загадочных обстоятельствах.
Не приходится даже думать, чтобы осознать, что это могли быть за обстоятельства.
— Вы задумывались о новом гобелене?
После этого вопроса Василина смотрит уже заинтересованно. Ей нравится юноша и то, что он говорит, пусть в груди ее еще вчера кипела злоба.
— Верно.
— Там был бы изображен яд?
Василина замирает на мгновение, плотно сжимает губы.
— Нет. Если ты понял сюжеты моих гобеленов, то должен понять и кое-что важное из моей истории. Алексей по какой-то причине охраняет твою жизнь.
— …А вы всегда на его стороне, — догадывается Титай, начиная осознавать, какова княжеская семья на самом деле.
Княгиня чуть склоняет голову, серьги звенят в тишине. Угадал.
— Вдобавок к этому ты спас моего сына. И только дурак не понял бы, что ты рискуешь сейчас всем. Так что я готова с тобой поговорить.
Алексей наскоро пишет письмо Мелеку — о последних событиях, о посольстве и случае с его воспитанником. Рассказывает, не выражая никаких конкретных опасений, но предупреждая о том, что творится небывалая чертовщина. Большего веселья на их веку не помнит. Так что лучше пусть хан будет знать: его помощь может понадобиться, и скоро. Лучше будет, если он не окажется застигнут врасплох неожиданной просьбой без возможности действовать быстро. К ночи гонец успеет добраться до Солхата и передать письмо.
— Где он?
Ллеу оборачивается, заслышав князя. Отвлекается даже от коня, которому старательно заплетает косу наподобие своей собственной, — не воин, а украшение двора, прямо фея из-под холма. Хорошо хоть сообразительный и смекает, что речь о том парне с площади, чья кровь осталась еще на темных копытах Кипрея.
— Так его княгиня забрала.
— Ох, не было печали… — бормочет Алексей, спешно покидая конюшни.
Быстрые шаги отражаются гулким эхом от стен и потолка, пока лестничные пролеты сменяются широкими коридорами женского крыла дворца. Алексей слышит голоса за нужной дверью, выдыхает облегченно и стучит, ожидая ответа, перед тем как войти. Мог бы не делать этого, но считает нужным проявить уважение. И самому несложно, и хозяйке комнат приятно.
Женское крыло недоступно для большинства: княгиня любит тишину и покой. Только командиры из Десяти Мечей, дети да князь беспрепятственно и в любое время могут наведываться сюда. Прислуга, что работает здесь, почти не покидает этой части дворца.
— Входи! — Судя по голосу, Василина в хорошем расположении духа.
И вправду, стоит заглянуть внутрь, как становится слышен ее заливистый смех. Князь улыбается, едва заслышав этот голос. Открывает двери пошире, сощуривается от солнечного света, заполняющего комнату. На душе делается все легче, особенно когда видит, что здесь те, кого искал. Живые, почти невредимые, да еще и явно довольные.
— Смотри, Титай научил меня подводить глаза по-восточному. Нравится? Ты знал, что он жил в гареме вместе с евнухами? Так интригующе! Они уже успели подружиться с Руфиной.
Признаться, настолько воодушевленной княгиню вообще редко кто видел, особенно в последнее время. Сейчас она вертится на мягких подушках, рассматривая себя в ручное зеркальце: темные глаза стали ярче от черного контура сурьмы, делая взгляд загадочнее и острее.
В кресле напротив, подобрав под себя ногу, вальяжно сидит Титай, закусив кончик черного окрашенного ногтя, посмеивается в ответ. Позади него стоит служанка, после низкого поклона князю вернувшаяся к работе: она расчесывает волосы гостя, аккуратно обходя прикосновениями обработанную рану на голове. Сам Титай одет в белый лен. На нем длинная туника с разрезами по бокам и свободные штаны под поясом.
Первым делом Алексей подходит к жене, откликаясь на скрытую просьбу. Берет ее лицо в ладони, рассматривает глаза, затем удовлетворенно кивает:
— Очень нравится. И нет, я не знал про гарем.
Он переводит заинтересованный взгляд на Титая. Как охране и жене удается узнавать о нем такие интересные детали в первые же часы знакомства? Это несправедливо. Нужно было тоже попросить научить подводить глаза?
— Как твоя голова? И… Я теперь не знаю даже: стоило познакомить вас раньше или сейчас для этого оказался самый подходящий момент?
Голову Титая то и дело наполняет глухая пульсирующая боль, но это сейчас даже играет на руку. Потому что на тело наваливается горячая слабость, не мешающая думать, но позволяющая не совершать поспешных действий и привести мысли в порядок, выдохнув. При упоминании гарема просто пожимает плечами — потом расскажет, если Алексею интересно. Не при женщинах такое обсуждать. А вот на вопрос уже отвечает:
— Со мной все в порядке.
Взгляд чуть сонный, разморенный. Его накормили, за ним ухаживали как за человеком, вставшим на защиту наследника правителя. Василина едва не перебивает, быстро взмахивая изящной бисерной рукой.
— Ой, да, конечно! Все мне кровью тут залил, в порядке с ним все! — И обращается уже к Алексею: — Я позвала лекаря. Жить будет, отделался ушибом и рассеченной кожей. Рану зашили, держался молодцом и даже не упал в обморок.
— Потому что ты смеялась надо мной, княгиня, — с кресла подает голос сам виновник хлопот.
Василина в ответ только фыркает. Сказать по правде, она не просто смеялась, она откровенно высмеивала Титая, намекая, что того зашивают прямо как рваную детскую игрушку. Но об этом никто из них, конечно, не говорит.
— Боюсь, познакомь ты нас раньше, мне было бы не до смеха. Все случается в свое время. Так что забирай его, я устала с ним возиться, у меня много дел. — Княгиня демонстративно отворачивается, поправляя перед зеркалом новые височные кольца, — не носила раньше, крупноваты, а теперь к глазам подходят.
Титай, на справедливый взгляд Алексея, не выглядит как человек, с которым «все в порядке». Хорошо, что Василина приходит на помощь и выкладывает все как есть. Остается только головой покачать с укоризной:
— От удара копытом часто мозги на мостовой остаются, а не ушиб и рассеченная кожа. Так что в этом случае «в порядке» почти уместно. Спасибо.
Алексей склоняется над женой, аккуратно, чтобы не испортить прическу, целует ее в макушку и мягко гладит по плечу. В этом «спасибо» благодарность не только за то, что она позаботилась о Титае, но и за многое, многое другое. Она знает. И на ее шутливый приказ забрать юношу Алексей отвечает незамедлительно:
— Слушаюсь, госпожа моя. — Подходит к креслу, в котором полулежит Титай, касаясь мельком ворота светлой туники. — Пойдем. Княгиня говорит, что ты ей надоел.
По плечу, чей бронзовый цвет подчеркивает светлая рубашка, пробегают княжеские пальцы, затем перед Титаем раскрывается ладонь. Жест не столько вежливости — скорее заботы. Его бы поддержать. После такого насыщенного дня голова может кругом пойти.
— У меня есть для тебя одно предложение.
Титай