Читать интересную книгу Танцующий лакей - Найо Марш

— Значит, фактически вы не все время находились вместе?

— Можно считать, что все время. Она отсутствовала не больше минуты. Наверное, Харт как раз в это время был в моей комнате. Элиза подтвердит, что вернулась примерно через минуту.

Аллейн не стал ему говорить, что мадам Лиссе об этом эпизоде вообще не упомянула.

II

Перед тем как отпустить Николаса, инспектор попросил его описать курительную, как перед этим Харта.

Николасу эта задача казалась непосильной. Он никак не мог сосредоточиться.

— Не знаю, как выглядит эта ужасная комната. Ну, как обычно. Ведь вы там были, зачем спрашиваете? — Однако Аллейн настаивал, и Николас начал отрывисто перечислять: — Приемник. Эти мерзкие ножи. Насколько помню, их семь, а тот, которым… — он облизнул губы, — висел слева. Помню, я смотрел на него, когда мы с Биллом разговаривали. Еще там стоят какие-то цветы в горшках. Потом ящик застекленный с разными произведениями искусства. Медали, миниатюры и все такое. Гравюры на спортивные темы и фотографии. Сервант с фарфором и старыми спортивными призами. Небольшой книжный шкаф, кожаные кресла, столик с сигарами и сигаретами. Но когда речь заходит об этой комнате, я ни о чем другом думать не могу. И буду видеть это до конца жизни.

Аллейн кивнул:

— Спасибо. Вы сообщили очень ценные для меня сведения. Теперь я знаю, что, когда вы уходили из курительной, топорик висел на месте.

Николас помолчал.

— Да, скорее всего он был там. Я об этом как-то не думал.

— Скорее всего или вы совершенно уверены?

Николас прикрыл ладонью глаза.

— Не знаю, что и сказать. Мне казалось, что топорик висел на месте, а теперь, когда вы спросили, я уже не совсем уверен. Он точно был на месте утром, когда мы с Биллом сидели в курительной и обсуждали… что же мы тогда обсуждали? Ах да, купание Мэндрейка в бассейне. Да, утром топорик висел на месте, но теперь я не могу поклясться, что то же самое было вечером. Просто я тогда, наверное, не смотрел на стену.

— А теперь последнее, — сказал Аллейн. — Сообщаю вам, что мистер Ройал передал мне письмо, обнаруженное в комнате вашей матери.

— К чему вам оно? Ведь мама писала только для меня. Неужели вам нужно во все влезать? Тем более оно ничем не поможет.

— Не поможет так не поможет, — успокоил его Аллейн. — Тогда о содержании никто не узнает. Однако сегодня я буду вынужден его прочитать.

Губы Николаса задрожали.

— Но вы его не поймете! Вернее, поймете неправильно. Зря я отдал им письмо. Надо было бросить в камин.

— Вы бы совершили серьезную ошибку. — Аллейн достал конверт из кармана и положил на стол.

— Но ради Бога, — взмолился Николас, — помните хотя бы о том, что мама писала, думая обо мне, какая это будет для меня потеря. В том, что оставляет меня сиротой, она винила себя. Прошу вас, помните об этом.

— Конечно, — пообещал Аллейн.

Он отложил письмо в сторону к другим бумагам и объявил Николасу, что больше его не задерживает. Но тот не торопился уходить. Расхаживал по библиотеке, бросая на инспектора жалобные взгляды. Аллейн занимался своими делами, ожидая, что будет дальше. Наконец поднял глаза.

— У вас ко мне что-то еще, мистер Комплайн?

— Нет, просто мне не хочется никуда идти. Все чертовски надоело. К тому же этот дождь льет без перерыва. — Он помолчал. — Позвольте только спросить, а где сейчас… он?

— Вы имеете в виду доктора Харта?

— Да.

— Находится в своей комнате взаперти, по его собственной просьбе.

— Взаперти — это правильно. А то Мэндрейк и Херси неожиданно принялись его защищать. Только потому, что он ухаживал за моей матерью. Боже, как подумаю, что она находилась во власти того самого Харта, который двадцать пять лет назад изуродовал ее лицо, а теперь убил ее сына! Откуда мы знаем, может он постарался, чтобы мама не выжила?

— По словам леди Херси, он действовал так, как предписал доктор, чьи указания я ему передал. Так что не изводите себя понапрасну. Вашу мать спасти было невозможно.

— А почему Мэндрейк не приехал раньше, когда срочно требовались лекарства? Чем он там занимался? Это ж подумать только, ему потребовалось четыре часа, чтобы проехать шесть миль! И вообще моя мать умирала, а они послали за помощью этого хромого умника с фальшивой фамилией!

Аллейн поднял голову.

— Что значит с фальшивой?

