Читать интересную книгу Слова сияния - Брендон Сандерсон

Картины ужасали. Пятна ярких цветов, лепестки без сердцевины... Эшонай остановилась рядом с Варанисом, одним из ее лейтенантов. Он деликатно держал кисть между бронированными пальцами, неуклюжий перед мольбертом. Пластины хитинового панциря росли из его рук, плеч, груди, даже головы. Такие же, как ее собственные под Доспехами.

– У тебя получается все лучше, – сказала ему Эшонай в ритме похвалы.

Он посмотрел на нее и тихо загудел со скептицизмом. Эшонай усмехнулась и положила руку на его плечо.

– В самом деле похоже на цветы, Варанис. Я действительно так думаю.

– Похоже на мутную воду на коричневом плато, – сказал он. – Возможно, с плавающими в ней коричневыми листьями. Почему цвета превращаются в коричневый, если их смешать? Три красивых цвета вместе слились во что-то совсем некрасивое. Это бессмысленно, генерал.

Генерал. Временами Эшонай чувствовала неловкость, занимая эту должность, так же, как эти слушающие, пытающиеся рисовать картины. Она пребывала в боевой форме, потому что для битвы требовалась броня, но предпочитала рабочую форму. Более гибкую, более надежную. Это не значило, что ей не нравилось руководить, но одни и те же занятия каждый день – упражнения, бег по плато – сковывали разум. Эшонай хотелось открывать новые вещи, бывать в новых местах. Взамен она объединила свой народ в долгой похоронной процессии, потому что они умирали один за другим.

«Нет. Мы найдем выход».

Она надеялась, что искусство – его часть. По ее приказу каждый мужчина или женщина по очереди приходили в Зал искусства в определенное время. И они старались, очень старались. Пока что успех был примерно таким же, как пытаться перепрыгнуть пропасть с закрытыми глазами.

– Спрены не появились? – спросила Эшонай.

– Ни одного.

Варанис ответил в ритме скорби. Слишком часто в последние дни Эшонай слышала этот ритм.

– Пробуйте еще, – сказала она. – Мы не проиграем битву из-за того, что не приложили все возможные усилия.

– Но, генерал, – ответил Варанис. – Какой в этом смысл? Художники не спасут нас от людских мечей.

Другие солдаты поблизости повернулись послушать ее ответ.

– Художники не помогут, – сказала она в ритме мира. – Но моя сестра уверена, что близка к открытию новых форм. Если мы обнаружим, как создавать художников, она сможет больше узнать о процессе изменений, что поспособствует ее исследованиям. Поможет открыть формы даже сильнее, чем боевая. Художники не помогут нам победить, но какие-то другие формы способны на это.

Варанис кивнул. Хороший солдат. Не все такие – боевая форма сама по себе не делала кого-то более дисциплинированным. К несчастью, она препятствовала развитию мастерства художника.

Эшонай пробовала рисовать. У нее не получалось думать правильно, не выходило постигать абстракции, необходимые для создания произведений искусства. Боевая форма была хорошей, разносторонней. Она не мешала думать, как мешала партнерская. Как и в рабочей форме, в боевой ты оставался самим собой. Но каждая имела свои особенности. Рабочему трудно совершать насилие – где-то в его сознании стоял блок. Вот одна из причин, почему ей нравилась эта форма. Она заставляла ее думать иначе, чтобы решать проблемы.

Ни одна из форм не могла творить искусство. По крайней мере, как следует. Партнерская форма была наилучшей, но имела целый ряд других недостатков. Заставить этих типов сосредоточиться на чем-то продуктивном оказывалось практически невозможным. Существовали еще две формы, хотя первой из них – вялой формой – пользовались очень редко. Она являлась пережитком прошлого и использовалась до того, как они заново открыли кое-что получше.

Оставалась только ловкая форма – общая форма, гибкая и аккуратная. Слушающие использовали ее для воспитания молодняка и при работах, требующих больше ловкости, чем мускулов. Немногих можно было выделить для этой формы, хотя она лучше подходила для искусства.

В старых песнях говорилось о сотнях форм. Теперь им известны лишь пять. Вернее, шесть, если одной из них считать рабскую форму, форму без спрена, без души и без песни. Именно к этой форме привыкли люди, называя их паршменами. На самом деле это была вообще не форма, а отсутствие какой-либо формы.

