глаза, а на лице засветилась искренняя надежда, которую она отчего-то пыталась скрыть под притворно сладкой улыбкой. Он бросил насмешливый взгляд на Роджера Кейза: им так откровенно пренебрегали! Филипп покачал головой.
— Я не люблю танцы, мисс Арт. Может, вы потанцуете с Роджером? Он наверняка с удовольствием составит вам компанию.
— Но мы ведь танцевали как-то! А Роджер всё понимает, — настаивала Хелена, косясь в сторону отца и его собеседников. — Вы наш гость, и я всего лишь хочу, чтобы вы не скучали у нас.
— Вы слишком отчаянно пытаетесь привлечь моё внимание, мисс Арт, — с сочувствием усмехнулся Филипп. — Ты меня не интересуешь.
Её лицо дёрнулось, и Филипп впервые увидел то, чего не ожидал: в её глазах блеснула холодная ненависть. Она поджала губы, как избалованный ребёнок, которому впервые в жизни не дают то, что он хочет. И Филиппу показалось, что именно в тот момент она выглядела живой, настоящей, а не светской куклой с дежурной улыбкой и заученными эмоциями.
Но иллюзия быстро развеялась. Холод из её глаз не пропал, но Хелена снова натянула маску с улыбкой — гордой, кривоватой, абсолютно не искренней.
— Надеюсь, вы хорошо проведёте вечер, ваше высочество, — бросила она, крутанулась на каблуках и вернулась к Роджеру, уже оттуда бросив на Филиппа злой взгляд.
— Ты чего? — удивился Роджер. — Он тебя обидел? Может, мне стоит с ним поговорить?
Он погладил ей колено, пытаясь успокоить. Хелена мотнула головой.
— Не стоит. — Она отстранила руку Роджера и вдруг заметила бокал. — Что это у тебя?
Янтарного цвета жидкость завлекающе бликовала в свете шаров, перекатываясь ленивыми волнами.
Роджеру было девятнадцать, несколько лет назад по указу отца-генерала он поступил на воинскую службу, и Хелена знала, что военным пить не принято, но если кто-то и не одобрял поведение Роджера, то всё равно закрывали на это глаза.
— О, тебе это нельзя. — Он рассмеялся, шутливо погрозив пальцем и убирая бокал дальше.
Хелена бросила взгляд на Филиппа. Потом на разговаривающих мужчин и танцующие пары. Не смотрел никто, и ей казалось, что хуже не будет. Куда хуже? Ей уже было больно и обидно, и если от алкоголя на самом деле становилось легче, то она была не против.
— Никто не увидит, — резко заявила Хелена и вырвала бокал у неожидавшего Роджера. Тот запротестовал, но поздно — она сделала глоток. Вздрогнула, распахнув глаза и вцепившись свободной рукой в подлокотник. Жидкость будто испарилась, оставив заполнивший всё обжигающий пар. Хотелось выплюнуть, но Хелена проглотила и поёжилась.
— Гадость… — И выпила ещё.
Тело содрогнулось от не предвещавшей ничего хорошего дрожи.
— Нет-нет! — Роджер забрал бокал и, перегнувшись через подлокотник, поставил его на столик. — Тебе точно это нельзя. Ты чего, Хели?
— Со мной всё в порядке, — отрезала Хелена. — Теперь, если хочешь, мы можем потанцевать.
Лучше ей не стало, но она попыталась сделать вид. Никто — и тем более Филипп Керрелл — не должен был думать, что её задело поведение принца Пироса, что он что-то для неё значит, хотя он наверняка уже всё понял. Любой, у кого есть хоть капля здравого смысла, понял бы. Но не Роджер, а потому, как только заиграла знакомая мелодия и больше не было нужды выдумывать движения, пытаться подстроиться под другие пары, он поспешил её пригласить. И Хелена согласилась. Его ладонь легла ей на талию, и неприятный импульс снова прошёл сквозь тело.
— Повыше, — прошептала Хелена и сама сдвинула руку себе на спину.
Она постоянно отводила глаза, не могла смотреть на Роджера, а тот выглядел счастливым, как идиот. Только кому нужен был Кейз, когда Филипп Керрелл сидел в этой же комнате и иногда — Хелена чувствовала — смотрел в её сторону!
Только вместо ожидаемой радости его внимание приносило стыдный необъяснимый дискомфорт, и хотелось сделать всё, лишь бы избавиться от давящего чувства.
* * *
Поздним вечером Элиад Керрелл вызвал сына к себе. Их поселили на разных этажах, в разных крыльях замка, и Филипп был уверен — неспроста. Ему всё ещё никто не собирался доверять в полной мере, тем не менее, когда он пришёл, отец чётко и коротко изложил план действий на завтра: оставшиеся гости прибывают после завтрака, собрание начнётся в полдень, кончится, скорее всего, ближе к вечеру с перерывом на обед, а после — небольшая конная прогулка. Задачи секретаря — всё записывать, отвечать за документы и не лезть. Ничего не сказав на последнее замечание, Филипп кивнул и — из вежливости, а не от незнания — поинтересовался у отца, стоит ли писать мадам де Монтель о прошедшем дне.
— Пиши, если хочешь, — махнул рукой Элиад. — Наверняка ей будет интересно узнать, насколько прожаренным был поросёнок.
Филипп, закатив глаза за спиной отца, пожелал тому добрых снов и вышел. Он почти спустился на этаж ниже, когда в ночной тишине различил голоса совсем близко. Заинтригованный, Филипп бесшумно спустился на пару ступенек ниже, прильнул к стене и медленно-медленно заглянул за угол. В темноте переплелись два силуэта, неразличимых, но ясно выделяющихся в замершем коридоре. Тяжёлое дыхание, стоны и звуки поцелуев отдавались в ушах. Филипп хотел уйти — происходящее было не его делом, но что-то не позволяло сдвинуться с места.
— Хели, я знаю, что ты этого тоже хочешь. — Филипп различил голос Роджера Кейза. Сладкий, томный и пьяный.
— Отстань, — послышался слабый протест. Силуэт Хелены попытался оттолкнуть Роджера, и тот даже отшатнулся назад, но перехватил её руки и начал целовать, приближаясь снова.
— Давай, Хели, — выдохнул он, и их тени снова переплелись.
— Если узнают…
— Никто не узнает.
Она резко, шумно выдохнула. Филипп мотнул головой, не веря в происходящее.
— Только не здесь, — капризно сказала Хелена, уклоняясь от очередного поцелуя.
Роджер звонко рассмеялся, совсем не заботясь о том, что их могут услышать, подхватил её на руки и исчез.
Филипп отпрянул за угол, прислонился спиной к стене и приложил руку ко лбу. Перед глазами пронеслись картины прошедшего вечера: Хелене были неинтересны рассказы Роджера — едва ли ей была интересна его компания вообще, — она помыкала им всю вторую часть приёма, бессовестно пыталась флиртовать с Филиппом, выставляя свои действия великодушными — танцевать с гостем и вовлекать его в разговор, сколько благородства нужно! Наивный Роджер принимал за чистую монету её комплименты, сказанные без единой эмоции, взмахи ресниц и жеманные улыбки. Она идеально отыгрывала свою роль для него, только, похоже, зашла слишком далеко и теперь была втянута в собственную игру слишком глубоко.
— Идиотка, — прошептал Филипп, ещё раз взглянул в тёмный коридор и, сглотнув, пошёл