— А разве Джонатан вам не сказал? Я знаю это от него. На самом деле никакой он не Мэндрейк, а Футлин. Вот его настоящая фамилия. Он догадался, что я знаю, и потому меня возненавидел.

Открылась дверь, в комнату заглянул Обри Мэндрейк.

— Извините. Я не знал, что вы заняты.

— Я думаю, мы уже закончили, — ответил Аллейн. — Спасибо, мистер Комплайн. Заходите, мистер Мэндрейк.

III

— Я зашел сказать, что леди Херси свободна. И может прийти, если нужно.

Аллейн улыбнулся:

— Я буду рад ее видеть через несколько минут. А пока хочу привести в порядок записи. Кстати, ваши материалы мне очень помогли. Только их положено подписать. Сделайте, пожалуйста.

— Конечно. — Мэндрейк кивнул. — Только не забывайте, это не только мои наблюдения. Кое-что записано с чужих слов.

— Само собой разумеется. — Инспектор промокнул изящную подпись Мэндрейка. — И позвольте спросить, фамилия, которой вы подписались, имеет юридическую силу?

Обри помрачнел.

— Понятно, откуда дует ветер. Результат общения с осиротевшим Николасом. Даже в горе он не забывает сделать какую-нибудь гадость.

— Ну, его можно извинить. Он сейчас в таком состоянии, не позавидуешь. Ведет себя довольно глупо, упрекает всех подряд.

— Да, давайте оставим этого человека в покое, — согласился Мэндрейк. — Бог ему судья. А что касается фамилии, я сам удивляюсь, почему так близко принимаю к сердцу. Что в ней особенно неприличного? Наверное, это какой-то снобизм наизнанку.

— Я бы не стал затрагивать этот вопрос, — произнес Аллейн, — если бы не правила, предписывающие свидетелям подписывать документы своей подлинной фамилией.

— Так и слышу, как секретарь суда объявляет: «Вызывается свидетель Стэнли Футлин, известный как Обри Мэндрейк».

Аллейн усмехнулся:

— К тому времени, когда дело дойдет до суда, никого не заинтересует ваша настоящая фамилия, можете не сомневаться. Все будут поглощены совсем другим. И ничего смешного в вашей фамилии нет, так что поставьте, пожалуйста, настоящую подпись, и мы с этим закончим. У меня еще полно работы.

Мэндрейк поставил рядом другую подпись и встал.

— И все равно Николас противный тип, а бедного Уильяма очень жаль. Он мне нравился. — Он посмотрел на инспектора. — Так мне привести леди Херси?

Аллейн кивнул:

— Да, пожалуйста.

IV

У леди Херси совершенно не было мотивов, но формально она вполне годилась на роль главной подозреваемой. И действительно, леди имела возможность совершить оба покушения, а также убийство. Еще в машине по дороге сюда Аллейн размышлял об этой незнакомой женщине как о ключевой фигуре к разгадке тайны преступления. В его практике уже встречались подобные персонажи. Не преступники, но сильно сбивающие с толку своей возможностью совершить злодеяние. Вот и у леди Херси, судя по всему, не было никаких мотивов для убийства, а Аллейну казалось, что она занимает в этой истории центральное место, являясь связующим звеном между Джонатаном, Комплайнами и супругами Харт.

— Она, конечно, могла это сделать, — еле слышно пробормотал Аллейн, — но не сделала.

В том, кто убил Уильяма Комплайна, у него почти не было сомнений. Но пока отсутствовали серьезные доказательства и, стало быть, основания для ареста. А выводы, сделанные с помощью сложных логических построений, но не подкрепленные солидными уликами, руководство Скотланд-Ярда не очень приветствовало. Да и защита будет рада затеять возню. Аллейн знал, что глупый неумелый убийца может доставить больше хлопот, чем умный. А убийца Уильяма Комплайна несомненно относился к первой категории.

Он подержал в руках письмо миссис Комплайн к сыну, но, услышав на лестнице голос леди Херси, спрятал его в карман и вытащил оттуда кусок лески, который отрезал от катушки в курительной. Когда Херси Амблингтон вошла, он вертел этот кусок в своих длинных пальцах, а когда поднялся ее приветствовать, леска повисла в его руке.

— Извините, что заставила вас ждать, мистер Аллейн, — произнесла дама. — Но там наверху надо было кое-что сделать, что могла только я.

Аллейн придвинул ей кресло, и она медленно в него опустилась, устало откинув голову.

— Сразу заявляю, твердого алиби у меня нет ни по одному из трех происшествий. Я где-то читала, что уже одно это делает меня в глазах правосудия невиновной. Буду надеяться.

Аллейн улыбнулся:

— Такое вы могли прочитать только в каком-нибудь скверном детективном романе.