Неуверенность
Я пытаюсь учиться играть на фортепиано. У меня есть друг, который владеет этим инструментом на высочайшем уровне, совершенно не испытывая перед ним страха. Он быстр и дерзок и может вовсе не видеть оснований нервничать. Хотелось бы мне играть так же.
Сегодня я имела неосторожность задрать голову и посмотреть на вершины этих гор, которые по-прежнему страшно далеки и почти скрываются в таинственных облаках. Стало видно, что на пути наверх придется карабкаться по почти отвесным склонам, преодолевая каменистые россыпи и глубокие расщелины. Я знала, что могу сорваться. Я знала, что могу сорваться! Я знала, что это опасно, неудача весьма вероятна. Короче говоря, я сравнивала себя со своим одаренным другом.
Каждая автобиография предполагает двух персонажей: Дон Кихота – «эго» и Санчо Панса – собственно «я».
Уистен Оден
В основе любого сравнения лежит довольно неприятное чувство: неуверенность. Вместо того чтобы сказать себе «Я хочу быть лучше, чем есть», мы говорим: «Я хочу быть таким же хорошим, как он». Так одним махом мы отрицаем и свою работу, и свою оригинальность. Нет двух исполнителей, играющих одинаково, и здесь ключевое слово «играть». Нам, художникам, лучше сфокусироваться на игре обучения, чем на работе продвижения. Если в центре внимания наша творческая траектория, каждая, даже самая маленькая, победа вызывает воодушевление. Каждый шаг на пути к мастерству содержит приятное обещание того, что изматывающие репетиции и выбивающие из колеи ошибки рано или поздно к чему-то приведут. Когда мы соперничаем и сравниваем, вместо того чтобы сотрудничать и симпатизировать другим художникам, то к их способностям относимся с враждебностью, а свои преуменьшаем. Если же исходить из того, что все художники на любом уровне мастерства постоянно учатся, трудятся, эволюционируют, растут и совершенствуют свое мастерство, просто на другой высоте, чувствуешь воодушевление: «Этого можно добиться». Нам очень не хватает такого воодушевления. Уровень нашего таланта может быть не ниже, но и препятствия на пути также очень велики.
Этим утром, попытавшись сыграть When the Saints Go Marching In, я расплакалась от отчаяния. Ну почему я не выучила это еще в четвертом классе, как другие? Чем занималась тогда?
В художниках очень силен внутренний перфекционист. Обычно он не утруждает себя выработкой единых стандартов, зато пользуется любой возможностью для самобичевания и так и сыплет скороспелыми уничижительными суждениями относительно нашего потенциала. Слово «потенциал» образовано от слова «потенция», то есть «сила». Как едва оперившийся птенец орла не выглядит грозным, словно взрослая птица, так и по первым шагам в новой области творчества нельзя судить о том, каким будет творческий полет.
Власть отравляет всякого, кто к ней прикасается.
Владимир Ленин
Моя комната для занятий музыкой оформлена в тонах красной герани, а играю я на небольшом пианино Chickering. Золотые буквы на нем с гордостью сообщают: «Основано в 1823 г.». Наверняка оно знает гораздо больше меня. Одна клавиша – «до» над средней «си» – западает, но с моим неуклюжим и то и дело прерывающимся прогрессом это неважно. Печатаю я лучше, чем играю, а печатаю двумя пальцами. И тем не менее написала 17 книг и множество пьес и сценариев, поэтому даже примитивные навыки игры на фортепиано позволяют извлекать из него прекрасные мелодии. Здесь ключевое слово «позволяют». Красота доступна всем, на любой стадии творческого пути. Нам, начинающим, красота нужна, чтобы начать. Опытным художникам красота нужна, чтобы продолжать. Художникам, поднявшимся на вершину искусства, красота позволяет удержаться на ней. То есть на всех уровнях творческого развития Великий Творец помогает нам и поддерживает.
«Мы словно одинокие бойцы», – заметила как-то знаменитая Джулианна Маккарти. Она имела в виду, что мы всегда получаем от Великого Творца достаточно силы, поддержки и руководства, чтобы справиться с творческими трудностями на нашем пути. Нас можно ошеломить, но Бога – никогда. Если у нас не сложится с планом А, у него всегда в запасе бесконечное количество планов Б. На каждое падение предусмотрена страховочная сетка. Она подхватывает веру на лету и дает возможность попробовать еще раз.
