После поражения Красса граница между этими великими державами древности фактически замерла по реке Евфрат, но, конечно, ненадолго. Начавшаяся гражданская война предоставила парфянам отличные возможности для экспансии на Запад. Как это всегда бывает, внутренний враг казался опасней внешнего.
Тот же Кассий, который, будучи одним из первых помощников (квестором) в армии Красса, с величайшим трудом спас остатки римской армии после поражения при Каррах, является характерным примером. Собирая силы для похода против Антония и Октавиана, он предложил союз своим бывшим врагам. Есть сведения, что в сражении при Филиппах на стороне республиканцев сражались отряды парфянской кавалерии. После поражения сторонников республики этот союз принял более откровенную форму. Когда в 40 году до н.э. парфянские войска перешли Евфрат и двинулись на запад, этот поход возглавили сын и соправитель парфянского царя Пакор, а также посланец Кассия к персидскому царю римлянин Лабиен. Более того, именно последний убедил парфян воспользоваться благоприятным моментом. В своём рвении Лабиен дошёл до того, что даже выпустил динарий, причём на одной из сторон монеты (аверсе) был вычеканен его портрет, окружённый надписью «Q. LABIENUS. PARTHICUS. IMP». («Император Лабиен Парфянин»), а на обратной стороне был изображён парфянский конь, к седлу которого был прикреплён колчан. Изображение коня и колчана символизировало главную ударную мощь парфянской армии — конных лучников.
Надежды на успех этого похода не были лишены оснований. Антоний, поддавшись чарам вызванной им в Сирию Клеопатры, неожиданно бросил все приготовления к намеченной им войне с парфянами и уехал вместе с ней в Александрию. Это глубоко оскорбило и деморализовало офицеров и солдат римских гарнизонов в Сирии, состоявших, в сущности, из прежних солдат Кассия. Они охотно перешли на сторону их бывшего командира Лабиена. Под власть Лабиена и Пакора попали столица провинции Антиохия и другие города. Окрылённый успехом Лабиен повел свои римско-парфянские войска в Малую Азию и захватил её большую часть.
Пакор, в свою очередь, повернул на юг, направляясь в Финикию и Иудею. Здесь также обстановка ему весьма благоприятствовала. Дело в том, что средства на разорительные безумства Антония выжимались из простого народа провинций, что, конечно, отразилось на отношении к римлянам и их сторонникам. В Финикии парфянам открыли ворота все приморские города, кроме Тира. На границе Иудеи вышеупомянутый неудачливый претендент на иудейский престол Антигон при поддержке Писания, сына и преемника своего старого союзника — царя южно-ливанского халкидского царства Птолемея — предложил парфянам свои услуги. За помощь в свержении своего дяди Гиркана и уничтожение Ирода и Фазаэля парфянам были обещаны тысяча талантов и 500 женщин-невольниц из числа иудейских женщин, естественно, молодых и красивых.
Пакор и его ближайший сподвижник Барзафарн, явно польстившись на лёгкую добычу, направились в Иудею: Пакор продвигался вдоль моря, а Базафарн шел прямо в глубь страны. Непосредственно к Иерусалиму, видимо, из осторожности, на разведку был направлен с Антигоном сравнительно небольшой конный отряд. Во главе его был приближённый Пакора, носивший титул «кравчего, или чашника», которого также именовали Пакор. Первые успехи Антигона и парфян были несомненны. Ненависть к Антонию и его местным сторонникам проявилась в повсеместных восстаниях против Гиркана и тетрархов. Мятеж разразился и в самом Иерусалиме, где только с большим трудом Ироду и Фазаэлю удалось удержать царский дворец. Однако повстанцы захватили Храм. Положение обострялось тем, что это произошло в праздник Шевуот (Пятидесятнница), один из трех праздников (наряду с Пасхой и Суккот), когда в Иерусалим стекаются толпы паломников, в том числе и вооруженных. В городе постоянно происходили кровопролитные стычки, в которых в полной мере Ирод показал мужество, полководческие способности и выучку своих войск, не раз рассеивавших толпы нападающих. Всемерную помощь брату оказывал Фазаэль, солдаты которого смогли удержать контроль над городскими стенами. Но обстановка для осаждённых оставалась критической. Она усугублялась тем, что неясно было, куда можно бежать, поскольку вся страна была охвачена восстанием.
Тем не менее, Ирод и Фазаэль обладали достаточными силами и осада могла продлиться довольно долго. Поэтому Антигон и парфяне решили действовать хитростью. Подошедший к городу с небольшим конным эскортом чашник Пакор предложил свои услуги в качестве посредника для мирного урегулирования конфликта. Фазаэль согласился на переговоры и весьма благожелательно принял в городе Пакора, который стал уговаривать поехать с ним в Галилею к Базафарну для мирных переговоров.
