— А я-то рассчитывал на рюмочку бренди, — намекает Терри. — Как смотришь на бренди, Люси? — обращается он ко мне.
— Я бы не отказалась от «Бейлиса».
— Уже сговорились, — улыбается мама. — А я все равно выпью чаю.
Ник отрывается в пабе с друзьями. Где-то в полночь слышу его нетвердые шаги, и мне не терпится выпрыгнуть из постели, чтобы поздороваться с маленьким сводным братом. Хотя не такой уж он маленький — восемнадцатилетний высокий детина с очень короткими черными волосами. И тот еще дамский угодник, если верить маме.
Мэг, подруга Тома, очень мила. Блондинка с темно-карими глазами и со стрижкой «боб» средней длины. Судя по внешнему виду, она стильная городская штучка. На ней узкие джинсы и модный топ, в котором я опознала модель марки «All Saints». Том —длинный нескладный парень с короткими русыми волосами. Он стройнее младшего брата, который, подозреваю, тягает гантели в спальне, потому что крепнет и мужает буквально на глазах.
— Порядок, братишка? — бубнит Ник, сидя за накрытым к завтраку столом. Кажется, он жестоко страдает с похмелья.
Мэг робко стоит рядом с Томом в дверях. Они только что прибыли с вокзала. Ник представляется. Мэг делает шаг вперед и осторожно пожимает протянутую руку.
— Порядок! — говорит Том, быстро обняв подругу за плечи. — Я покажу Мэг ее комнату?
— Я подготовила вам твою спальню. Ничего? — спрашивает мама. Господи благослови мою маму. И благослови Тома за то, что не рассчитывал спать в одной комнате с Мэг. Хотя и ежу понятно, что именно этим они занимались последние четыре месяца.
— Превосходно. Спасибо, Диана, — благодарит он и наклоняется, чтобы поцеловать маму.
Та краснеет и гонит его прочь.
— Идите!
— А старший-то братец неплохо устроился, — тянет Ник, когда парочка выходит из комнаты.
— Эй, и думать не смей! — предостерегает сына Терри.
— И не собирался даже! — возмущается тот.
— Да я шучу, дружище, — смеется Терри и треплет младшего по широкому плечу.
За год до знакомства с мамой Терри пережил тяжелый развод со своей женой Патрисией. Чтобы как-то отвлечься, он перебрался в Австралию и устроился работать бухгалтером, но несколько лет вдали от детей плохо на нем сказались, и мы снова вернулись в Англию. В итоге Том и Ник по большей части жили с отцом, а Патрисия вышла замуж и переехала в Корнуолл. Том и Ник на дух не переносят отчима, и, вероятно, поэтому Патрисия не возражает против их побывок у бывшего мужа.
Вечером, когда закончился горячий спор на тему, почему Терри не стоило прощать Нику долг в шесть тысяч фунтов за попадание его фишки в принадлежащий отцу в «Монополии» квартал фешенебельных отелей на Парк-лейн, я поднимаюсь наверх, в свою спальню.
Я прожила в этой комнате всего лишь два года, до отъезда в университет. Потом мама и Терри сделали здесь ремонт: выкрасили стены в бледно-розовый цвет и повесили сине-белые занавески. Совершено не мой стиль, зато у меня появилась двуспальная кровать.
Пытаюсь дозвониться до Джеймса. Он не отвечает, а его телефон переключается на голосовую почту. Набираю номер снова. Опять голосовая почта. Очень странно. Он же вроде говорил, что собирался вечером остаться дома.
Еще раз нервно давлю на повторный набор. По-прежнему голосовая почта.
Иду в ванную, чтобы умыться перед сном, затем звоню снова.
И снова, уже в полудреме.
В конце концов сдаюсь, засыпаю и вижу тревожный сон, в котором мама сообщает, что у нее обнаружили рак, и Терри выкачивает кровь из ее больного похудевшего тела. Просыпаюсь в слезах. На часах почти шесть. Сердце колотится, уснуть не получается, поэтому набрасываю халат и спускаюсь.
Выглядываю в кухонное окно. На улице самая настоящая весна. Груша в палисаднике вся в нежно-розовом цвету, а бледно-голубое небо укрыто туманной дымкой. Слышу трель дрозда, и меня так и тянет выйти из дома. Всовываю ноги в мамины галоши — у нас с ней почти одинаковый размер. Затем надеваю ее же теплую куртку, отпираю заднюю дверь и иду по садовой дорожке. Тилли и Тонкер, наши коричневая и белая козы, начинают блеять при моем приближении.
— Привет, девчонки.
Протягиваю руку, и коричневая Тилли подходит и тычется носом в мою ладонь. Открываю дверь курятника и выпускаю кур. Улыбаясь, смотрю, как они высыпают в сад. Мне так нравится сельская жизнь.
Возвращаюсь домой. Мама уже одета и хлопочет на кухне. Она ошарашенно глядит на меня, когда я вхожу.
— Люси, ты меня напугала! Что ты делаешь на улице в такую рань?
— Не могла заснуть. Плохой сон, — отвечаю я, не вдаваясь в подробности.
— О, это печально. Хочешь чаю?
Сопротивляюсь искушению продемонстрировать нейтановский метод заваривания. Мама приверженец старых традиций.
Немного погодя через окошечко в двери появляется наш серый кот Дымок и кладет трофей — дохлую мышь-полевку — к маминым ногам.
— Дымок! — вскрикивает она.
— Фу! — Оставляю маму с котом и его добычей, поднимаюсь к себе и опять набираю Джеймса. Гудки идут и идут. Где его черти носят? Чем он занят?
Отвлекаю себя походом в душ, но едва закончив плескаться, снова звоню. Джеймс отвечает. Наконец-то!
— Джеймс! Почему ты не брал трубку?
— Черт! Ты звонила?
— Всего-то раз двадцать!
— Прости. Я оставил телефон здесь вчера вечером, — стонет он.
— Что значит оставил? Ты где?
— Сейчас дома. Но вчера выходил и слегка припозднился.
— Я думала, ты хотел лечь спать пораньше.
— Люси, прошу тебя, тише, голова раскалывается.
Делаю глубокий вдох и лишь потом продолжаю:
— Где ты был?
— Парни с работы затащили меня на вечеринку.
— Ага, а ты прямо кричал и отбивался.
— Эй? — В голосе Джеймса слышится смущение, быстро сменяющееся усталостью: — Люси... В чем дело? Если бы ты была здесь, тоже могла бы пойти. Что такого?
Не хочу его пилить, но не могу удержаться.
— Почему ты не брал трубку?
— Случайно забыл телефон.
— Я звонила в полночь, — говорю я.
— А я вернулся в час, — выдает он резонный ответ.
— И утром я тоже звонила.
— Господи, это была ты? А я подумал, что вижу сон. Устал как собака, — вздыхает Джеймс.
— Ладно, теперь я знаю, что ты в порядке. Продолжай спать дальше.
— Спасибо, детка, — сонно бубнит он в трубку.
Меня тревожат эти походы. Почему он вечно должен таскаться со своими дружками? Терпеть их не могу!
***
Чайная мамы и Терри — уютное местечко с красно-белыми клетчатыми скатертями, деревянными стульями и безделушками, расставленными на полках, которые тянутся вдоль стен.