Сацуки скромно сидела у двери, а потом принесла чай.
Варламов вздохнул — приятное пробуждение. Если забыть, что он в тюрьме.
— Сацуки, — спросил он, — а где мы находимся?
Снова улыбка и потупленные глаза. Необычная, но приятная манера улыбаться.
— Мы в Токайдо, Юджин-сан. Это мегалополис с населением в шестьдесят миллионов человек. Где именно, я не знаю. Меня просто привезли сюда и сказали, чтобы и дальше вам служила. Я очень рада.
Что ж, это разумно — не привлекать новых лиц. Скорее всего, похищение Варламова держат в тайне. Джанет знает, что он вылетел из Боли и пропал. Правительство Канады могло сделать запрос…
— И где тебя поместили?
— Рядом с вами, следующая дверь по коридору. Наверное, вам разрешат по нему гулять.
Может, хоть там окажется настоящее окно?
Сацуки собрала посуду, поклонилась и исчезла. Тут же в неприкрытую дверь вошел Харада в неизменном черном одеянии.
— А вы что тут делаете? — неприязненно спросил Варламов. — Вроде представились как преподаватель, а не тюремщик.
Харада непринужденно сел на второй табурет.
— Бегаю по инстанциям. Надо выбивать деньги на восстановление школы, набирать новых учеников. А может, ее решат вообще закрыть… Здорово вам повезло с землетрясением.
У Варламова пересохло во рту, вспомнилось предупреждение Хозяйки.
— В этих краях, похоже, частые землетрясения, — осторожно сказал он.
— Бывают, — вздохнул Харада. — Но от вас на всякий случай решили избавиться. Организации от вас одни неприятности.
Слово «избавиться» прозвучало двусмысленно, и стало неуютно.
— Не знаю, что с вами сделают, — продолжал Харада. — Признаюсь, я отнесся к вам с пренебрежением. Теперь думаю, что интересно бы продолжить знакомство. Но это уже не в моей компетенции.
— И долго меня собираются прятать? — Спросил Варламов. — В Канаде должны знать о моем исчезновении.
— О, вас ищут, — вежливо сказал Харада. — Известно, что по прибытии в Саппоро вы пересели в маленький частный самолет и улетели. В здании вокзала не были, поскольку проходить паспортный и таможенный контроль не требовалось. Куда и зачем направились, неизвестно. Через час после взлета радиолокаторы потеряли самолет, и поиски не дали результатов.
— Вот как… — почти спокойно сказал Варламов.
В который раз ему захотелось врезать Хараде по самодовольной физиономии. К сожалению, это выглядело несбыточной мечтой. Тот ухмыльнулся, что явно выходило за рамки вежливого японского этикета.
— Ладно, я пошел. Наслаждайтесь обществом Сацуки. Кстати, по коридору можете гулять, я бы даже рекомендовал пробежки. А то потеряете форму и окажетесь легкой целью для какого-нибудь безмозглого дрона.
— Спасибо, — сказал Варламов. Хотя сейчас с радостью бы выпустил кишки из этого самодовольного японца.
Харада ушел. Пейзаж за «окном» не менялся, все тот же огромный город. Токайдо…
Варламов вышел в коридор. Никаких окон, серая вогнутая стена. Рассеянный свет с потолка, темно-серое покрытие на полу, возле двери его начищенные ботинки. Не стал их надевать, пошел в тапках. У соседней двери женские туфли — видимо, комната Сацуки. Коридор закругляется, дальше другие двери, все заперты. Вот эти похожи на двери лифта, но вместо кнопок пластинка — то ли для карточки, то ли капиллярный замок. Всё, опять ботинки — он вернулся к своей комнате. Коридор оказался круглым, полсотни метров длиной. Остается бегать по нему, как белка в колесе.
Варламов так и решил сделать, надо разминать тело. Скинул тапки, а потом и халат, оставшись в трусах — пусть смотрят, кто хочет. С бега сразу перешел на быстрый шаг, колено еще побаливало. Так, сто кругов…
После шестидесятого встретил Сацуки, та с объемистой сумкой остановилась у дверей лифта.
— Еще раз доброе утро, — выдохнул Варламов. — На прогулку?
Сацуки потупила глаза: — Мне позволено спускаться только на кухню. Приготовлю вам обед.
Значит, это надземный этаж. Хотя, кто знает?..
Сацуки стеснительно улыбнулась: — У вас красивое тело, Юджин-сан.
