был намечен ледник Гумбольдта, находящийся на крайнем северо-западе Гренландии. Выбор этого места тоже не был случайным: оттуда было сравнительно недалеко от Грис-Фьорда – одного из самых северных аэропортов Северо-Западных территорий Канады, что несомненно, удешевляло операцию по нашей эвакуации. Подобный выбор начальной и конечной точек маршрута и определял тактику нашего движения вдоль более обжитого западного побережья Гренландии. Нельзя было забывать, что мы ставили перед собой прежде всего тренировочные задачи (главной нашей целью была Антарктида), в отличие от Уэмуры, который сознательно выбрал более длительный и сложный маршрут, явившийся заключительным этапом его трансполярной экспедиции. Мы не знали, как поведут себя наши собаки в условиях длительного и большей частью автономного перехода, поэтому нам было необходимо иметь какие-то запасные варианты ухода с маршрута. При движении вдоль западного побережья Гренландии такими вариантами могли бы стать расположенные примерно на равном расстоянии друг от друга Готхоб, Якобсхавн, Уманак, Упернавик и американская база Туле, находящаяся в непосредственной близости от ледника Гумбольдта.
Между первым и вторым бокалами шампанского Этьенн интригующе посмотрев на нас, сказал: «Dear friends, our sponsor Chronopost, which is as you probably know, the biggest express post in France, asked me before my departure from Paris, what kind of presents from them all of you would prefer to have on the Humboldt Glacier after finishing this expedition?»[16] После секундной паузы он добавил: «I have already made my choice»[17]. Как назло, во время обсуждения этого, как мне показалось, жизненно важного вопроса Константина куда-то унесла нелегкая. Я понял только, что речь шла о каких то презентах со стороны невидимых, но могущественных и щедрых спонсоров на финише нашей экспедиции и что нам необходимо было здесь же за столом сделать свой нелегкий выбор. Я прибегнул к своей излюбленной и многократно проверенной тактике: «Делай, как все, но чуть-чуть получше!» Первым (точнее, вторым) делал свой выбор предводитель. Поскольку он отвечал Этьенну скороговоркой, я сумел различить только одно слово «tulips», что могло означать только тюльпаны. До сих пор не знаю, почему я решил тогда, что речь может идти только о цветах в качестве подарка от спонсоров… Однако, отталкиваясь от этой, как оказалось впоследствии, абсолютно ошибочной платформы, на немой вопрос Этьенна, обращенный ко мне, я выдавил единственное знакомое мне как художнику Адаму Блэку из Бирмингема английское название цветов, и, конечно же, это были «roses». Весьма довольный своей находчивостью, я занялся излюбленным делом: пополнением бокалов шампанским, и не расслышал, что именно заказали остальные участники экспедиции – Джеф, Бернар и Кейзо. Этому, на первый взгляд, безобидному эпизоду суждено было сыграть весьма примечательную роль в нашей экспедиции. Между тем, слова предводителя вернули нас с небес, которыми нам представлялся далекий ледник Гумбольдта с ожидающими нас сюрпризами спонсоров, на бренную землю, а именно в поселок Нарссарссуак. «Начиная со старта Виктор будет управлять собственной упряжкой из восьми собак, – как приказ прозвучал голос Уилла. – На его санях будет находиться имущество киногруппы». Киногруппа в составе Лорана, Дамиана и Пэра пойдет с нами до траверса столицы Гренландии, поселка Готхоб, расположенного примерно в 300 километрах к северо-западу от места старта. Затем наша рекламная бригада покинет экспедицию на самолете, который одновременно привезет нам продовольствие на весь оставшийся переход до Гумбольдта протяженностью около 1800 километров. Главная идея заключалась в том, чтобы в порядке тренировки попытаться пройти эти 1800 километров в автономном режиме, то есть без всякой поддержки извне. Все время перехода Джон и Дэйв должны будут находиться во Фробишер-Бей. Эта неофициальная столица восточной части Северо-Западных территорий Канады была выбрана предводителем в качестве опорного пункта нашей экспедиции, через который должна была осуществляться ее связь со всем остальным миром. Апофеозом вечера стала извлеченная Костей откуда-то из глубин чемодана вторая бутылка шампанского.
Утром 10 апреля мы с Кейзо поехали на склад, где в одном из рефрижераторов хранилось продовольствие для нашей экспедиции. Мы быстро загрузили два больших контейнера, щедро перекладывая коробки с провиантом небольшими пластиковыми мешочками с сухим льдом. Загруженный под потолок фургон был уже почти готов к отправке, и наши контейнеры были как нельзя более кстати. В целях экономии было решено всем вместе, включая собак, ехать на машинах до Оттавы, оттуда рейсовым самолетом лететь до Фробишер-Бей и далее чартерным рейсом – в поселок Нарссарссуак. Выезд был намечен на 10 апреля в 17.30, а в 15.00 предполагались торжественные проводы экспедиции в одном из парков Миннеаполиса, куда мы и должны были прибыть вместе с нашим фургоном. Надо сказать, что к 15 часам мы едва успели, хотя с утра казалось, что времени предостаточно. Пришлось, что называется, заканчивать погрузку на ходу и кто на чем (но все, замечу, на машинах) лететь в парк. Стоял тихий чудесный апрельский день, и вполне естественно, что в парке было много горожан, главным образом с детьми, пришедших посмотреть на не совсем обычное действо. В центре большой поляны был разбит шатер, в котором приветливые и улыбчивые «volunteers» (волонтеры по-нашему) предлагали кофе, соки, традиционные «hot dogs» и всевозможные сдобу и сладости. Однако в центре всеобщего внимания был вовсе не этот шатер, а собаки. Да, да, все наши великолепные псы в количестве тридцати двух особей были представлены на всеобщее обозрение. Доглайны были растянуты между стволами, где в совершенно чуждой для них обстановке (на жухлой прошлогодней траве, а местами и вовсе в пыли) сидели, лежали или крутились на поводках в попытках отыскать удобное место наши прекрасные, сильные, свободолюбивые собаки. Им было просто жарко: вываленные языки, шумное и частое дыхание, всклокоченная, уже потерявшая под слоем пыли свою первоначальную окраску шерсть, поскуливание и беспокойное поведение – все это вызывало жалость и желание поскорее закончить всю эту торжественную процедуру и увезти собак и себя самого подальше отсюда, от людской толпы, настойчивых, порой до назойливости, репортеров, пыли и шума. Еще более жалкий вид собакам придавала начавшаяся у большинства из них линька, отчего они выглядели похудевшими и беспомощными. Трудно было поверить, что еще менее месяца назад они были в такой великолепной форме. Годзилла пытался, вовсю работая своими мощными лапами и разбрасывая к вящему восторгу ребятишек далеко от себя увесистые комья земли, вырыть себе ямку, чтобы как-то охладить свое разгоряченное большое тело. Чубаки безучастно смотрел на происходящее своими голубыми глазами. Содапоп, как всегда, весь «извертелся на пупе», молодой Хак испуганно скалил зубы на каждую протянутую к нему руку.
Внезапное появление участников экспедиции на время отвлекло внимание публики