Когда мы говорим, что занятия творчеством – свидетельство веры и что, занимаясь им, мы идем духовным путем, это не пустые слова. В каждом художественном начинании присутствует красота. Чудеса случаются, пусть и не запланированные. Мы надеемся на них и отдаем себя в руки Великого Творца, чтобы он мог поправить наши суждения. То, что нам может показаться трудным или даже вовсе невозможным, не выглядит трудным или невозможным с его точки зрения. Если отодвинуть свое эго в сторону и позволить высшим творческим силам выразиться через нас, чудеса начинают происходить регулярно – причем кажется, будто мы совершаем их своими руками. Творческая энергия похожа на электричество. Она проявится независимо от желания. Если мы сделаем свою «электрическую схему» доступной для сотрудничества с высшими силами, то проходящая через нас энергия сформирует того художника, которым мы мечтаем стать. В то мгновение, когда мы перестаем фокусировать творческие мечты на своем эго и начинаем считать их духовным приключением, мы даем согласие, чтобы Великий Творец формировал нас так, как только он может и хочет.
Определенно не существует абсолютного стандарта красоты. Именно это делает ее поиски столь увлекательными.
Джон Гэлбрейт
Делая шаг за шагом, можно вскарабкаться на самую высокую гору. Двигаясь медленно и постепенно, играя даже детские песенки, можно гордиться теми высотами, которые берешь, и говорить себе: «Ух ты, я это могу!» Чтобы медленно двигаться вперед, нужно прилагать сознательные усилия. Гораздо легче плакаться: «О боже, я никогда ничему не научусь».
Мы не знаем, как настраивать себя на заметный рост. Мы не знаем, насколько это реально. Мы представляем новое для себя направление творчества в виде отвесной горы, на которую не в состоянии забраться, вместо того чтобы попытать свои силы на небольшом уклоне, потом на чуть более крутом, потом на еще более крутом. Мы падаем духом, хотя лучше было бы вдохновляться успехами «творческих скалолазов», ловко прыгающих с камня на камень.
Мне нравится фортепиано. То, как я на нем играю, разбивает мне сердце. Но то, что я вообще играю на нем в свои 54, хотя это и похоже на свидание вслепую – чувствуешь себя так же неуверенно, – восхищает меня до дрожи, вызывая ощущение чуда.
ЗАДАНИЕ. Осознайте свои достоинства
В основе любой неуверенности в себе лежит убеждение, что мы не соответствуем чьим-то ожиданиям и должны быть в чем-то лучше, чем есть. Мы хотим играть лучше, чем такой-то, – или по крайней мере не хуже, чем такой-то. В погоне за совершенством, в стремлении к улучшениям теряется идея, что очень важно любить себя за то, какие мы есть.
Возьмите ручку. Напишите в столбик числа от 1 до 50. Перечислите 50 вещей, которые вам в себе нравятся и позволяют принять себя таким, какой есть. Эти черты могут быть физическими, психическими, духовными, личными или даже профессиональными. Пример ниже покажет, насколько широким может быть их спектр.
Видов красоты столько же, сколько способов поиска счастья.
Шарль Бодлер
1. Мои красивые руки.
2. Форма моего носа.
3. Использование грамматических правил.
4. Форма моих ног.
5. Мой испанский акцент.
6. Мое знание истории Америки.
7. Мое знание искусства ХХ века.
8. Мой талант печь пироги.
9. Мое умение разбираться в обуви для прогулок.
10. Моя последовательность в письмах друзьям.
Как часто мы сосредоточиваемся на том, что хотели бы изменить – и на самих изменениях к лучшему, – забывая при этом отмечать то, что уже хорошо. Мы гораздо ближе к своему идеалу, чем осмеливаемся признать. Самоуважение – следствие сознательного выбора, а не внезапный дар. Мы можем сознательно выбрать уважение многих наших положительных черт. Перечислив свои достоинства, можем осознать, что действительно достойны, и нет никакой нужды сравнивать себя с кем-то еще.
Жалость к себе
Вчера, переходя вброд бурный поток переписывания уже готовой пьесы, я провалилась в яму жалости к себе. Барахтаясь и захлебываясь, все же пыталась себя поддержать: «Но! Это же! Глупо! Мне есть! За что! Быть благодарной! Буль!»
Тот факт, что я уже добрых 30 лет пишу, никак не защищает меня от жестоких атак жалости к себе. Тот факт, что я уже много раз серьезно перерабатывала оконченные работы и, несомненно, продолжу делать это и в будущем, не имел никакого значения. Я, как любой художник, счастлива, когда работаю свободно, и несчастна, когда работа слишком сильно начинает напоминать работу. Я пишу потому, что люблю писать, потому, что должна писать. Я слышу зов, и если не отвечаю на него, он просто становится громче, пока я не отвечу или не начну жалеть себя за то, что «вынуждена» отвечать.