Читать интересную книгу Слова сияния - Брендон Сандерсон

Даже в Четвертом мосту один лишь Моаш не относился к Каладину как к какому-то мифологическому Герольду-спасителю. Он и еще, наверное, Камень.

Впрочем, остальные мостовики не выказывали того страха, о котором он когда-то беспокоился. Может, они его и боготворили, но не подвергали отчуждению. Что само по себе было уже довольно неплохо.

Они дошли до веревочной лестницы раньше Тефта и новичков. Не имело смысла дожидаться остальных, так что Каладин выбрался из сырого ущелья на плато к востоку от военных лагерей. Ему было в диковину ощущение, что он может вынести свое копье и деньги из расщелины. Что солдаты на страже у входа в лагерь Далинара ему вовсе не докучали. Напротив, они отсалютовали и встали по стойке смирно. Их приветствие оказалось четким и старательным, не менее подобающим, чем приветствие, которое отдавали генералу.

– Кажется, они гордятся тобой, – сказала Сил. – Они тебя даже не знают, но уже гордятся.

– Это темноглазые, – сказал Каладин, отсалютовав в ответ. – Скорее всего, они участвовали в бою на Башне, когда Садеас их предал.

– Благословленный Штормом, – позвал один из солдат. – Ты слышал новости?

«Будь проклят тот, кто рассказал им об этом прозвище», – подумал Каладин, пока его догоняли Камень и два других мостовика.

– Нет, – ответил он. – Какие новости?

– На Разрушенные равнины прибыл герой! – прокричал в ответ солдат. – Он собирается встретиться со светлордом Холином, может, даже поддержать его! Хороший знак. Возможно, он все тут успокоит.

– Что-что? – отозвался Камень. – Кто он?

Солдат назвал имя.

Сердце Каладина обратилось в лед.

Копье чуть не выпало из онемевших пальцев. И тогда он внезапно побежал. Он не обращал внимания на крики Камня за спиной и не остановился, чтобы позволить остальным себя догнать. Он мчался через лагерь, направляясь к командному комплексу Далинара в самом центре.

Каладин не хотел верить до тех пор, пока не увидел знамя, развевающееся на ветру над группой солдат, которые, скорее всего, прибыли с другой, гораздо большей группой, оставшейся за пределами лагеря. Он пробегал мимо людей, которые оглядывались на него и окликали, спрашивая, что случилось.

Споткнувшись, Каладин наконец остановился перед небольшой лестницей, которая вела к защищенному комплексу каменных зданий Далинара. Там он увидел, как Терновник пожимает руку высокому мужчине.

С квадратным лицом, полный чувства собственного достоинства, новоприбывший носил аккуратную военную форму. Он засмеялся и обнял Далинара.

– Старый друг, давно не виделись.

– Очень давно, – согласился Далинар. – Я рад, что после стольких лет обещаний ты все-таки добрался сюда. Слышал, что ты даже добыл себе Клинок Осколков!

– Да, – ответил мужчина, подавшись назад и вытянув руку в сторону. – Я отнял его у убийцы, который рискнул напасть на меня на поле боя.

Появился Клинок. Каладин уставился на оружие, отливающее серебром. Клинок был гравирован по всей длине, а его форма напоминала горящее пламя, но Каладину казалось, что оружие запятнано красным. Его разум затопили имена: Даллет, Кореб, Риш… Отряд, погибший раньше времени. Отряд из другой жизни. Люди, которых он любил.

Каладин поднял голову и заставил себя посмотреть в лицо новоприбывшего. Человека, которого он ненавидел больше, чем любого другого. Человека, которого он когда-то почитал.

Кронлорд Амарам. Тот, кто украл Клинок Осколков Каладина, поставил клеймо на его лбу и продал в рабство.

Интерлюдия 1. Нарак

Ритм решимости мягко раздавался в глубине сознания Эшонай, когда она достигла плато в центре Разрушенных равнин.

Центральное плато. Нарак. Изгнание.

Дом.

Она сорвала с головы шлем Осколков, глубоко вдыхая холодный воздух. Доспехи хорошо проветривались, но после интенсивных упражнений в них все равно становилось душно. Другие солдаты опустились на землю позади – в забег она взяла около пятнадцати сотен. К счастью, в этот раз они прибыли задолго до людей и забрали гемсердце с минимальной борьбой. Его принес Деви, заслуживший привилегию, потому что именно он увидел куколку издалека.

Эшонай почти желала, чтобы все оказалось не так легко. Почти.

«Где ты, Терновник? – подумала она, посмотрев на запад. – Почему ты не пришел встретиться со мной снова?»

