Его кожа больше не такая горячая, я боюсь, что он замерзнет, и укрываю пледом. Сажусь рядом, шмыгая носом и утирая слезы. Это слезы не облегчения, я уже от усталости рыдаю. Наклоняюсь и целую его в лоб.
— Очнись, моя белая акула. Пожалуйста…
Глажу по волосам и прошу. Прошу ещё и ещё. Слезы из моих глаз стекают по его щекам и я опять прошу его очнуться.
Я бесконечно долго сижу рядом с ним на полу, за окном уже давно темно. Спина ноет, голова трещит. Даже не замечаю, как засыпаю лежа головой на его плече.
В дремоте, в усталом бреду мой мозг гоняет одну-единственную мысль - если Рафаэль умрет, я верну ему его правду. И вдруг резко просыпаюсь. Правда! Дневник! Он остался у меня дома!
Меня бросает в холодный пот. Смотрю на Рафаэля в темноте - он по-прежнему без сознания. Не слышит меня, когда я его зову. Снова приподнимаю его веко - магия всё ещё бушует, синее пламя в его глазах мешается с рыжим и белым. Пурпурного нет, и я не знаю хорошо это или плохо, но вот только ядовитая сетка с его кожи уходит очень уж медленно, будто что-то мешает. А я ничегошеньки больше не могу сделать. Но если он проснется, то позаботится о себе и без меня.
Но дневник… я должна его забрать. Я должна его спрятать, там же всё, чтобы обелить кровавую репутацию Рафаэля. Не могу его там оставлять. А если они уже его забрали? Не могу сидеть смирно. Рафаэля тут не найдут, я его не сдам.
Но мне надо вернуться домой. Может позвонить Меру… то есть Винсенту? Встаю и иду на шатающихся ногах в лабораторию и перетрясаю куртку… я забыла телефон дома.
Оборачиваюсь на Рафаэля - он не двигается. Он может вообще не проснуться, но даже думать об этом не хочу.
А мне лишь остается надеяться, что я умудрюсь пробраться на своих двоих домой, и хотя бы успеть перепрятать дневник…
Никогда раньше не боялась смерти, потому что не знала её. Теперь боюсь. Но всё равно пойду. Этот дневник - всё, что у меня останется про Рафаэля.
Глава 14
Рафаэль
— Хоть раз ты видел во мне… меня?Как объяснить ей, что демон видит людей насквозь? И что это человек склонен видеть только то, что хочет. Что человеческая моя суть хотела видеть в ней Эльдору, иногда видела в ней Кристину, но демонические глаза упорно показывали мне другую женщину. Девушку. Некромантку. Что я видел в ней Фаолу, хоть и примерял на неё чужие маски.
Мне бы спазм преодолеть, чтобы вдохнуть, а она хочет от меня ответ. Я всё слышу, я всё чувствую, но я не могу ей ответить, даже если бы и хотел. А я не хочу. Просто отойди от меня, смертница. Оставь меня в покое. Оставь меня, пожалуйста.
Было весело, странно, спасибо, но пора помучиться перед смертью. В тепле, не под дождем на грязной земле, но пожалуйста в одиночестве. В одиночестве.
Не понимает. Ничего не понимает, только дергает меня опять. Огрызнуться бы, да у меня уже просто нет сил. Я сосредотачиваюсь только на том, чтобы хотя бы не ныть в голос. Не орать. Но уже не выдерживаю. Уже забыл за эту неделю жизни какая это страшная боль. Какая она ужасная. Как я молил тогда мысленно этот яд покончить со мной поскорее.
Её голос мне мешает. Как же он мне мешает.
— Я дам тебе кое-что, ты должен это выпить. Пожалуйста, ты должен мне помочь. Открой рот, слышишь?
Собираю последние силы просто чтобы не взвыть при ней. Чего ей надо? Мне кости ломает, я не могу отключиться, отвали от меня. Не смотри на меня! Не трогай! Уйди-уйди!
— Мер предал тебя. Это он сдал Кристину Вердеру, — проговаривает она вдруг. И это признание, дикое удивление, ощущение, что я полный идиот, выволакивает меня на полсекунды из кровавого тумана и я пялюсь слепыми глазами куда-то вверх. Он её отдал им?! Чертовка успевает сунуть мне между зубов что-то и разжать челюсть. — Я вытащу тебя, и ты отомстишь.
Ты ниоткуда меня не вытащишь. Я мертв.
