— Стало быть, мой предок — хомяк? — уточнил он. — Ну, такой предок мне сто лет не нужен! Я уж как-нибудь вовсе без предка!..
Ириней Севастьянович фыркнул.
— Смеешься?! — вызверился на него Ферапонт Киприанович.
— Угомонись, сосед, — и Евсей Карпович этак незаметненько встал между ними. — Выбирать не приходится, должно быть, мы и впрямь от хомяков род ведем. Люди — от обезьяны, а чем она лучше? Ее вот труд человеком сделал, и нас, видно, тоже.
Но уверенности в голосе не было.
— А ты ничего не напутал Евсей Карпович? Не может наш предок хомяком быть! — воскликнула Степанида Прокопьевна. — Мы ему дары носим, он наши просьбы исполняет! Вон Матрена Даниловна просила, чтобы у мужа сон наладился, а то с боку на бок ворочался и невнятицу бормотал. Предок и позаботился! Да еще Таисья Федотовна ей наговор дала — спит теперь без задних лап!
Евсей Карпович только хмыкнул. Он сам не далее как позавчера вручил своей приятельнице снотворную таблетку, которую выменял у Лукулла Аристарховича на карманный календарик с английскими словами. Но признаваться в этом никак не мог.
— Пойду-ка взгляну, как там у них, — сказал Лукулл Аристарзович. — А то бабы-дуры непременно чьи-нибудь права нарушат.
И скрылся за углом, где была дырка, ведущая в ванную. Степанида Прокопьевна молча поспешила следом.
— И нам, что ли, сходить поглядеть? — спросил Ефим Патрикеевич.
— Была охота на хомяка таращиться!
Ферапонт Киприанович так решительно разжаловал Ваську из предков в банальные хомяки, что молодой домовой фыркнул.
— А, может, все не так плохо? — спросил Евсей Карпович. — Я в английском словаре посмотрю, может, по-английски оно благозвучнее будет? Чтобы и впрямь на предка похоже?
— Ты тоже детеныша возьмешь? — полюбопытствовал Ферапонт Киприанович. — Уж ты-то из него истинного домового вырастишь, у тебя-то он заговорит! Ты же грамотный!
— А тебе кто мешает?
— Долго они там что-то, — вдруг сказал Ириней Севастьянович. — Хозяева как-то говорили, что у хомяков это дело быстро делается. А мне же хомячиху еще на Мичуринский проспект вести. А она — балованная, без подкормки не пойдет.
— Насчет двадцати рублей ты с кем сговаривался, с Таисьей? — спросил Ферапонт Киприанович.
— Редкая сквалыга! — пожаловался гость. — Ей же бабы по рублику, по два на хомячиху собрали, а она еще себе что-то выгадать норовит. И помяните мое слово — хомячат она не просто так по семьям раздаст, а покупать заставит.
— Видение, стало быть?! — Ферапонт Киприанович стал наливаться злобой.
— Вот те и деревенская дурочка, — молвил Евсей Карпович. — На предке бизнес делает!
— Лопнуло мое терпение, — сообщил Ферапонт Киприанович. — Пойду разбираться!
И неожиданно быстро исчез.
— Доигралась Таисья, — без избыточного сочувствия сказал Евсей Карпович. — Ты-то хоть свое получить успел?
— Ахти мне! — опомнился гость.
— Пошли скорее, пока сосед там всех не переколотил!
И они черед полторы секунды уже были в ванной комнате Платовых, а оттуда проскользнули в Илюшину комнату.
Но то, что они увидели, взобравшись на стол, вообще не лезло ни в какие ворота.
Домовихи, окружив клетку, тыкали туда и фломастерами, и чайной ложкой, и какими-то прутьями, стараясь разнять мохнатую пару. А пара сбилась в ком, и только визг, который более смахивал на скрип, прямо-таки висел в воздухе, вызывая в ушах боль. Илья сквозь сон догадался заползти с головой под одеяло — и то, еще немного — и проснется.
Вдруг визг окончился, ком распался. Черно-рыжый зверь под угрозой прутьев со скрипом отошел в другой угол клетки. А второй, коричневый, так и остался лежать.
— Машка, Машка! — позвал Ириней Севастьянович. — Ням-ням, Машка! Не встает, дура. Орешка ни у кого не найднтся?
Струхнувшая Таисья Федотовна достала из своих запасов очищенный орех, и его пропихнули к самому носу хомячихи. Но она даже не открыла глаз.
— Ну, ты, баба, допрыгалась, — неодобрительно сказал Евсей Карпович. — Задавил наш Васька эту Машку. Нет больше Машки.
— Как это — задавил? Не мог задавить! — окрысилась Таисья Федотовна. — У них сперва все на лад шло! Это она… это она отдыхает! Отдохнет да и пойдет!
— Шустра ты больно. А расхлебывать — всему дому, — Евсей Карпович забрал у нее прутик и принялся щекотать хомячихе нос и рот. — Видишь, не шевелится.
— На лад шло? — тут над незадачливой бизнес-домовихой навис огромный Ферапонт Киприанович. — Что ты тут врешь? Нешто я не знаю, как это бывает, когда у мужика с бабой на лад идет!
Тут народу на столе прибавилось — явились и Матрена Даниловна, и Лукьян Пафнутьевич, и Якушка с Акимкой.
Домовые, галдя, окружили клетку предка.
— Точно — сдохла! — подтвердил Лукьян Пафнутьевич. — Я дохлятину за версту чую! Эй, Лукулл Аристархович, а ты что скажешь?
Правозащитник как раз собирался втихаря смотаться со стола и вообще из квартиры.
— Нет, ты постой! — Ириней Севастьянович ухватил его за шиворот и даже приподнял. — Такого уговора не было, чтобы ваш хомяк нашу хомячиху до смерти задавил!
— Имеет право!.. — пискнул, защищая предка, Лукулл Аристархович.
— Какое такое право?!
— Он… он… он на своей территории!..
Тут несколько опомнилась и Таисья Федотовна. Будучи домовихой деревенской, а деревенским в наше время тяжко приходится, нажила она знание простого закона: лучший способ защиты — это нападение.
— А откуда мы знаем, хомячиха это или другой хомяк?! — закричала она. — Ты, дяденька, нам к нашему предку другого мужика подвел, вот они и схватились!
— Верно! — заорал и Лукулл Аристархович. — Имеет право!
— Так! — рявкнул Ферапонт Киприанович. — На свою же породу нападать имеет право?!
— У них так заведено, — залопотала Таисья Федотовна. — Вы городские, вы не знаете, а мы, деревенские, знаем! И петухи драться схватываются, и кобели, и вообще!
— И предки?
— И предки!
— Так от этой злыдни мы, стало быть, происходим? — нехорошо спросил Ферапонт Киприанович. — От этого ирода? От этого кровопийцы?
Лукулл Аристархович несколько смутился.
— Эволюция, понимаете ли… — забормотал он. — Естественный отбор, и вообще…
— Понятно! — Ферапонт Киприанович был грозен и неумолим. — А коли эволюция, так полезай сейчас же в клетку и вынимай оттуда покойника!
— Кто, я?
— Ты, разгильдяй! Надо же — двух мужиков сосватал!
— Это она! — правозащитник указал лапой на Таисью Федотовну.
— Это он! Он вот все переврал! Говорил — Машка! А это и не Машка вовсе! — Таисия Федотовна вцепилась в Иринея Севастьяновича. — Сам свою дохлятину теперь вытаскивай!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});