Ей показалось, что она увидела его в том забеге, около недели назад, когда их прогнал с плато его сын. Эшонай не принимала участия в сражении, ее беспокоила раненая нога, и прыжки с одного плато на другое усиливали боль даже в Доспехах Осколков. Возможно, ей вообще не стоило участвовать в этих забегах.

Она хотела быть с солдатами на случай, если ударный отряд окружат и понадобится Носитель Осколков – даже раненый – чтобы их освободить. Нога все еще причиняла страдания, но Доспехи смягчали боль. Скоро Эшонай вернется к сражениям. Возможно, если она примет непосредственное участие, Терновник появится снова.

Ей требовалось поговорить с ним. Она чувствовала эту необходимость, как будто ее навеяли сами ветра.

Солдаты подняли руки в знак прощания, когда их пути разделились. Многие тихо пели или бормотали песни в ритме скорби. В последние дни мало кто пел с возбуждением или даже с решимостью. Шаг за шагом, шторм за штормом, депрессия захватывала ее народ – слушающих, как они называли свою расу. «Паршенди» был людским термином.

Эшонай шагнула в сторону руин, которые заполняли Нарак. После стольких лет там не много осталось. Их можно было назвать руинами руин. Все созданное и людьми, и слушающими оказывалось одинаково недолговечно перед мощью сверхштормов.

Тот каменный шпиль впереди, наверное, был башней. За века бушующие шторма покрыли его толстым слоем крэма. Мягкий крэм просачивался в трещины и заполнял окна, затем постепенно затвердевал. Теперь башня выглядела как огромный сталагмит, обращенный закругленным концом в небо, с каменными выпуклостями по бокам, казавшимися оплавленными.

Шпиль должен иметь прочный стержень, чтобы противостоять ветрам так долго. Другие образцы древней инженерии сохранились не так хорошо. Эшонай миновала бугры и насыпи, остатки разрушенных строений, медленно поглощаемых Разрушенными равнинами. Шторма бушевали непредсказуемо. Иногда огромные куски камня откалывались от скал, оставляя выбоины и зазубренные края. Бывало, что шпили могли стоять веками, вырастая – не уменьшаясь – по мере того, как ветра одновременно разрушали и наращивали их.

Эшонай обнаружила похожие руины во время своих исследований, в одном из которых она как раз и находилась, когда ее народ впервые столкнулся с людьми. Всего лишь семь лет назад, но казалось, что прошла целая вечность. Она любила те дни, когда исследовала огромный, бесконечный мир. А теперь...

Теперь она проводила свою жизнь взаперти на одном плато. Дикие неизведанные места звали ее, пели о том, чтобы она собрала все, что сможет унести, и отправлялась в путь. К несчастью, ее судьба заключалась в другом.

Эшонай шагнула в тень большого камня, о котором всегда воображала, что он мог быть городскими воротами. Из той малости, которую им сообщали шпионы на протяжении нескольких лет, она знала, что алети не догадываются. Они маршировали по неровной поверхности плато и видели только природные скалы, так никогда и не поняв, что пересекают кости давно погибшего города.

Эшонай вздрогнула и настроила ритм потери. Мягкие удары, но все же с отдельными яростными и резкими нотами. Она недолго следовала ритму. Помнить о погибших было важно, но создавать защиту живущим – важнее.

Она снова настроила решимость и вступила в Нарак. Здесь слушающие создали лучший дом, какой смогли в годы войны. Скалистые склоны стали казармами, из брони большепанцирников сделали стены и крыши. Курганы, которые некогда были зданиями, теперь на подветренной стороне обросли камнепочками, идущими в пищу. Многие из Разрушенных равнин раньше были заселены, но величайший город находился в центре. Остатки ее народа сделали своим домом остатки мертвого города.

Они дали ему имя Нарак – «изгнание» – потому что именно сюда пришли, чтобы отделиться от своих богов.

Слушающие, и мужского, и женского пола, поднимали к ней руки, когда Эшонай проходила мимо. Так мало их осталось. Люди были неумолимы в своем стремлении к мести.

Она их не винила.

Эшонай повернула к Залу искусства. Он располагался неподалеку, и она не появлялась там уже несколько дней. Внутри солдаты занимались рисованием, выглядело это забавно. Эшонай шагала между ними, все еще в Доспехах Осколков, со шлемом под мышкой. В длинном строении не имелось крыши, что давало хорошее освещение для рисования. Стены были покрыты толстым слоем давно затвердевшего крэма. Вооружившись кистями с густой щетиной, солдаты пытались как можно лучше изобразить композицию из цветов камнепочки на пьедестале в центре. Эшонай обошла вокруг художников, рассматривая работы. Из-за высокой ценности бумаги и отсутствия холста рисовали на раковинах.