Она коснулась ладошкой пластины, дверь открылась и девушка исчезла в проеме. Когда гудение лифта смолкло, Варламов приложил свою ладонь — никакой реакции. Его, конечно, не выпустят. Он со злостью зашагал дальше.
Потом принял душ, полистал картинки на огромном экране, и стал дожидаться обеда. Не столько хотелось есть, сколько увидеть Сацуки. Единственная живая душа осталась.
Та появилась опять с чемоданчиком. Сняла повязку с руки: пластырь и в самом деле растворился, оставив от ран розовые шрамы, только один слегка кровоточил. Сацуки обработала его спреем и наложила свежий бинт, а потом занялась синяком на груди. Когда наклонилась, волосы опять щекотно коснулись шеи Варламова, а ноздри наполнил цветочный аромат. Он даже зажмурился от удовольствия.
— Все почти зажило, — весело сказала Сацуки. — А теперь снимайте юката и покажите спину.
Варламов повернулся, и девушка натерла какой-то мазью больное место. Прикосновения были мягкими и нежными. Напоследок приложила ладошку с той же мазью к его темени.
— Надо подержать, чтобы впиталась.
Будто слабый электрический ток прошел от макушки вдоль позвоночника. Ощущение приятное и… возбуждающее. Сацуки легонько вздохнула, отнимая ладонь. Скользнула мягким подолом кимоно по голым коленям Варламова, поклонилась и ушла.
На обед принесла сашими — блюдо из мелко нарезанных морепродуктов. Все сырое, непривычно и вкусно. Еще салат из зелени, мисо — суп, и коричневый рис. Запивать подала саке, на этот раз мутноватое и необычного вкуса.
Да, кормят неплохо, хотя всего понемногу. Но что будет дальше? На допросы не вызывают. Может, сразу отправят на ментоскопию? Но почему тогда возили на Итуруп, там ведь могли убить? Зачем приставили Сацуки? В общем, одни загадки…
Сацуки скромно сидела у двери. Дождавшись, пока Варламов поест, спросила:
— Вам, наверное, скучно, Юджин-сан? Я хоть могу бывать на кухне. А вас никуда не пускают. Жаль, так вы не увидите Японию.
— Почему же? — Варламов кивнул на экран. — Видов я уже нагляделся.
— Это не то, — вздохнула Сацуки. — И вам сложно выбирать… Подождите, я сейчас.
Она собрала посуду, и минут через пять вернулась. Пальцем начертила что-то на экране (тот по-прежнему показывал панораму Токайдо).
— К сожалению, здесь ввод только иероглифами, — сказала она.
Прежнее изображение исчезло, и они будто перенеслись в сад с цветущими розовыми деревьями.
— Это сакура цветет на китано одори в Киото, там весной проходит танцевальный фестиваль. Танцуют гейши и… ученицы. Примерно так.
Став на фоне цветущей сакуры, Сацуки взмахнула правой рукой в сторону и покачала левой. Потом вытянула к Варламову обе руки, будто призывая, подняла их к глазам и плавно закружилась. Затем опять грациозные взмахи правой рукой…
Танцующая девушка на фоне бесчисленных розовых цветков — это было красиво. Варламов хотел похлопать, но Сацуки вдруг опустила руки и понурилась.
— Нет! Нужно красивое кимоно, а не эта тряпка. И музыка. Я немного училась в школе танцев и могу станцевать, хотя не как гейша. Но не в этом… Лучше принесу вам чая.
Она вернулась с чайником и двумя чашками, села рядом с Варламовым.
— Можно, я вам налью, Юджин-сан. Вам бы посетить чайную церемонию, но ее проводят в специальных чайных домиках, а вас вряд ли выпустят.
Когда наливала в чашку зеленый чай, ее бедро слегка прижалось к ноге Варламова.
— Ой! — Сацуки отодвинулась.
Варламов ничего не сказал, но опять будто электрический ток пробежал по ноге и выше.
Сацуки задумчиво прихлебывала чай.
— Знаете что, Юджин-сан, — заговорила она. — Попробую взять напрокат настоящее кимоно и достать какую-нибудь музыку. Станцую для вас как гейша. А то я не поблагодарила вас толком. Настоящих гейш вы не видели, так что мое неуклюжее исполнение сравнивать будет не с чем.
А Сацуки стала как будто свободнее говорить по-английски.