задницу с табурета.
Она действительно могла бы сбросить.
– За то, что я не рассказываю о деньгах, которые ты нашла в моей почте?
– Правда? Ты так хочешь это повернуть? Обвинить меня в том, что я шпионю, хотя я открывала стопку почты, которую ты поручил мне открыть? Вторая попытка.
Она достала его. Он вздохнул.
– Харпер, наша сделка отнюдь не предусматривает, что мы должны рассказывать друг другу обо всем.
– Почему ты так ведешь себя? Что с тобой не так? Почему ты не можешь просто поделиться? Это уже не сексуальная таинственность. Это обидно.
– Почему это обидно? Я ничего специально не утаивал от тебя. Это деньги за патент, который мы с Альдо оформили на одну инженерную систему перекрытий. Ничего особенного.
– Что особенного в том, что я рассказываю тебе обо всех омерзительных подробностях своей прошлой жизни, а ты не можешь поделиться со мной даже своим успехом? Почему, черт побери?
– Я уже говорил тебе. Я не сентиментальный парень.
– Речь не о сентиментальности. Речь о близости. И ты просто не можешь рассчитывать на то, что я чем-то буду делиться с тобой, если сам не намерен быть искренним со мной.
– Я не такой человек, Харпер. – Люк пожал плечами. – Послушай, я не знаю, что рассказать тебе. Мне вообще не интересны эти чеки. Ведь через две недели я должен на полгода покинуть свой дом и расстаться с родными.
– Это еще один момент, о котором ты не желаешь говорить.
– О чем? О переброске? О чем здесь говорить? – В его голосе сквозило некоторое разочарование. – Я уезжаю. Конец истории.
– Это не «конец истории», и ты знаешь об этом.
Развернув ее на табурете лицом к себе, Люк положил руки ей на бедра.
– Послушай, ты хочешь того, чего я не могу дать тебе. Я думаю, ты слишком увлеклась. Ты пытаешься выстроить серьезные отношения там, где их быть не может. Я не делюсь с тобой. Я не откровенничаю и не говорю о своих чувствах или о своих мыслях. И даже если бы я делал это, я все равно уезжаю. На полгода. Никаких «нас» не будет, когда я вернусь. И я начинаю думать, что, возможно, и сейчас «нас» быть не должно.
– Ты хочешь, чтобы я уехала? – Она пристально посмотрела на него, провоцируя произнести то, чего он не имел в виду.
Он вздохнул.
– Нет, я не хочу, чтобы ты уезжала. – Так. Честно ли это? – Мне приятно, когда ты рядом. Мне даже нравится, что собаки рядом. Я считаю, что у нас прекрасные рабочие отношения. Но, может быть, пришло время отказаться от более… интимной сферы наших отношений?
– От секса?
Официантка остановилась с вытаращенными глазами, ставя перед ним чашку кофе.
Люк подождал, пока она дошла до следующего посетителя у стойки.
– Да, от секса, – тихо произнес Люк. – Это начинает осложнять ситуацию. Давай до конца месяца просто вернемся к тому, что было раньше. Не будем отклоняться от плана. Ты экономишь деньги и ищешь работу. Благодаря тебе мне удалось втянуться в офисную тягомотину и до своего отъезда привести в порядок дела. Мы можем работать, Харпер. Но не надо ничего усложнять.
– То есть я объясняю тебе, что меня оскорбляет то, что ты о чем-то умалчиваешь, а ты принимаешь решение свести то, что есть между нами, к отношениям босса и подчиненного?
Почему женщины всегда все так усложняют? Он оберегал Харпер. Почему она не могла этого понять?
– Харпер, это в твоих же интересах.
– То есть ты говоришь, что, отказываясь от секса, ты защищаешь меня от моих собственных чувств?
Похоже, на нее это не произвело большого впечатления, но Люк был полон решимости. Возможно, он хотел защитить не только ее чувства. В неприязни, возникшей между ними, было что-то, что пугало его до смерти. Он не хотел, чтобы это зашло так далеко. И задело его так глубоко.
– Я говорю, что мы усложняем ситуацию, которую не нужно усложнять. Давай вернемся к нашему плану.
– Прекрасно.
Он сжал ее ногу.
– Прекрасно? – Он ожидал других возражений.
– Это твоя жизнь. Твое решение.
У Люка возникло отчетливое ощущение, что его разыгрывают.
– Ты согласна вернуться к нашему плану?
– Ага. – Харпер многозначительно посмотрела на его руки, лежавшие на ее ногах. Он наконец убрал их. Харпер снова стала внимательно изучать меню. – Увидимся на работе.
– Как насчет того, чтобы я угостил тебя ланчем? – предложил он. Скидки по клубной карточке выглядели привлекательно.
– Нет, спасибо. Я бы предпочла поесть в одиночестве. – Она резко захлопнула меню. – Но я заплачу за твой кофе. Ты можешь идти.
Вот так Люк был отвергнут.
* * *
Он отнесся к их разрыву серьезно и две ночи спал на диване, который, к счастью, был в миллион раз удобнее, чем диван его бабушки, хотя не шел ни в какое сравнение с кроватью, на которой спала Харпер.
Оказалось, что шаг, который, по мнению Люка, должен был упростить ситуацию, только осложнил ее. Он был возбужден. Выходные обернулись для него двухдневной эрекцией. Теперь тело Харпер было недосягаемо, и он желал его еще сильнее. Ее сладкие прелести манили его, требовали его внимания, его рук.
Он начал избегать ее, как пьяного дядюшку, с которым никто не хочет разговаривать на семейном сборище, после того, как застал ее нагнувшейся над островком и читающей журнал в чертовых мальчишеских шортах и открытой майке. Люк так быстро развернулся, что врезался прямо в холодильник.
И черт побери, если он не увидел ухмылки на ее лице, прежде чем поспешил вон из комнаты. Она играла с ним. Казалось, будто ее юбки стали короче, блузки у́же, а его член тяжелее.
Люк все время злился. И Фрэнк недавно отметил это.
– Черт возьми, какая собака тебя сегодня укусила?
– Просто у меня нет настроения слушать, как очередной клиент рявкает на тебя.
Фыркнув, Фрэнк бросил обломки древесины в кузов своего грузовика.
– Я собирался сказать тебе, что сегодня звонила докторша насчет пристройки, о которой она говорила. Она готова расшириться. Но, поскольку ты ведешь себя как плаксивый сучонок, думаю, я попрошу Харпер внести в график выезд для обсуждения.
Люк хлопнул крышкой чемоданчика с инструментами. Когда такой человек, как Фрэнк, называл его так, Люк понимал, что ведет себя, как придурок.
– Извини, Фрэнк. Просто я… – Что он? Невероятно возбужден, разочарован, взволнован, смущен некой фигуристой блондинкой, которая сегодня утром на кухне смотрела скорее сквозь него, а не на него. – …напряжен, – запинаясь, закончил он.
– Напряжен? Какого черта? Ты уже делал это раньше. Мы с