этом. Но мода у нее в крови. Ее бабушка была натурщицей художника. Джулия очень красива, поверь мне на слово.
– В нашем деле важна не красота, а уникальность, – возразил Карл, теряя терпение.
– Дай ей шанс, – настаивала Карла. – Мне кажется, Джулия – достойная кандидатура. Если это не то, что ты ищешь, ты в любой момент можешь сказать «нет».
– Ладно, так тому и быть, – наконец сдался модельер. Затем, обернувшись к Иде, произнес: – Жду твою сестру завтра утром.
Когда Ида, вернувшись домой, объявила младшей сестре, что на следующий день Лагерфельд хочет ее видеть, та не поверила и явилась в офис с опозданием, поставив сестру в неловкое положение.
– Опоздания сходили с рук только Мэрилин, мадемуазель, – произнес Карл, приблизившись к ней с широкой улыбкой. Карла сделала знак Джулии не перечить маэстро. Она тоже улыбалась.
Карие миндалевидные глаза, жемчужно-белая кожа, темная копна волос, точеный носик с налетом веснушек и пухлый рот при стройной фигуре с длинными ногами, добавлявшими Джулии росту, не оставили Карлу выбора. Джулия была само совершенство.
– Жаль только, что мы не встретились с тобой раньше, – бросил он ей, попутно обговаривая с фотографом предстоящую фотопробу. – Сколько тебе лет?
– Двадцать четыре.
Карл поморщился и передернул плечами.
– Жаль… очень жаль.
– Но я же еще не старая! – шутливо возразила Джулия, после чего в комнате воцарилось ледяное молчание.
Ида собралась было сказать сестре, чтобы та помалкивала, но Карла схватила ее за руку.
Прежде чем ответить, Карл окинул Джулию долгим взглядом:
– Неужели ты не знаешь, что в двадцать четыре манекенщицы уходят на пенсию? Хотя ты права, тут решаю я, кто стар для показа, а кто нет. Ты мне нравишься, хотя, чувствую, хлопот с тобой не оберешься.
Со временем Джулия поняла, что работа манекенщицы полна трудностей. Ей приходилось соперничать с шестнадцатилетними-восемнадцатилетними девчонками, которые дефилировали по подиуму под пристальным родительским оком. Она слышала, как они обсуждали школьные задания и трудности перелетов – слетать на три недели в Париж, на пару дней в Лондон или Нью-Йорк было для них нелегким делом. Вскоре Джулия поняла, как здорово быть музой известного модельера, а значит, неприкасаемой, невзирая на возраст. Многие дома мод отбирали для своих показов только несовершеннолетних моделей, и лишь немногим удавалось оставаться на пике карьере после двадцати. Либо ты становишься иконой, либо уходишь в тираж.
– Еще немного, и ты бы не влезла в мое платье, – сказал Карл, поправляя на ней бретельку.
– Я похожа в нем на королеву школьного бала, – ответила Джулия, чмокнув Карла в щеку. – Не обижайся, Кайзер Карл, но я хочу этого ребенка. Мне уже тридцать девять. Если не рожу сейчас, то когда?
– Будь моя воля, то никогда. И не напоминай мне про возраст, – ответил он, опустив глаза.
– Ну, не дуйся. Ты же знаешь, как я тебя обожаю.
– Тебе легко говорить… А мне после пятнадцати лет тяжело тебя отпускать. Хотя тут ничего не попишешь.
– Ну вот, теперь ты решил напомнить, что мы знакомы целую вечность?
Карл минуту поколебался.
– Нет, какая глупость! Ты не похожа на королеву бала, – сменил он тему, чтобы скрыть свой растроганный вид. – Ты – чертовски хороша. Красивей невесты я не видел.
– Еще бы. Я же в твоем платье, – поддела его Джулия.
– Ох, чертовка! Иди уже к алтарю, пока я тут совсем не расчувствовался! Повезло твоему мужу. Он хоть понимает, что ради него ты бросила блестящую карьеру? Я бы с тобой еще работал и работал…
Его взгляд в который раз скользнул по свадебному платью, подчеркивавшему округлившиеся формы Джулии.
