Иванова: дало адвокату время обустроиться и даже организовать какое-то подобие слежки. В конце концов, пускай вершков, но кое-чего он в прокуратуре нахватался, и сейчас знания пришлись весьма кстати.
К собственному удивлению, Иванов обнаружил, что на новом месте живется не так уж и плохо. Съем квартиры, во всяком случае, выходил на порядок дешевле, чем в столице, причем жилье было классом выше. Опять же, не было такой дикой конкуренции – грамотные юристы здесь косяком не нерестились. Разумеется, до серьезных дел Иванова по-прежнему не допускали, эта поляна была давно поделена, но и на мелочах вроде бракоразводных процессов или споров из-за коммунальных проблем удавалось вполне честно заработать неплохую копеечку. Иванов даже подумывал о том, чтобы плюнуть на все да начать строить здесь светлое будущее, но мысль о том, какие деньги лежат у совершенно, в общем-то, непричастного к ним человека, не давала ему покоя. Вот только и зацепить Петровича было не за что.
Провинция отличается от столицы многим, в том числе и человеческими взаимоотношениями. Город с многомиллионным населением – это каменные джунгли, в которых люди, как правило, не так уж хорошо друг друга знают. Соответственно, и живут они, не особенно стесняясь жрать неудачников, пускай и в переносном смысле слова. Провинция хищниками тоже не обделена, и закон волчьей стаи наблюдать можно частенько, вот только есть некоторые нюансы.
В небольших городах народ не то чтобы дружит, но вот знакомства имеют несколько иной уровень. Кто-то с кем-то работал, у кого-то учился, имеет общих друзей… Формально Петрович был небогатым человеком раннего пенсионного возраста, по факту – весьма уважаемой во многих кругах личностью. И пускай он никогда не ворочал миллионами, но только тронь его – и головенку за такую наглость открутят махом. Кто? Да вот Виталий и открутил бы. А еще, к примеру, директор газоперерабатывающего завода, которому Петрович когда-то давно, в молодости, помог выкрутиться из очень щекотливой истории с женщинами и партбилетом. Или хозяин крупнейшего в городе торгового центра, двадцать лет назад простой геолог, уважающий честного и принципиального наставника. Или крутой авторитет Саша Воркута – он, как и Виталий, Петровичу обязан пускай не жизнью, но здоровьем. Его, обмороженного, тот двадцать километров по тундре на своем горбу волок. А ведь это далеко не полный список. Так что переть буром, без подготовки, могло оказаться не просто недальновидно, а глупо и смертельно опасно.
Но тот не еврей, кто не найдет выхода из такой двусмысленной ситуации. Костяк жителей города – те, кто уходил корнями прямиком к его основанию, в тридцатые годы, когда на берег неприметной реки высадились заключенные. Как в Австралии престижно быть потомком каторжника, так и здесь модно иметь предка-лагерника. Особенно с политической статьей. Но город заселяли не только они, а в восьмидесятые-девяностые сюда кто только ни заезжал. И среди них вполне можно было найти союзника.
Им и стал Габриэлян, скользкий и мутный тип, отчаянно желающий порвать с прошлым и уйти в большую политику. Там можно стать хотя бы отчасти недосягаемым для многочисленных недругов и чрезмерно любопытных правоохранителей. Заделаться по-настоящему респектабельным и важным типом… А куда деваться? По сути, он мог считаться крутым лишь здесь, да и то его достижения были весьма относительны. Десяток магазинов – этого достаточно, чтобы ездить на красивой машине, но слишком мало для того, чтобы с тобой реально считались хотя бы на республиканском уровне. Габриэлян хорошо понимал, что смахнуть его, как пешку с доски, могут самые разные люди. И даже тех, кого вроде бы не принимаешь в расчет, стоит опасаться. Слишком уж памятным был год восемьдесят восьмой…
Тогда землетрясение уничтожило в Армении город Спитак. Помогали всем Союзом – последняя, наверное, ситуация, когда спасать кинулись все. И насмотрелись там тоже… всякого. И вернулись очень многие с весьма отрицательным отношением к армянам. Вот тогда и полыхнуло.
Виталий, кстати, хорошо помнил, как это началось. Случайно оказался в тот момент свидетелем разговора на рынке. Когда только что вернувшийся с разбора тех самых руин парень спросил у торгующего яблоками армянина, почему он здесь, а не едет Спитак отстраивать. И получил вполне честный ответ: «А русские на что?»
Торговец словил в харю. На помощь ему бросились земляки. Но и парень тоже не один пришел. Рынок был разнесен быстро и качественно, после чего по городу прокатилась волна армянских погромов. Очень, следует признать, выборочных: тех, кто работал на заводах, в больницах, институтах, не трогали. Но вот незадача, когда милиции удалось навести какое-то подобие порядка, армяне-торговцы из города просто бежали. И не было их еще лет десять. Толпа может быть беспощадна, и остановить ее сложно. Габриэлян это понимал и потому очень хотел забраться в выси, где уже никто не достанет. А что для этого нужно? Правильно, деньги.
Договориться с Габриэляном, решившим, что лучше половина, чем ничего, адвокату удалось без особых проблем. У него было понимание того, что взять, у кого и как это потом реализовать. Габриэлян финансировал операцию и подобрал для нее группу небрезгливых людей. Словом, они нашли друг друга.
А потом как-то разом все пошло наперекосяк. У Петровича обнаружилась онкология, прогрессирующая с необычной скоростью. Лекарства не помогали, человек усыхал на глазах. И как в такой ситуации работать? Ну а потом стало еще веселее. С кем уж Габриэлян ухитрился поссориться, Иванов так и не узнал, но оппонент бизнесмена решил вопрос максимально просто. Свинцовой точкой на последней странице биографии. Пуля, одна-единственная, угодила точно в лоб и вышла через затылок, вынеся по дороге превратившийся в кровавую кашу мозг. Покойный даже ничего не успел почувствовать.
Естественно, убийцу искали, а толку? Пуля классическая, трехлинейная, половина, если не больше, охотников, пользующихся карабинами, такие применяет. В картотеке не значится – ну так мало ли по окрестным деревням оружия, сохранившегося еще с довоенной поры? Да и то сказать, в «лихие девяностые» с военных складов ушло много стволов, а картотеки далеко не полны.
Стрелок ушел, не оставив ни малейшей зацепки, да и лежка его была метрах в трехстах от цели. В общем, классический глухарь. Да и не особо Иванов тогда интересовался результатами расследования – его больше волновала своя тяжкая судьба-судьбинушка, в очередной раз оставившая у разбитого корыта.
Впрочем, через какое-то время в голову ему пришла интересная мысль: а вдруг оно и к лучшему? Хозяин бумаг вот-вот умрет, тогда можно будет попытаться изъять документы у ничего не подозревающих наследников. И делиться ни с кем не придется, и криминала, в