это. И зачем я сказала, что Вова спит, как он будет пробираться в квартиру?
Быстро скидываю топ с кактусами, путаюсь в лифчике, потом в вороте свитера, но все же привожу себя в порядок и выхожу к родителям. Они уже вовсю орудуют на кухне.
На столе красуется поддон с рядом трехлитровых банок с заготовками, морозильник уже набивается мороженным мясом, несколько сумок ждут распаковки.
— Давай я сама, — улыбаюсь маме.
Она пристально вглядывается в пачку пельменей, купленной для реквизита Вовой, переводит взгляд-рентген на меня и уступает. С ума сойти. Даже без подколов.
— Я такую наливочку привез, — папа шуршит пакетами сзади. — Из малины.
— Здорово! — с энтузиазмом поддерживаю я. — Вове понравится.
— И са-мо-го-ноч-ки, — вытягивает второй бутыль из пакета.
Я напрягаюсь. В прошлый раз эта самогонка чуть не скосила бедного Курта.
— Из чего? — осторожно спрашиваю я, засовывая половину тушки кролика в нижнюю камеру морозилки.
— А тебе скажи, — довольно говорит папа. — Сюрприз!
Бедный, бедный Вова.
— Мне на работу нужно, на пару часов, — говорю между распаковкой двух контейнеров с яйцами и попытками впихнуть в холодильник невпихуемое: сыровяленую колбасу. — Я отпросилась на два дня, но там у нас сейчас аврал…
Договоры…
В конце концов, беру нож и распиливаю огромную палку на части, чтобы уложить поверх других продуктов на разные полки. Это то, от чего придется избавиться в первую очередь, Геля ее вид на дух не переносит, может и выкинуть сгоряча, вспомнив, из кого она сделана. И как.
Хорошо, что в доме появилась черная бездонная дыра, в которую все это можно отправить. Не думала, что найду плюсы в пребывании здесь фиктивного парня, кроме очевидного — спектакля для родителей, а вот, смогла. Главное удержать этот позитивный настрой, когда жрущий монстр появится на пороге. Боже, скоро он?
— Я быстро вернусь, — объясняю родителям. — А вы тут пока… — прикрываю холодильник.
— В таком виде на работу пойдешь? — молча наблюдавшая за моими стараниями мама, наконец, подаёт голос. И конечно, ее зоркий глаз не мог не оценить мой внешний вид.
— Эм… да, — опускаю взгляд на свои ноги. — Я же ненадолго. У нас можно в джинсах.
Нормально я одета! Сверху вообще отличная блузка.
— М-м-м, — тянет она, приподнимая брови. Классический жест «мне этого не понять».
Господи, я так отвыкла от этого. Совершенно разучилась пропускать ее многозначительные уколы мимо ушей и не бежать по первому ее замечанию все исправлять. Вот и сейчас первое желание — пойти переодеться. Но я останавливаю себя, напоминая, что это тоже часть моего плана — отстаивать свою свободу и личность.
У меня получится. Я смогу.
— И волосы не убранные можно?
Нет, не смогу. Сколько там осталось? Тридцать восемь минут? Тридцать пять?
— Дочь, кофейку бы с дороги, — вмешивается в нашу бессловесную битву папа.
Кидаю на него благодарный взгляд, он улыбается и подмигивает мне. Люблю его.
Вот у кого черный пояс по сглаживанию углов.
— Ага, — улыбаюсь ему в ответ. Повторно ставлю чайник, достаю чашки. — Рано встали? — выиграть в этом сражении можно, только сменив поле боя.
— Да мы и не ложились, — отмахивается мама, отодвигает стул, садится за стол. — Пока собрали все, уже и утро. Решили пораньше выехать.
«Спасибо, Господи» — воздеваю глаза к потолку. Есть все шансы, что они проспят полдня, и крадущийся Вова останется незамеченным. Да, напою их кофе, в растворимом все равно кофеина с грамм, расстелю в комнате, тихонько закрою дверь на ключ…
Нужно ему написать, чтобы не спешил.
Где телефон? Где телефон?
Хлопаю себя по карманам, осматриваю стол, столешницы кухонного гарнитура.
Блин, точно в комнате оставила.
Разливаю кипяток по чашкам, достаю сахар. Надо ему сообщить. Заодно спрошу, умеет ли он быть ниндзя. Комната близко ко входу, родители могут услышать его. Нет, плохой план, плохой. Меня дома не будет, я не смогу спасти ситуацию, если что. Но лучше, чем встречать его сейчас с распростёртыми объятиями и притворяться, что спутала туго скрученное одеяло со своим парнем.
Что же делать, блин?
— Надо банки убрать, — подмечает мама.
Точно. Огромный поддон с банками, занимающий весь стол. Отличное оправдание слинять в комнату.
— Может, на балкон? — поворачиваюсь к родителям. — Сейчас, — разворачиваюсь и выхожу из кухни.
Быстро бегу в свою комнату открыть балкон, потом в Гелину за телефоном. Кидаю взгляд на экран, и сердце пропускает удар.
«Пять минут».
Прислано несколько минут назад. Блин, блин, блин. Соник[2] в обличии человека.
Возвращаемся к плану «А», которого нет.
Закрываю глаза на секунду, пытаюсь придумать, что делать. Как это провернуть?
Телефон в руке вибрирует, экран освещается новым сообщением.
«Я уже у двери. Отвлекли родителей, сейчас войду».
И как он себе это представляет?!
Дышать становится все труднее. Шея покрывается холодным потом, волосы неприятно липнут к коже. Нас поймают. Мне не отвертеться.
Закручиваю волосы в пучок, скрепляю резинкой, забытой Гелей у зеркала.
Соберись, Ида. И думай.
Шагаю на кухню, как на эшафот. Медленно, пытаясь дать себе отсрочку. Кидаю взгляд на дверь в прихожей. Если бы кухня не была прямо возле входа… Закусываю губу, представляя, что будет, если я просто открою дверь и удивлюсь, что Вова не в постели.
Ещё один отвратительный план.
Захожу на кухню и меня озаряет.
— Банки!
От моего вскрика мама, тихонько нашептывающая что-то папе, даже подскакивает.
— Я открыла балкон, — с чрезмерным энтузиазмом машу себе за спину. — Отнесете?
Пытаюсь не моргать так часто, но, когда волнуюсь и вру, веки сами работают, как дворники автомобиля в дождливый день. Поэтому я, как можно непринужденнее, прохожу в кухню и берусь за сахар, чтобы занять руки и была возможность отвернуться.
Так, папе три ложки. Маме — одна. Не звенеть так громко ложкой.
Слышу, как папа, кряхтя, поднимает поддон, мама комментирует, чтобы ухватился