Гости застыли в крайнем удивлении. Об изобретателе философского камня Николасе Фламеле знали все волшебники старше пятнадцати лет, однако вряд ли кто-либо из них мог похвастаться тем, что видел самого алхимика или его столь же бессмертную, как и он, супругу.
– Ваш муж еще не прибыл? – тем временем поинтересовался Певерелл. Вопреки обыкновению, он даже не подумал пройти в комнату без приглашения и сесть.
– Нет, дитя мое. Думаю, нам придется идти без него.
Подержав их у порога еще несколько минут, мадам, наконец, разрешила им присесть и даже угостила настоящим арабским кофе. Найджелус, быстро извинившись перед своими спутниками, затеял с ней какой-то разговорна латыни. Регулус не знал языка вообще, Том разбирался в нем не настолько хорошо, чтобы успевать понимать беглую речь Певерелла и Пернеллы.
Семья Фламелей не знала всей подоплеки дела, но они, обладая огромным жизненным опытом, сразу же поняли, что лорд Найджелус Гарольд Певерелл не тот, за кого себя выдает. Они сами нашли Гарри, сами захотели общаться с ним. Он же просто опасался играть с ними в свои игры, молодой человек двадцати с хвостиком лет, пусть и одаренный от природы, тягаться с бессмертными в умении плести заговоры и интриги не мог. Поэтому он держался с ними крайне настороженно, следил за каждым словом и жестом. Но нельзя не отметить, что общение с алхимиками приносило ему немалую пользу. Их знания были уникальны. Кто, как не Фламели, мог помочь ему найти, наконец, лекарство от фамильного недуга? Так что все время, остававшееся до матча он, не колеблясь, посветил обсуждению недавно прочитанного трактата.
Николас, к всеобщему сожалению, в тот вечер так и не появился, и на игру пошли без него. С мадам пришлось попрощаться у входа, супруги Фламель жили в тени, так что предпочитали вести скромный образ жизни. Англичане заняли три места на самом высоком ярусе. Певерелл купил им специальные бинокли, чтобы следить за игрой и сразу сосредоточился на высматривании чего-то на поле, Регулус принялся знакомиться с остальными зрителями, расположившимися на этом балконе, а Том глазел по сторонам. Находиться в толпе незнакомых людей оказалось ужасно непривычно.
Но вот на ярус бодро взбежал стройный загорелый мужчина и, шепнув заклинание, громовым голосом закричал на весь стадион приветствия.
– На каком языке он говорит? – тут же обижено пробормотал Регулус.
Найджелус сердито посмотрел на него, потом на растерянного Тома, и соизволил наложить заклинание-переводчик.
Бонус. краткое содержание предыдущих серий
Регулус: Най, я хочу тебя.
Гарри (изображает бурную деятельность): Я очень занят! Приходите завтра.
Том (заходит в кабинет): Милорд, не пора ли нам поговорить о птичках и пчелках?
Гарри (в ауте): О чем?!
Том: Откуда берутся дети?
Гарри: А мне-то откуда знать, у меня их нет.
Том: Расскажите мне о сексе.
Гарри: А не рановато ли?
Том: Нет.
Гарри: Ты уверен?
Том: Да.
Гарри: Точно?
Том: У меня стояк по утрам пижаму рвет. Точно!
Гарри в обмороке.
Регулус: А может, в книжке прочитаешь?
Том: Все что мог уже прочитал.
Регулус: И тебе этого мало?
Том: Хочу узнать мнение профи.
Регулус (задумчиво): Вообще-то у меня тоже нет детей. Надо спросить у Ная, он умный.
Гарри (приходя в себя, шепотом): Я не буду говорить о сексе с Волдемортом. Ни за что! Да я после этого импотентом стану! (косится на Тома) Но он такой миленький. (Заламывает руки) Нет, не могу.
Регулус (подозрительно): Мне кажется, ты что-то от нас скрываешь.
Том (трагично): Он нам не доверяет! Мы для него чужие люди!
Гарри (в озарении): Я найму тебе сексопатолога! Или репетитора! Или проститутку!
Ирвин (строго): Вы всегда сваливаете все на учителей. Займитесь ребенком сами!
Гарри (в ужасе, шепотом): Сам? Секс с Волдемортом. Сам?! Да ни за что! (в панике аппарирует)
Том и Регулус: Ты меня не любишь! (рыдают)
Занавес.
Глава 14
На чемпионате мира у одного из их соседей по ложе был фотоаппарат. Громоздкая маггловская штуковина еще не пользовалась у волшебников интересом. Но Регулус, конечно, умер бы от любопытства, если бы не полез к хозяину диковинки с вопросами. Из обрывков их беседы Гарри понял, что даже специальный раствор, делающий фотографии живыми, еще не изобретен. Однако Блек все равно загорелся идей купить себе подобный агрегат и стать фотографом. Гениальные идеи посещали младшего брата лорда Арктуруса регулярно раз в два-три месяца, он отдавался им полностью и безвозмездно, однако же быстро перегорал и переключался на что-то новое. Лорд Певерелл его в этом поощрял, не жалея денег (на содержание гражданского супруга уходила не одна тысяча галеонов в месяц). Все что угодно, только бы Регулус был счастлив и не задумывался о чем-нибудь действительно серьезном. О браке, например.
Так вот на чемпионате владелец фотоаппарата сделал несколько снимков их, с позволения сказать, семьи. Регулуса в обнимку с Найджелусом, где Блек беззаботно улыбался в камеру. Лорда Певерелла, строго что-то объясняющего Тому. Наследника Мракса, сосредоточившегося на завязывании тесемок плаща. Фотограф проявил их только сейчас и выслал Регулусу, с которым успел подружиться, несмотря на языковой барьер. Члены семьии прислуга не без удовольствия и удивления разглядывали вечером картинки. Черно-белые не слишком удачные снимки навели Гарри на грустные мысли.
Наверное, где-то в глубине души Поттер был неисправимым идиотом и романтиком. Иначе, зачем он стал бы хранить старые фотографии? За всю жизнь у него было всего два альбома. Тот, который ему подарил Хагрид много лет назад, Поттер сжег сразу после того, как покинул волшебный мир. Не то, чтобы он испытывал какие-то особо негативные чувства к своим родителям или их друзьям. Просто все фото в нем были волшебными. Люди на них жили своей жизнью: махали руками, танцевали, прятались. Это мало мешало Гарри, а вот то, что маленькие карточки постоянно излучали магический фон, являлось большой проблемой. Даже обложка альбома, сделанная из кожи какого-то магического существа, доставляла ему неудобство. Чтобы как можно более ослабить действие своей специфической аллергии, юноше пришлось избавиться от всего чародейского: мантии-невидимки, карты Мародеров и даже фотоальбома. Логично было бы просто оставить их где-нибудь, на всякий случай, но Гарри в то время не мог похвастаться здравым рассудком.