– Конечно, – ответила она.
Эпилог
Рим, июнь 2016 года
Нежась в ванне квартиры, которую она снимала вместе с двумя другими девушками, Вероника ощутила, как мало-помалу улетучиваются напряжение и донимавшая ее головная боль. Знай она, что ждет ее в скором будущем, она бы просидела в ванне целую вечность. Как всегда, под рукой у нее был журнал, а на фоне играла приятная, расслабляющая музыка.
Рыжий кот, примостившийся на радиаторе, следил за ней сонным взглядом. Вероника приподнялась и начала тереть мочалкой плечи. Уйма новых, сумбурных ощущений проносилась у нее в голове. То, что ее выбрали для съемки в Vogue, радовало ее и одновременно пугало: ей хотелось прыгать до потолка от радости и бежать куда глаза глядят.
Телефонный звонок вернул ее к действительности. На экране высветилось мамино имя. Вытерев руку, Вероника ответила на звонок:
– Привет, мам!
– Что делаешь, сокровище мое? – раздался бодрый голос. Откуда ее мать черпает энтузиазм и хорошее настроение, оставалось для Вероники тайной, которую ей никак не удавалось разгадать.
– Принимаю ванну…
– В июне? Девочка моя… Как же ты напряжена, раз сидишь в горячей ванне в такую жару? Кстати, жду тебя на виа дель Корсо. Я звонила тебе в домофон час назад, но мне так никто и не открыл.
– А что ты тут делала? И зачем мне нестись на виа дель Корсо? У меня уйма дел, а вечером съемка для Vogue.
– Пошевеливайся, потом объясню. Жду тебя на ларго Гольдони.
– Мам… – попыталась возразить Вероника.
– Никаких «мам». Бегом! – отрезала та.
Вероника, недовольно застонав, вылезла из ванны и спросила:
– А ты сейчас где?
– Уже в центре. Пошевеливайся!
– Хорошо, – ответила Вероника. – Скоро буду.
– У тебя тридцать минут.
Завернувшись в халат, Вероника вышла из ванной, размышляя над тем, что бы надеть. Быстро просмотрела висевшие в шкафу летние платья. Ошибись она с выбором, и ей полчаса придется выслушивать мамины придирки. Та без конца твердила, что дочь, невзирая на годы модельной карьеры, совершенно лишена вкуса. Впрочем, Веронике действительно не мешало обновить гардероб, но из-за бесконечных кастингов и показов у нее на это совершенно не хватало времени. Натянув темно-синее платье, она прошлась щеткой по мокрым волосам. В одном мать была права – было невыносимо жарко. Если поторопиться, то она будет на месте минут через двадцать.
Собравшись, она пулей выскочила из дома. Впрочем, ее неутомимая мать наверняка найдет себе занятие и не будет томиться ожиданием.
– Ну наконец-то! – воскликнула мама, встретившись с дочерью в условленном месте. – Идем скорее!
– Но я хочу есть! – заявила та, высвободившись из материнских объятий.
Джулия Де Санктис поцеловала дочь и улыбнулась. Невзирая на то что ей стукнул шестьдесят один год, она не растеряла красоты и привлекательности и выглядела лет на десять моложе.
– Кстати, я бы тоже чего-нибудь перекусила. Пошли в бар возле Сан-Лоренцо-ин-Лучина, выпьем кофе с десертом. Пообедаем после. В два нас ждут.
– Кто? Ты меня просветишь?
– Нет, детка, – ответила мать. – Всему свое время.
Вероника фыркнула.
– Итак, как прошла вчерашняя вечеринка?
– Хм. Лучше бы сегодня я поспала подольше, а вчера не притрагивалась бы к спиртному.
– Глупости! Тебе двадцать один… Выспишься в сорок. А вот по поводу алкоголя я с тобой полностью согласна – лучше не пить, – пробормотала мать, набирая сообщение на телефоне.
– Если не высыпаться, кожа посереет, – возразила Вероника.
– Я не утверждала обратного, – улыбнувшись, ответила Джулия. – Цветущий вид тебе