Европа и «они»*
I
Европейский буржуй на полпредском балуПоднял тост за советскую власть:«Эмигранты на вас изрекают хулу,И клеймят, и порочат вас всласть…Но ликеры, и фраки, и блеск позолот,—Я таких не видал у пашей!Верю сердцем! Поставка на красный ваш флотСто процентов мне даст барышей…»
II
«Признать ли их?» — гадают чехи.В основе мысль не так глупа:Другим достанутся орехи,А им — одна лишь скорлупа.
Но будет горек этот праздник…Итог один игры слепой:Сев на орехи, совлабазникТоргует только скорлупой…
III
Муссолини сидел на диване,А полпред перед ним на софе.«Хорошо ли у вас на Кубани?» —Тот с улыбкой задрал галифе…
Муссолини склоняется ниже:«Колонистов мы с давних уж порВ Аргентину сплавляем, синьор…Ведь Кубань и удобней и ближе?»
«О, конечно! Но раньше — заем…»Миг молчанья, пустой и тягучий,И с досадой в резной водоем,Только плюнул, нахмурившись, «дуче».
IV
Бернарда Шоу раз спросили:«Вы так умны в своих статьях…Зачем при красном крокодилеВы состояли в кумовьях?»
И едкий сэр ответил с сердцем(Какие мудрые слова!):«Пикантно мясо с красным перцем,Но голый перец… черта с два!»
V
Баварский бравый генерал,На карту ткнув перстом в Урал,Изрек: «Мы здесь отточим вмигНемецкий штык и красный штык…И зычно грянет за ЛаманшНаш лозунг пламенный — реванш!..»Но попугай, раскрывши зрак,Из клетки крикнул вдруг: «Дурак!»
<1926>Пролетарская муза*
Все захватив — шрифты, бумагу, краски,Ты скифским задом заняла Парнас.Все писаря, монтеры и подпаскиВзялись за арфы в этот светлый час…
Чужой бокал наполнив мутным квасом,В венке из кумачовых наглых роз,Ты занесла колено над Пегасом —И сброшена средь площади в навоз.
Вставай и пой! Шрифты к твоим услугам,Приподыми отяжелевший зоб,—Твоя артель сгрудилась тесным кругомИ тщетно морщит коллективный лоб…
Отговорила… Нищей много надо ль?Сто пьяных слов, одышка… и отлив.Эй, Госиздат! Закрой рогожей падаль,—Бог Аполлон суров, но справедлив.
<1926>Надписи на полях библиотечных книг*
(Почти с натуры)
Тютчев
Поперек стихов пометка:«Мысли есть, но в общем — сухо».(Так на мраморе нередкоОставляет след свой муха.)
«Капитанская дочка»
Мненье — крайне-правой барыниКратко, веско и сурово:«Я на месте ГосударыниНе простила бы Гринева».
Общее заключение
«Писать на книжках очень глупо.Иван Фадеич Кандалупа».
