Читать интересную книгу «Царствуй на славу!» Освободитель из будущего - Петр Динец

Афанасьевы стали одними из последних, кто отселялся. После освобождения крестьян и передела земли между ними около трети их общины в Нижегородской губернии должны были ее покинуть, ибо на них попросту не хватало земли. Часть людишек подалась в город на заработки, но большинство не захотело менять привычный уклад. Да и земли тем, кто переселялся, обещали дать не пять-семь десятин, то есть гектаров по-нынешнему, а все десять-пятнадцать. То есть в два раза больше.

И хотя сначала ехать совсем не хотелось, после начала реформы в общине случился раскол. Ибо каждый хотел остаться, да и после, когда решили, кто отселяется, никак не могли решить, кто будет первым. Вдобавок община как таковая исчезла, потому как любой мог ее покинуть. И многие это сделали, дабы вести хозяйство по-своему, на своей землице. Поэтому Степан был даже рад, когда, наконец, очередь дошла и до них. В родном селе им стало неуютно.

Земля их располагалась в новосозданной Омской губернии. И хотя путь до нее предстоял неблизкий, зато они получили целых пятнадцать гектаров. Вдобавок на семью Афанасьевы получили сто рублей подъемных, которые выдавались в виде ссуды, сроком на двадцать лет. Немного, конечно, но и таких денег Степан никогда в глаза не видел. Так что для вчерашнего крепостного это были огромные деньги.

В путь тронулись по весне, как только сошла вода и немного подсохла земля. До Казани, где находился перевалочный пункт, они добрались на собственной телеге, запряженной одной савраской. В телеге вся семья и ее нехитрый скарб не умещались, отчего Степан с Иваном попеременно шли пешком. Впрочем, и у других положение было не лучше. Поэтому, когда дошли, обувь уже давно как износилась и подошвы привязывали веревками, чтобы сапоги совсем не развалились.

Возле Казани были разбиты несколько огромных лагерей, где переселенцев формировали в караваны в соответствии с местом назначения. Так, из дюжины семей, покинувших родное Устиново, только Степан да его сосед отправились с тем же караваном. Остальные переселялись в другие места: кто за Урал, а кто и в южные степи. На семью выдали по фургону, в котором им и предстояло ехать до самого Омска. В перевалочном лагере они провели неделю, ожидая, пока сформируется караван. Недалеко от Казани начинался тракт, который вел через Уфу и Челябинск в Омск и следовал далее, до Красноярска. Вначале тракт представлял собой проторенную повозками тропу, но пять лет назад, когда программа переселения набрала темп, его начали расширять и посыпать поверхность утрамбованным гравием. Делалось это лишь местами, вблизи населенных пунктов, но потихоньку тракт продолжал расширяться. Вдоль дороги, вблизи почтовых станций выросли небольшие поселки с постоялыми дворами, рынками и скотобойнями. А небольшие городки типа Уфы, Челябинска и Оренбурга выросли как на дрожжах, став перевалочными пунктами для переселенцев.

На шесть душ фургон оказался довольно тесным, зато в нем не так сильно трясло. По вечерам фургоны съезжали с дороги и образовывали круг, посреди которого ставили палатки и разводили костры. Обычно несколько семей ужинали вскладчину, вместе усаживаясь у костра. А на следующий день все начиналось сызнова: дорога, скрип колес да заунывное пение – крик русской души.

На расстоянии двух недель пути находились перевалочные лагеря, где переселенцы проводили пару дней, отдыхая и отмываясь.

К сентябрю, как раз до начала морозов, они, наконец, достигли Омска, где им предстояло перезимовать. На зиму население города вырастало вдвое за счет поселенцев. Размещали их в бараках на окраине города. Условия в бараках были тяжелые. Две печурки с трудом обогревали помещение, а большая скученность зачастую приводила к болезням и ссорам. Благо при бараках построили бани, куда еженедельно ходили все. Еды было немного, в основном хлеб, но его хватало. Всю зиму он, как и большинство мужиков, провел на лесопилке, где они заготавливали бревна и доски для будущих домов. Женщины подрабатывали на текстильных фабриках, что выросли как грибы после дождя, ибо поток переселенцев породил небывалый спрос на товары, редкие в этом забытом богом краю. Наиболее предприимчивые из мужиков устроились на строительство паротурбинного завода, а также на завод по производству сельхозинвентаря, принадлежащий местному купцу с приятной для уха купца фамилией Барышников.

