все без помех. Следующим этапом будет попытка связи с противоположной окраины Верейска, и вряд ли сегодня.
Перед началом занятий я побродил по сайтам с модулями, обращая внимания и на другие вещи Древних, но ничего интересного не нашлось. Возможно, среди кристаллов и было что-то ценное, но брать их вслепую — все равно что рассчитывать с первой попытки вытащить иголку из копны сена.
— Привет, — Фурсова села рядом и ослепительно улыбнулась. Улыбка была насквозь фальшивой — похоже, девушка разозлилась не на шутку. — Смотрю, ты ранняя пташка?
— Люблю побегать перед занятиями, — не стал я ее разочаровывать.
— Правда? Я тоже люблю, — пропела она. — Возьмешь меня на следующую пробежку, а то я боюсь в одиночку бегать в таком стремном месте?
— Училась бы не в стремном.
— Я не про академию, а про этот райончик. Он уж очень неказисто выглядит. Только алхимический поселок нормальный. А сама академия тут очень хорошая. Меня и направили сюда, потому что здесь уникальная система подготовки алхимиков.
Я чуть не засмеялся, очень уж глупыми были все фурсовские объяснения.
— Да? И чем она уникальна?
— Ты меня специально отвлекаешь? — увильнула она от ответа. — Я тебя спросила, возьмешь ли ты меня завтра на пробежку.
— Не возьму. Я не только бегаю, но и отрабатываю родовые техники, которые никто не должен видеть.
Фурсовой едва удалось удержаться, чтобы не закатить глаза и не бросить презрительно: «Да какие там техники у вашего Рода?». Но это ничуть не продвинуло бы ее к цели, потому что редко находится любитель унижений, на котором такой подход сработает. Поэтому она сдержалась и даже вымучила из себя очередную улыбку.
— Ты такой загадочный… Приходи сегодня к нам в гости. С подругой познакомишься.
— Зачем? — удивился я.
— Она целитель академии, — подрагивающим от сдерживаемой злости голосом сказала Фурсова. — Иметь рядом знакомого целителя очень полезно.
Судя по моему опыту, иметь рядом целителя не просто не полезно, а опасно и вредно для здоровья. Причем это может проявиться не сразу, а только со временем.
— Спасибо, у меня уже есть знакомый целитель, супруга дяди. Для консультаций мне хватает.
— Не бывает лишней консультации целителя, — убежденно сказала Фурсова. — Илья, девушка тебя приглашает в гости на ужин, а ты сомневаешься? Я такая страшная?
Она тряхнула копной распущенных волос и призывно улыбнулась. Все бы хорошо. Но взгляд… С таким взглядом я наверняка шел на пучеглаза, понимая, что могу не выжить, и зная, что должен стоять до конца, потому что за спиной близкие мне люди, которых никто не защитит. А что защищала она? Только себя или еще кого-то близкого?
— Мария, ты очень красивая, — проникновенно сказал я и улыбнулся, очень надеясь, что получается это естественно. — Но у меня сейчас не та ситуация, чтобы ходить по гостям даже к таким красивым девушкам и их не менее красивым подругам. Нам дом нужно довести до состояния относительно жилого, понимаешь? Все время на это уходит. Зима не заметишь, как придет. Зимой в палатке не поживешь.
Начало лекции откровенно задерживалось. Уже минут пять, как прозвенел звонок, а лектор так и не появился на пороге. Если не считать за такового Шмакова, который влетел, воровато огляделся, обнаружил, что преподавателя нет, успокоился и уже вальяжно пошел к свободному месту.
— К Мацийовской ты выбрался, — с обидой напомнила Фурсова.
— Там вся группа была, а мне требовалась передышка после раскопок. Мы там как проклятые вкалывали, чтобы за выходные закончить.
— Илья, ты алхимик, зачем тебе раскопки?
— Интересно же.
Тут наконец появился лектор, и наша содержательная беседа закончилась. Лекция была по минералогии. Вроде важная дисциплина для алхимиков, но читал ее этот тип из рук вон плохо и безо всякой связи с алхимией. И очень, очень поверхностно. Это было понятно: мало какие алхимики самостоятельно заготавливают даже растительные ингредиенты, что уж говорить об остальном. И все же хотелось более развернутых знаний по этой дисциплине, поэтому я для себя отметил поискать литературу.
Остаток занятий я успешно уходил от разговоров с Фурсовой, появляясь чуть раньше преподавателя, поэтому одногруппница к концу учебного дня если и не дымилась от злости, то была к этому близка. Не удалось ей поговорить со мной и после последней пары, потому что, как только та закончилась, за мной зашел Олег.
С дядей Володей он договорился, и у нас было ровно полчаса, чтобы до него добраться. Я сел в машину и расслабился. Надеюсь, Фурсова за нами не поедет, чтобы терроризировать меня дальше. Но одной надеждой я успокаиваться не стал, а проверил карту на метки. И вот тут меня ожидал неприятный сюрприз: в Верейске обнаружилась Живетьева. Я сразу на нее настроил заклинание прослушки. Расстояние было великовато, но разобрать разговор оказалось возможным. Попал я на середину беседы с многострадальным Огоньковым.
— Арина Ивановна, — ныл он, — да не был я в больнице. У меня даже алиби есть на это время.
— Да ты что? Настоящее алиби? — радостно уточнила она. — Скажи на милость, зачем тебе понадобилось алиби, если ты не собирался идти в ожоговое отделение?
Голос ее был участливый-преучастливый, но при этом обещающий неприятности и пробирающий до печенок. Пробрал он и Огонькова.
— Арина Ивановна, не устраивал я нарочно алиби, оно само получилось, — проблеял он, наверняка сейчас обливаясь потом от ужаса.
— Ты, Витюша, заигрался. Настолько заигрался, что мне пришлось сюда лично ехать, чтобы с тобой разбираться. Как думаешь, у главы клана так много свободного времени и так мало важных дел, что она может позволить себе в любой момент сорваться с места и приехать на тебя посмотреть?
— Арина Ивановна, да не я это, — плаксиво заныл он. — Я никогда не исцеляю бесплатно. Это мой жизненный принцип.
— Неужели? А кто требовал больше практики, а когда ему отказали, заявил, что об этом пожалеют?
Какой, оказывается, Огоньков временами смелый и недальновидный. Да ему сейчас все чужие косяки припишут.
— Арина Ивановна. Тот тип еще мазь приносил, — ухватился за соломинку Огоньков. — У нас мази такой нет.
— Это не он приносил. Врач утверждает, что принес алхимик рано утром, но он сомневался, применять ли, пока ты не появился и не одобрил.
— А медсестра говорит другое.
— Витюша, ты меня за дурочку-то