Чувствую прикосновение стекла к губам, язык обжигает, но я позволяю ей влить в меня эту лаву. Не знаю, что это, но если она после этого оставит меня... А потом меня накрывает таким адским мучением, что я понимаю - она решила ускорить мою смерть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Нет, ещё что-то, чувствую сквозь темень её руки на щеках, её дыхание, такое близкое. Но она не поцеловать меня собирается. Идиотка! Идиотка, Фаола! Я не могу сопротивляться, чтобы её остановить. Вот же дура! Прекрати! Мог бы - шею бы свернул! Её некро-магия врезается в мою демоническую сущность раскаленным клинком, внутри всё бурлит. Не могу вернуть, силюсь, но не могу. Сил нет.
А потом всё вдруг проясняется в едком синем пламени. Время останавливается, и я вижу её так ясно и без боли. Заплаканную, изможденную... Ну зачем ради меня? Зачем, глупая? Едва успеваю дотронуться до неё. Рука сама к ней тянется… Потому что мне хочется пожалеть это наивное прекрасное существо.
А потом сознание разрывает в клочья дикий магический ураган в моем умирающем теле. Две крайности жизнь и смерть сцепляются воедино, стихии нет, но есть вдруг Белое Древо, Синее… и я чувствую ядовитый Хаос. И я не могу это прекратить. Меня рвет на части! Я погружаюсь в эту борьбу с головой, но ничего больше не могу сделать… Потому что осознаю, что у Фаолы ничего не получилось… Я умираю и забираю с собой её силу. Скатываю в полную черную тьму.
***
— Ты. — произносит огромное синее дерево. Его гигантские ветви уходят далеко в серое мертвое небо, а корни уходят глубоко в серую мертвую землю. Понятия не имею, откуда это знаю. Раскидистые ветви вместо листьев оканчиваются множеством острых ярко-голубых шипов. Древо Геррии. — Ты не должен здесь быть.
— Я тут не по своей воле, — вздыхаю я и оглядываюсь. — Ну и скука.
— Покой. — раздраженно возражает огромное дерево.
— Не уверен, что я принес тебе покой, — замечаю кисло, глядя на свои руки. Пурпурная сеть яда тянется по запястьям, но боли нет. — Я ведь тут не физически, да?
— Отчасти, — отвечает голос. Женский. Мерзкий до невозможности. Геррия гадкая.
— Что ты сказал? Гадкая? Мерзкая?
Твою мать. Из-под земли резко вырывается синий корень, обвивается вокруг моей шеи, сдавливает и тянет вниз.
— Ты не фон Стредос, на колени! — верещит Геррия.
— Черта с два ты будешь со мной так обращаться, — сиплю я злобно.
Хватаюсь за корень и поджигаю его. Раз моя душа здесь, то и демон тоже, мы неразделимы. Отросток Геррии вспыхивает ярким рыжим пламенем и она начинает истошно верещать. А я не знаю, что хуже - когда тебя душат или слушать этот визг. Чей у неё голос?
— Всех! Голос всех, кто пожертвовал собой ради Эльдоры фон Стредос! — орет Геррия и выпускает меня. Корень скрывается в серой пыли. — Я разорву тебя на кусочки!
— Не унижайся, богиня... чтоб тебя, — рычу я, осознавая, что грублю титаническому Древу Магии. Главное, не перегнуть палку, Рафаэль, ты уже зарываешься...
— Рафаэль! Ты меня слышишь?
Я оборачиваюсь на голос. Ничего кроме серости. Но я чувствую её. Трогаю щеку, потому что ощущаю её руку. Я её чувствую и слышу.
— Очнись, моя белая акула. Пожалуйста…
— Акула? Серьезно? — ядовито ворчу я и принимаюсь ходить туда-сюда. — Выпусти меня, вонючее Синее Древо!
— Уйди, как пришел! — возмущается Геррия.
— Я не знаю, как пришел, — провожу рукой по волосам.
Она опять зовет меня, я слышу. Чувствую, как в голове Белое Древо пытается упорядочить мне демона, дергает его, мешает его использовать. Явно, черт возьми, несовместимые типы существа и магии.
Фаола зовет меня очнуться. Сжимаю голову руками, потому что начинаю чувствовать боль.
Резко останавливаюсь, потому что мертвый мир вокруг начинает ощутимо трясти.
— Это ты! Ты притащил это сюда! Ты! — опять орет Синее Древо. — Ты притащил сюда Хаос!
Из серой пыли ввысь начинают переть ветви… пурпурные голые ветви, они переливаются из пурпурного в фуксию и фиолетовый. Геррия вскрикивает от боли, и ядовитые ветви Хаоса прорастают сквозь синий ствол Древа от иной магии. Ветви Хаоса врезаются и в меня, обвиваются вокруг тела и принимаются душить меня и давить.