Апрель следующего года выдался теплым, и, как только сошли снега, Степан вместе с остальными мужиками поехал осмотреть свои владения, что располагались в тридцати километрах от Омска. Землемер уже разметил их участки, и Степан лично поставил крестик о том, что он вступает во владение замлей. Вместе с соседями они справили избы, чтобы как можно скорее приняться за посевную. Из подъемных ста рублей на руки Афанасьевы получили только двадцать. Остальная сумма пошла в счет выданного сельхозинвентаря, лошади и посевных семян. Вдобавок к подъемным он смог взять ссуду в двадцать рублей в местном отделении Крестьянского банка. На эти деньги он купил стройматериалы для избы.

Наконец, в конце мая, Степан со старшим сыном, который за зиму возмужал и прибавил еще вершок, вышли на первый посев. Земля уже просохла, и все сорняки были выполоты. Афанасьев перекрестился, и его руки привычно легли на плуг. Впервые за много лет он был счастлив.

Глава 36

После освобождения крестьян в 1827 году начался великий передел. Так как помимо того, что большинство земли экспроприировалось у помещиков для передачи бывшим крепостным, эту землю требовалось заново разметить, чтобы ликвидировать чересполосицу и увеличить надел на семью. Поэтому в тридцатые годы, во время проведения реформы, самая востребованная в стране специальность стала землемер.

После увеличения минимального надела земли на всех не хватило, отчего часть крестьян подлежала переселению. Община сама решала, кто именно переселялся. Ведь просто так мужика с земли не сгонишь, а без земли у него оставалось всего два выбора: в город на заработки или переселиться. Здесь мы использовали политику «разделяй и властвуй», так как те, кто оставался на месте, получали больший надел, а меньшинство, которое должно было отселиться, теряло, таким образом, поддержку большинства. Первые три года страну буквально лихорадило. Обширного крестьянского бунта не случилось, как-никак они получили вольную и землю, но локальные бунты и поджоги происходили повсеместно, хватало и желающих доказать соседу свою правоту с топором в руке. Однако потихоньку, по мере проведения реформы, волнения начали затихать.

На первом этапе переселению подлежали порядка восьми миллионов человек. Не все переселялись в окраинные районы империи. Ибо помимо экспроприированной земли крестьянам роздали из государственного фонда. Таким образом, довольно плотно были заселены земли Малороссии и на юге империи – между Царицыном[29] и предгорьем Кавказа. Но три миллиона человек получили земли в южной Сибири и степях Казахстана.

Территории Киргизской степи[30] были населены в основном кочевыми племенами, для которых русская колонизация означала конец их привычного уклада. Хотя, как и любой гражданин империи, они могли получить пятнадцать гектаров земли при условии, что будут ее обрабатывать. Но, так как они вели кочевой образ жизни и обрабатывать землю не желали, большинство из них было попросту вытеснено южнее русскими колонистами. Неудивительно, что в 1832 году это привело к восстанию в Среднем жузе[31]. Все эти годы напряжение между русскими переселенцами и местными жителями возрастало. Участились набеги на русские поселения. Для подавления беспорядков и для охраны переселенцев в район Семипалатинска и Павлодара мы перебросили регулярные и казачьи части. Как оказалось, вовремя, ибо в итоге недовольство политикой империи вылилось в восстание, которое было подавлено за полгода. По итогам восстания на территории Киргизской степи учредили два генерал-губернаторства: Семипалатинское и Акмолинское. За десять лет в них переселилось около миллиона колонистов из европейской части империи. До этого на них проживали более миллиона кочевников, включая киргизов, казахов, кипчаков, найманов и прочих. Процентов семьдесят из них откочевали на юг, а остальные «осели». Точнее, согласились вести оседлый образ жизни. Назначенный генерал-губернатором Акмолинской губернии Перовский Василий Алексеевич старался расселять местных кочевников среди переселенцев. С другой стороны, некоторые роды организовали на полученных землях некий вариант среднеазиатского ранчо, разводя коней, овец и баранов. Это было выгодно и для поселенцев, так как завозной скот из европейской части империи стоил на порядок дороже.

Расселение крестьян в Сибири поначалу шло медленно из-за недостатка инфраструктуры, но все же за первые пять лет за Урал переселились четыреста тысяч человек. Вдобавок мы приобрели необходимый опыт по переселению масс людей на столь далекие расстояния. Был улучшен Сибирский тракт, который вел к границе с Китаем, а посему после первых неурядиц поток переселенцев достиг трехсот тысяч человек в год. Так что к концу тридцатых годов переселились все три миллиона человек, которые получили наделы за Уралом. Усиление русского присутствия в Сибири создавало необходимую базу для дальнейшего освоения Дальнего Востока. Конечно, переселение столь больших масс людей не обходилось без жертв. Несмотря на перевалочные лагеря, где переселенцы смогли передохнуть, помыться и получить медицинскую помощь, некоторые не выдерживали тяжести пути, особенно дети. И тогда Сибирский тракт обрастал новыми холмиками с крестами.