Прости. Я сделала только хуже.

– Тебе тоже было нелегко, Мэйдэй. Прошло совсем мало времени с тех пор, как Дэнни…

– Я была не права. Но я хочу узнать больше.

– Не пойми меня неправильно, ладно?

У меня сжимается сердце. Я киваю и смотрю на Тию, пока она подыскивает нужные слова.

– Мне бы хотелось иметь возможность поговорить с тобой о расе. Но я не готова быть твоим учителем.

– Знаешь, что сказал Хью?

– Что?

– Что нашей дружбе придет конец, если я буду игнорировать тот факт, что ты черная.

– Боюсь, что он