Ирод решительно выступал против этого и даже призывал брата не только отклонить предложение Пакора, но и расправиться с пришельцем и его свитой. Он был уверен, что Антигон действует в полном согласии с парфянами и для него жизненно необходимо устранить все препятствия на пути к реальной царской власти и положению Первосвященника Храма.
Однако Фазаэль согласился на уговоры коварного парфянина и отправился в Галилею. Вряд ли Фазаэль, сын такого искусного политика как Антипатр, рассчитывал в переговорах склонить парфян к отказу от союза с Антигоном. Скорее всего, он, понимая опасность всего предприятия, рассчитывал с помощью подкупа и дипломатии попытаться убедить их сохранить жизнь себе и брату. Во главе делегации формально был Гиркан в качестве официально признаваемого этнарха иудеев. Дальнейшие события подтвердили опасения Ирода.
Весь последующий рассказ Иосифа Флавия показывает благородство и мужество Фазаэля. По прибытии посольства в Галилею Базарфан лицемерно хорошо принял Гиркана и Фазаэля и даже одарил их подарками. Посланцев поместили в городе Экдиппе (Ахциб, Тель-Ахциб), немного севернее Птолемаиды. Скоро они узнали об обещании Антигона предоставить парфянам в плату за царский престол тысячу талантов и 500 иудейских невольниц. Подозрения ещё больше укрепились, когда они заметили, что за ними наблюдает парфянская стража. У Фазаэля нашлись доброжелатели, причем весьма влиятельные, которые советовали ему бежать как можно скорее. Среди них упоминается некий Самаралла — «самый богатый человек Сирии». Он даже предлагал приготовить корабль для бегства по морю. Как пишет Шалит, исследование именной формулы Самараллы позволяет считать его представителем племени набатеев, столь дружественного семейству Антипатра. Стоит вспомнить, что во время войны с Аристобулом Антипатр укрыл свою семью именно в набатейском царстве. Возможно, что Самаралла был связан узами личной дружбы с семьёй Антипатра, во всяком случае он предлагал помощь только Фазаэлю, не интересуясь судьбой Гиркана{125}. Однако Фазаэль решительно отказался, поскольку не мог оставить Гиркана на произвол судьбы, так как его благородный характер не позволял нарушить данное брату обещание заботиться о Гиркане. Ведь во дворце с Иродом оставались его дочь Александра и невеста Ирода Мариамна, внучка Гиркана. Фазаэль сделал попытку спастись другим способом. Он сам отправился к Базарфану, стал упрекать его в коварстве и предательстве и предложил ему в качестве выкупа сумму денег, гораздо большую той, которую предложил Антигон за царский венец. В ответ парфянин опять-таки лицемерно стал опровергать слова Фазаэля. Однако затем он тайно приказал арестовать посланцев. Закованным в цепи пленникам оставалось только осыпать коварных предателей проклятиями.
Но даже после этого парфяне старались усыпить бдительность Ирода и выманить его из дворца. Перед арестом Фазаэль, стремясь предупредить брата, сумел отправить гонца в Иерусалим. Гонец был перехвачен, но именно отсутствие известий от Фазаэля больше всего возбудило подозрения Ирода. Возвратившийся из Галилеи вышеупомянутый виночерпий Пакор стал убеждать встревоженного брата выйти навстречу прибывающему посланнику с письмом, содержащим известие о Фазаэле. Однако Ироду случайно стало известно о судьбе брата, а его подозрения сменились уверенностью, когда его посетила будущая тёща Александра. Эта, по словам Иосифа Флавия, хитроумнейшая из женщин буквально умоляла не доверять парфянам. Положение становилось критическим, и Ирод решил действовать, пока парфяне не отваживались открыто напасть на дворец. Видимо, усыпив подозрения парфян притворным согласием на их предложение, он тайно собрал всех верных сторонников, прислугу, домочадцев и младшего брата Ферору и, посадив на вьючных животных мать, сестру, невесту — юную Мариамну, её мать, ночью тайно вышел из дворца. Как пишет Иосиф Флавий, мало кто из беглецов верил в успех предприятия. Только сам Ирод «нисколько не терял мужества и присутствия духа, но во время пути утешал ещё своих спутников и уговаривал их не предаваться слишком печали, потому что это только помешает их бегству» (ИД. Т. 2. С. 111). Конечно, предприятие было крайне рискованным, но, как это нередко бывает, удача сопутствовала смелым и решительным. Отряд Ирода двинулся на юг, где находились ранее укреплённые крепости, прежде всего Масада на Мёртвом море и страна предков Идумея. Нет сомнения, что ранее туда были переправлены деньги, продовольствие и другие запасы.