<1931>Сказка про красного бычка*
За годом годКоллективный красный кретинС упорством сознательной прачкиТравил интеллигентов:«Вредителей» к стенке,«Спецов» по шапке,Профессоров в Соловки,Науку под ноготь…Каждый партийный малярКлал на кафедру ноги,Дирижировал университетами,Директорствовал на заводах…Как дикий кабан на капитанском мостике,Топтался на одном месте:Смыкал ножницы,Склеивал слюной бешеной собакиПрорывы и «неувязки»,—Плакаты! Плакаты! Лозунги! Фронты!Чучело Чемберлена!..В итоге — пошехонский,Планетарный, бездарныйШиш…Партийные Иванушки-Дурачки в кепкахДаже и не подозревали,Что каждая гайка в каждом станкеИзобретена интеллигентскими мозгами,Что в каждом штепселе —Залежи ума и горы знания,Что поколения зрячих, одно за другим,В тиши кабинетов,В лабораториях,Изобретали, числили, мерили,Чтоб из руды, из огня, из бурой нефтиСделать человеку покорных слуг…Иванушки-ДурачкиСели задом наперед на украденный трактор,Партийный Стенька Разин свистнул в два пальца,—Через ухабы, чрез буеракиНапролом по башкирско-марксистскому компасу;«Из-за острова… влево… на стрежень,К чертям на рога! Вали!»И вот, когда ржавый тракторСвалился кверху колесами в смрадную топь,Когда в деревнях не стало ни иглы, ни гвоздя,Когда серп и молот можно было увидетьЛишь на заборных плакатах,Когда свои интеллигенты, Святые Дурни,Сдавленные партийными задами,Связанные по рукам и ногам,Храпели под досками,—Тогда красные ослы призвалиСпецо-варягов:«Тройной оклад! Отборное меню!Барские квартиры за проволочными заграждениями!Оазисы сытого буржуазного житияСредь нищей пустыни!Стройте! Гоните! Сдавайте мозг напрокат,—Свои заплевали… Чужие надежней…»И вот потянулись из разных странВысокопробные роботы:Китай, Гвинея, Советская ль вотчина —Деньги не пахнут, икра не смердит,Соловецких стонов не слышно…Завод на завод! Этаж на этаж!Электрический трест для выделки маслаИз трупных червей!Небоскребы из торфа! Свинец из трахомы!Крематории с самоновейшим комфортомДля политкаторжан!Самогон из мощей Ильича! Перегоним Америку!..И снова шиш… Стоэтажный шиш,Грандиозный, советский, сталинский шиш…И снова клич:«Милость беспартийным!Пощада интеллигентам!Амнистия мозгам!Выдать пострадавшим и недомученным премиюОт тысячи до двести тысяч рублей»(По расчету — за каждый плевок по копейке),—ГПУ утирает обиженные слезы,Сталин прижимает спецов к косматому сердцу,Варяги укладывают чемоданы,Горький, проклинавший на прошлой неделе интеллигентов,Объявляется уклонистом,Партийные маляры почесываются на командных высотах,—Гремит Интернационал!Гремит Интернационал! Красный штандарт скачет!Пятилетка задом наперед влезаетНа старый, изломанный трактор,И сказка про красного бычка начинается сначала…
<1931>«Неделя доброты»*
Господи! Как мне быть добрымХоть неделю в году,Для вентиляции пыльной души,Для смягчения черствого сердца,Для удовольствия ближних?..Так ведь полезно себя очищать ежегодно,Как трубочист прочищает камин!
Хотя, если правду сказать,Круглый год,Как, надеюсь, и вы, мой читатель,Я стараюсь быть добрым…То придет какой-нибудь шут —Смесь Свидригайлова с Чацким —И затопит тебя Ниагарою слов,Вязких, шершавых и вздорных,От которых потом остается в мозгах,Часов приблизительно на пять,Чад жженой резины и перьев…Но я ведь терплю,Молчу, не рычу,—Чтоб не впасть в искушенье,Словарем пресс-папье прикрываюИ, как дитя, улыбаюсь.
То, чуть присядешь к столу за работу,Квартирант заведет граммофон —Гнусаво-визжащую кошку —И в дверь потом постучится:«Вам граммофон не мешает?»«О, — отвечаю я кротко,Сжимая дрожащую челюсть,—Пожалуйста, друг мой!»
То прилетит пневматичка:Некто по срочному делуПросит приехать — час и минуты — в кафе.Едешь!.. Ждешь часа полтора!Наконец прилетает синьорС расстегнутым ртом и в расплюснутой шляпеИ предлагает издать в компании с нимСамоучитель по ловле креветок…Как трудно в такие минуты быть добрым,И все же… стараешься.
То прачка вам принесетВместо вашей любимой сорочкиКакую-то бурую мерзость —О трижды проклятый жавель!И опять улыбайся, как ангел,И добрые делай глаза.
То по рыхлой своей добротеВы ближнему редкую книгу дадите,И он ее вам вернет(Если вернет!)В соусе рыжем и без заглавной страницы,—Ты, Господи, знаешь, с какою любовьюЯ ближнему кресло тогда придвигаю.Нет! Если правду сказать,—Для вентиляции сердца,Для облегчения сжатой душиХорошо б хоть неделю в году уделить«Неделе несдержанной злости…»
<1932>ИЗ ДНЕВНИКА ПОЭТА*