за помощью и непременно настоял на возвращении мне 20 пиастров за отправление записки. Эпо-ци дал несколько залпов по кораблю, и одно ядро, пробив коунтер[72] оного, вошло в каюту и остановилось в чемодане приказчика, перепортив все белье и платье. Шкипер Стерджес, по возвращении в Бостон, напечатал во всех американских газетах изъявление признательности своей капитану Беллю и мне. Через несколько лет мне случилось опять встретиться с сим шкипером, и он уверял меня, что, когда он рассказал богатому хозяину корабля о сем сражении и о поданной ему помощи, тот только, улыбнувшись, сказал: вы чуть было не попались в беду, и, не поблагодарив его за мужественную защиту его собственности, не возвратил ему даже тех 20 пиастров, кои он издержал за доставление моей записки! Если мы рассудим, что собственность сего человека не была даже застрахована и что корабль с грузом стоил около 3 миллионов рублей, то, конечно, должны подумать, что у сего скупого хозяина сердце каменное.
ГЛАВА XIV[73]
Происшествие с американским, кораблем «Азия». — Оный попадает на мель. — Нападение разбойников. — Я поспешаю с вооруженными гребными судами на помощь. — Как стащили судно с мели. — Кафры — хорошие работники. — Признательность страховых компаний. — Серебряная ваза. — Китайское правительство неуступчиво. — Эскадра Дрюри приходит в Макао. — Упорство коменданта. — Высадка войск. — Сдача португальских крепостей. — Жалоба вицерою. — Упорство его. — Эдикт его против англичан. — Сношения все прерываются, торговля останавливается. — Снабжение эскадры припасами
Почти каждый год пребывания моего в Китае был ознаменован каким-либо необыкновенным происшествием, в коем, казалось, судьбою назначено было мне участвовать. В сентябре 1807 года американский корабль «Азия» в 950 тонн, принадлежащий богатому торговому дому в Филадельфии, с грузом жин-сенга[74], сукна, камлотов и пр. на 200 тысяч пиастров и с 400 000 пиастров наличными деньгами, прибыв в Макао, взял лоцмана для прохода через Боко-Тигрис в Вампоа. Судном сим командовал шотландец Вильямсон, старинный мой приятель. Около захождения солнца корабль, приблизясь к Чиунпи, заливу немного пониже устья реки, на северном берегу, был застигнут шквалом с мокрым и густым туманом, который произвел такую темноту, что лоцман не мог видеть вех и, приняв одну обширную иловатую мель за Боко-Тигрис, набежал с кораблем на оную и до тех пор не узнал своей ошибки, доколе капитан не бросил лота, испугавшись цвета воды, и нашел, что глубина оной не превышала одной сажени и что они уже долгое время плыли по глубокому и жидкому илу. Тотчас спустили паруса, и, к счастию, дно было так мягко, что корабль не наклонился, а стоял прямо, как бы на воде. Во время отлива вокруг корабля воды было только на пол-аршина, так что когда один из матросов вздумал купаться, то погряз в иле по самые плечи. Ночью с корабля видно было по обе стороны множество огней, кои, как полагал капитан Вильямсон, были рыбачьи; но когда он начал допрашивать лоцмана, то тот признался, что это были огни морских разбойников, кои уже около двух месяцев стояли там на якоре. Известие сие привело Вильямсона в смущение, и он тотчас приказал вычистить и зарядить свои четыре пушки (более он не имел); равномерно и десяток ружей, составлявших весь его корабельный арсенал, были приготовлены. У лоцмана была отличная, на ходу легкая лодка: капитан обещал ему прощение за его ошибку и сверх того богатый подарок, если он, тотчас отправясь в Вампоа, доставит ко мне письмо. Лоцман согласился на сие с удовольствием, объявив, что он меня хорошо знает и что я всегда по воскресеньям обедаю на корабле английского командора, а как следующий день был воскресенье, то он наверное застанет меня там. Он действительно хорошо отгадал; ибо я точно поехал в тот день к командору и застал там не только всех его капитанов, но и начальников многих индийских кораблей, кои плавают между Индией и Китаем и известны там под названием провинциальных кораблей (Country ships). Уже в половине обеда слуга мой принес мне письмо, прибавив, что оно ему отдано лодочником, который требовал немедленного ответа «Вздор!» — перебил я и уже хотел положить оное в карман с тем, чтоб прочитать по окончании обеда, как командор, подле коего я сидел, удержав меня, сказал: «Прошу без церемонии, читайте ваше письмо; может быть, оно важное». Пробежав оное, я передал командору, который прочитал содержание оного громогласно: это была усерднейшая просьба Вильямсона, описывавшего опасное и неприятное положение своего корабля, о подании ему скорой помощи: ибо если разбойники, подойдя ближе, узнают его слабость, то непременно судно его сделается их добычею. Командор, возвратив мне письмо, спрашивал, что я намерен делать. Я отвечал, что постараюсь собрать у моих знакомых и приятелей-капитанов столько баркасов и людей, сколькими они без затруднения могут меня ссудить, и тотчас пущусь в путь для спасения корабля от пиратов и для снятия его с мели. «Благородно решено, — сказал командор, — и я первый предлагаю свой баркас с якорями, канатами, двенадцатифунтовым орудием и столько вооруженных людей, сколько в оном поместятся, с офицером, коему прикажу быть в вашей команде, и я уверен, что все братия наши, капитаны, сидящие здесь за столом, последуют сему примеру, и вы скоро увидите под своею командою целый флот гребных судов; тогда, если вы не спасете нашего товарища-моряка от угрожающей ему гибели, сами на себя пеняйте!» Все, одобрив предложение командора, послали приказы вооружить немедленно гребные суда. Случилось это в 4 часа пополудни, а через два часа флот мой уже был готов вступить под паруса. Через час еще я сообщил каждому командиру баркаса инструкцию и сигналы, для коих командор снабдил меня флагами. Флот мой состоял из 16 судов, из коих 14 имели по двенадцатифунтовой пушке; в остальных двух помещались часть вооруженных морских солдат и все якоря, канаты и пр., ибо иначе вещи сии нас стеснили бы в случае сражения. Всего было с лишком 250 человек, пятьдесят из коих были сильные кафры, взятые с провинциальных кораблей нарочно для приведения в движение ворота в самый дневной жар, когда европейские матросы не могут вынести палящих лучей тропического солнца. Сначала дул попутный ветер, но после мы часто принуждены были идти на веслах; поелику же все расстояние не превышало 44 миль (66 верст) и шедшая на убыль вода была нам попутна, то мы в