Эшонай покинула Зал искусства со шлемом под мышкой. Ее нога болела. Женщина прошла через орошаемую площадь, где пребывавшие в ловкой форме вылепили из крэма большой бассейн. Во время шторма в него собирали дождевую воду, богатую питательными веществами. Отсюда рабочие носили воду ведрами. Их формы были сильными, почти как боевая форма, но с более тонкими пальцами и без брони. Многие кивали ей, хотя как генерал она не имела над ними власти. Эшонай была их последним Носителем Осколков.

Трое в партнерской форме – две женщины и один мужчина – брызгались в воде, играя друг с другом. Едва одетые, они плескались в том, что остальные будут пить.

– Вы трое, – рявкнула на них Эшонай. – Разве вам нечем заняться?

Упитанные и апатичные, они усмехнулись Эшонай.

– Иди сюда! – позвал один. – У нас весело!

– Вылезайте! – крикнула Эшонай, махнув рукой.

Трое забормотали в ритме раздражения, вылезая из воды. Несколько рабочих поблизости покачали головами, когда те прошли мимо, один запел с похвалой в благодарность Эшонай. Рабочим не нравились столкновения.

Это был повод. Только те, кто выбирал партнерскую форму, использовали ее как предлог для глупостей. Когда Эшонай стала рабочим, она научилась при необходимости давать отпор. Однажды она перешла в партнерскую форму и доказала себе, что может оставаться продуктивной и в этом качестве, несмотря на... раздражители.

Конечно, остальные ее опыты в качестве партнера вылились в полную катастрофу.

Эшонай заговорила в ритме порицания с пребывавшими в партнерской форме. Ее слова были такими запальчивыми, что она привлекла спренов гнева. Притянутые ее эмоциями, они двигались с невероятной скоростью, похожие на молнии, танцующие между Эшонай и близлежащими камнями. Молнии скопились у ее ног, окрашивая камни в красный цвет.

Пребывавшие в партнерской форме испугались гнева богов и убежали жаловаться в Зал искусства.

«Остается надеяться, что по дороге они не притаятся в каком-нибудь укромном уголке, чтобы спариться».

Эшонай затошнило от подобных мыслей.

Она никогда не понимала слушающих, которые хотели постоянно находиться в партнерской форме. Для того чтобы завести ребенка, большинству пар приходилось перейти в эту форму и изолировать себя на год – после рождения ребенка выходили из формы так быстро, насколько возможно. В конце концов, кто захочет появляться на публике в таком виде?

Люди занимались этим постоянно, чему не уставала изумляться Эшонай в те далекие дни, когда проводила время, изучая их язык, торгуя с ними. Люди не только не меняли форм, они всегда были готовы к спариванию, всегда отвлекались на сексуальные нужды.

Она многое бы отдала за то, чтобы ходить среди них незамеченной. Позаимствовать одноцветную кожу на год и передвигаться по дорогам, рассматривать великие города. Вместо этого Эшонай и другие заказали убийство короля алети в отчаянной попытке остановить возвращение богов слушающих.

Что ж, сработало – король алети не смог претворить свой план в жизнь. Но в результате ее народ медленно уничтожался людьми.

Эшонай наконец достигла скальных нагромождений, которые считала домом, – маленький опрокинутый купол. Он напомнил ей купола на окраине Разрушенных равнин, действительно огромные купола, которые люди называли военными лагерями. Ее народ жил в них до того, как покинул дома ради защищенности Разрушенных равнин с их пропастями, через которые люди не могли перепрыгнуть.

Конечно, ее дом был намного, намного меньше. В первые дни жизни здесь Венли сделала крышу из щитка большепанцирника и построила стены, разделившие пространство на комнаты. Она покрыла все строение крэмом, который со временем затвердел. Получилось что-то действительно похожее на дом, а не на лачугу.

Зайдя внутрь, Эшонай положила шлем на стол, но оставила остальную броню на себе. Доспехи Осколков подгонялись точно по фигуре. Ей нравилось ощущение их мощи. Появлялась уверенность в том, что есть еще что-то надежное в этом мире. И с мощью Доспехов Осколков она могла почти игнорировать рану на ноге.

Пригнувшись, Эшонай прошла несколько комнат, кивая слушающим. Помощники Венли были учеными, хотя никто не знал надлежащей формы для настоящих исследований. Ловкая форма служила их временной заменой. Эшонай нашла свою сестру возле окна в дальней комнате. Демид, бывший партнер Венли, сидел напротив. Венли пребывала в ловкой форме три года, так долго, как они знали эту форму, хотя перед своим внутренним взором Эшонай все еще видела сестру рабочей, с мускулистыми руками и крепким телом.