Когда Максим покинул кабинет, следователь долго молчал, видимо, обдумывая, как продолжить разговор с молодой, но очень упрямой учительницей, которая не помогала, а напротив, путала все карты.
— Хочу вас известить, что у вашей ученицы незадолго до аварии, в которую она попала, был сексуальный контакт. Это установили врачи. А также в крови обнаружена изрядная доля алкоголя. И еще, — он холодно взглянул на Ольгу, — у вашего подопечного, которого вы так рьяно защищаете, на момент совершения преступления нет алиби. Вы в курсе?
— Да. Катя обещала с ним встретиться после пятого урока, он прождал ее, но она не пришла…
— Он специально ее ждал там, где его никто не видел?
— Конечно.
— Хорошо, предположим. Он отрицает, что угнал машину отчима, а также что находился в близких отношениях с пострадавшей. У нас имеются другие сведения.
— У вас есть свидетели того, о чем вы говорите?
— Здесь вопросы задаю я, а вы этим можете заняться у себя в классе. Кстати, советовал бы вам заниматься вопросами морали почаще, беседовать с ребятами, потому что…
— Чем мне заниматься в лицее, я знаю сама, — взорвалась Ольга. — А ваш допрос считаю предвзятым и, как учительница Максима, имею право, в свою очередь, обратиться к вашему руководству…
— Давайте не будем ссориться, — примирительно предложил следователь, — попробуйте встать на мое место. Кого бы вы заподозрили в угоне машины, во-первых, а во-вторых, с кем могла бы еще иметь близкие отношения Катя?
— Вы считаете, это два разных человека?
— Вы же сами сказали, мало ли что я могу считать! Во-первых, у меня есть начальство, которое часто считает за меня, во-вторых, я голословно не могу обвинять. А фактов нет.
— Признание без фактов вам, значит, подойдет?
— Чистосердечное? Подойдет!
— Это же наговор на себя! — с ужасом воскликнула Ольга. — И этого вы добиваетесь от Максима?
— Знаете, уважаемая Ольга Алексеевна, хочу вам сказать откровенно, вы усугубляете положение Максима. Если он не признается сам, что это произошло случайно, ну взял машину отца…
— Шведов ему не отец.
— Шведов — очень уважаемый человек с большими связями. Меня уже вызывало начальство, догадываюсь, что по его просьбе. Просило внимательно разобраться и по возможности спустить на тормозах. Мальчик несовершеннолетний… Я пробую. А вы, Ольга Алексеевна, мне мешаете.
— Я не мешаю, а пытаюсь вам объяснить, что знаю своего ученика, поговорила с ним откровенно, если бы он взял машину…
— Подумаешь, машина! Велика важность, — перебил ее следователь, — с кем не бывает! Охранник гаража подтвердил, что видел его утром возле «феррари».
— Да, действительно, он мне сказал, что утром стоял возле машины. Он ее обожал, понимаете, любил просто возле нее находиться.
— Неудачное совпадение?
— Получается! — огорченно воскликнула Ольга.
— Так вот, я продолжу. — Не поверив ни единому слову, следователь с силой отодвинул от себя папку с бумагами. — Ну, покатались, а там… — следователь развел руками, — дело молодое! Ну, выпили, тоже не велика беда. Врезался в дерево — плохо, но для него не смертельно, поймите вы! Пошли дальше. Сбежал? Так, может, он с перепугу до первого милицейского поста припустил? — Следователь как можно более теплым и вдумчивым взглядом посмотрел на Ольгу и, увидев смятение в ее глазах, пояснил: — Таковой уже имеется. Стоял себе на посту как раз на трассе, а тут пацан к нему испуганный несется. Так, мол, и так, помогите… — Ольга в растерянности молчала. — Если девчонка не выживет, — продолжал нажимать следователь, — ему грозит убийство по неосторожности. Максиму на алкоголь экспертизу не делали. А не делали, значит, не было необходимости, то есть трезвый был. Это суд примет во внимание, это плюс.
— Кстати, а почему ему экспертизу не предложили сделать? Он ведь настаивал.
— Сутки прошли! Поздно! Его ведь долго найти не могли, а когда он объявился, мамаша его дальше стала прятать. Рассмотрим другой вариант. Ваш подопечный от всего отпирается, при этом никакого алиби! Что ему грозит? А грозит ему статья о преднамеренном убийстве. Вот почему на всякий случай я стараюсь выяснить, не было ли у него мотивов его совершить? Приревновал к кому-нибудь. Девица эта — красотка, да и скромным поведением не блещет! Или какие-нибудь еще причины имеются, черт их теперь, молодых, разберет! В наркотиках вроде ни он, ни она замечены не были!
А если преднамеренное, — следователь поднял вверх брови, — то ведь начальство начальством, которое просит меня помягче с пасынком Шведова, только застраховаться и самому не вредно. И вам, Ольга… — следователь вновь открыл папку, чтобы уточнить отчество, которое в пылу откровений запамятовал, — Ольга Алексеевна, советую подумать тоже о себе и о своей карьере. Ведь если какие-нибудь дополнительные факты раскроются, вашей карьере, как говорится, конец! Поэтому мы с вами должны быть заодно. Лицей у вас престижный, директора Заломова знают многие. С журналистами вы, наверное, не раз сталкивались. Ославят и вас, и директора, и ваше заведение. «Кого воспитываете! Девчонки трахаются с кем ни попадя!» Кто к вам детей отдавать будет? У меня у самого дочь растет, я бы не отдал.
Если мы раскопали про похождения Катерины вашей, то пресса… будьте уверены. Им охотнее рассказывают, чем нам, правоохранительным органам. Поэтому авария на дороге — самый безобидный вариант для Максима. Подумайте, еще раз обсудите все и приходите завтра.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
— Ты должен что-то сделать! — Лариса не находила себе места.
— Что? — Шведов взглянул на супругу.
— Я не знаю. Мальчика допрашивают, заставляют признаться в том, чего он не совершал.
— Дорогая, все, что я мог, я сделал. Ты же понимаешь, что и мне не нужна такая огласка. Я договорился обо всем. Стоит ему подписать признание, и дело с концом! Обещали не педалировать эту тему. Журналистов разогнать. Если это не преднамеренное убийство, ему дадут пару лет условно. А потом амнистируют.
— Артур, девочка еще жива. Какое убийство!
— Я разговаривал с врачами. Такие травмы у нас не лечат. Необходимо специальное оборудование, диагностика, понимаешь? Я перевел ее по твоей просьбе в хорошо зарекомендовавшую себя московскую больницу. Стационаром руководит заслуженный врач. Но… организм почти не борется. Она в коматозном состоянии. Мне объяснили, что жизненно важные органы постепенно будут отказывать.
— Какой ужас!
— Но за ней будут хорошо смотреть, ухаживать.
— Какое все это имеет значение, если она умрет!