стороны, Гончар был уверен, что Ник знает больше, чем говорит.
– Что там затевается?
– Нам не говорят, готовятся к какому-то научному экшперименту.
– Что за эксперимент?
Ник пожал плечами.
– Там есть охрана?
– Конечно.
– А дети? Вы видели детей? – не вытерпев, вмешалась Мартина.
Ник отвернулся. Сначала хотел промолчать, но потом просто кивнул головой.
– Мальчик… молодой человек… Филипп, шестнадцать лет… – От волнения Мартина еле выговаривала слова.
На этот раз голова Ника качнулась из стороны в сторону, но как-то не слишком уверенно.
– А Катя там есть? Худенькая, невысокая, русоволосая, пятнадцать лет… – голос изменил Олегу.
На этот раз Ник помотал головой увереннее.
– Где мой сын? Куда вы его дели? Почему он отправился в Зону? – У Мартины сдали нервы. Она подскочила к сидящему на траве наемнику, схватила его за грудки и затрясла изо всех сил. – Отвечай, сволочь!
– Он шбежал, – нехотя прошамкал Ник. – Шражу, как прошли телепорт. Неделю нажад.
– Боже мой… – Мартина опустилась на траву.
– А Катя? Катя тоже?.. – подался вперед Олег.
– Нет. Ешли она и была в ражработке, то ею жанималашь другая группа. И в лаборатории я не видел никого подходящего под опишание, все младше.
Как же хотелось садануть его по физиономии! Гончар с трудом сдержался.
– Но что-то ты должен знать! – рявкнул он. – Хоть что-то же ты слышал!
И тут не выдержал Косорылый. Подошел к Олегу и бухнулся на колени.
– Прости, с Катюхой моя вина. Не уберег.
И прямо так, стоя на коленях и не поднимая головы, начал рассказывать. Олег слушал с возрастающим волнением, в душе творился настоящий сумбур. Он верил и не верил словам друга. Верил, потому что Толик – не тот человек, который стал бы ему лгать, а не верил, потому что поверить в такое невозможно.
Косорылый дошел до момента, когда они с Катей, убегая от преследователей, пробрались в Зону, запнулся и замолчал. Но потом все же пересилил себя. О последнем эпизоде он говорил скупо, с трудом подбирая слова, вымучивал их из себя через силу. Его и без того уродливое лицо кривилось, словно он испытывал жестокие страдания и боль.
– Прости, не уберег, – повторил Косорылый.
– Зачем?.. В Зону-то зачем… – только и смог выдавить Олег.
Он замолчал, лишь на скулах выступили желваки. Потом, шатаясь, отошел в сторону, прислонился лбом к стволу березы и закрыл глаза.
В голове была пустота. Все происходящее казалось невозможным, разум отказывался верить в случившееся. Катька – и вдруг Зона… Его Катюха, его малышка, погибла в Зоне?.. Такого просто не может быть! Ему приходилось видеть, как умирали друзья, как Зона перемалывает и калечит людей, вот только это были взрослые люди. Которые отдавали себе отчет, зачем и для чего они шли в Зону. И понимали, какие опасности их ждут. Но дети…
Мартина подошла сзади, молча обняла за плечи. Так они и стояли, обнявшись, пока Гончар не отстранился. Едва переставляя ноги, он вернулся к своему рюкзаку, закинул его за плечо и побрел в лес, не сказав ни единого слова. Мартина бросилась следом.
– Стой! Подожди! – кричала она. – А вдруг твоя дочь жива? Мы ведь ни черта не знаем о том, что там произошло! Может, все совсем не так, как ты думаешь! Нельзя терять надежду! Надо идти дальше, в центр Зоны, в лабораторию! Надо искать. Искать и верить!
Он молча брел дальше, замкнувшись в своем горе.
– А как же мой сын? Одной, без тебя, мне не справиться, он тоже погибнет. А как же другие дети? Им ведь никто не поможет, кроме нас! – не сдавалась Мартина.
Толик, успев подняться на ноги, наблюдал за другом. «Не достучится она, – с болью думал Косорылый, – Олег сейчас ничего не слышит…» И ошибся. Гончар остановился, а потом повернул обратно.
– Где они? – Его голос звучал безжизненно.
Толик сначала не понял, о ком спросил Олег, но, сообразив, быстро ответил:
– Дык, один вляпался в «кисель» на болотах, у самой границы, это произошло еще до… – Он замялся, проглотив дальнейшие слова, и Олег догадался, что Косорылый не хотел упоминать о гибели Кати. – А второго я убил. Только что. Случайно. Шел за ним от самого места… Ну, того… Думал, что он приведет меня к своим хозяевам. Хотел перемолвиться парой слов, но вот набрел только на этого… – Косорылый кивнул в сторону сидящего на траве Ника. – Надеялся потолковать с обоими, да Зона распорядилась иначе – того из рогатки уложил насмерть. Такой вот жребий выпал.
Олег повернулся к Нику.
– Сколько в лаборатории детей?
– Пятеро… Может, больше… Не жнаю точно.
– Что с ними сделают?
– Откуда я жнаю!.. Я-то тут при чем?! – взвыл наемник. – Я чешно рашкажал…
И тут же получил от Мартины пинок.
– Это за «ни при чем».
Косорылый сделал шаг к Олегу.
– Я с тобой. Все равно я уже покойник, но, может, удастся детишкам помочь. Катюху не уберег, так хоть доброе дело напоследок сделаю… Если успею…
* * *
19 августа, 20:50
На лес опустились вечерние сумерки, и Косорылый, снабженный картой Стефана, ушел в сторону лаборатории – разведать подступы. Гончар порывался пойти вместе с ним, но Толик с Мартиной его отговорили: какое тебе разведывать, когда второй день без сна да на нервах. Толик еще и добил аргументом: если уж кому и рисковать жизнью, то он первый в списке. «Все одно Зона меня со счетов списала, я уже покойник, сталбыть, мне головой и рисковать. Метнусь комариком, осмотрюсь, надо же понять, где и какая у них охрана, где детишек держат. А на рассвете пойдем вместе мразоту мочить. Ежели не вернусь… Значит, так судьба распорядилась», – сказал он.
Косорылый незаметно растворился в вечернем сумраке, и Олег с Мартиной остались одни, привязанный к сосне наемник не в счет. Это Косорылый расстарался, и Мартина поддержала – все-таки женщины, когда обижают их потомство, становятся как никто кровожадными. Даже сосну сама выбрала – не настолько близко, чтобы наемник действовал ей на нервы, но и не настолько далеко, чтобы упустить его из поля зрения. Арбалет она положила рядом с собой. Неужели приходилось иметь дело?
Толик обещал вернуться до рассвета. По уму, это время стоило потратить на сон, но заснуть Олег все равно бы не смог. В голову лезли мысли, от которых на душе становилось гадко, и избавиться от них не было никакой возможности. По всему выходило, что Катюха рвалась в Зону, дабы избавиться от прессинга, искала помощи, защиты. И в записке именно это писала: «Я ухожу в Зону, только там