и убрал тот в стол, а потом резко обогнул его и шагнул ко мне. Я встретила его на полпути.
Торопливо рухнула на дубовую столешницу, Самсонов задрал мою юбку, не заботясь о нежности и жадно вошел в меня, а потом замер, давая привыкнуть к его размеру.
– Ты проиграл… – заключила игриво, и Самсонов слизал с моих губ поцелуй и расстегнул пуговички жакета, отгибая чашку бюстика вниз. Грудь удобно легла в его ладонь, и я застонала.
– Требую реванш, – ласково сжал полушарие и толкнулся бедрами глубже, и я развела ноги шире упиваясь мыслью, что он снова берет меня без остатка. Мои туфли цеплялись за его брюки, Самсонов выпустил грудь и поддел меня под колени, еще сильнее раскрывая перед ним. Чтобы еще глубже войти.
– Реванш получают только те, кто играет честно, – заключила со стоном, и Давид прорычал мне в губы, когда толкнулась навстречу.
– Честная игра и я – вещи несовместимые, – вбивался, клеймил, вдалбливался каждым движением наполняя мое тело легкостью и покалыванием. Становилась трудно дышать. Но и не дышать не могла, потому что хотелось – им.
– Значит, у тебя нет шансов, – сжала лацканы его пиджака, уткнулась в его грудь лбом и отдалась на милость победителя. Тот методично довел меня до обрыва, и мы вместе нырнули в него с жадностью дорвавшихся до еды львов. – Ни единого…
Глухо выдохнула, понимая, что тело отказало совсем, и теперь я не знала, как буду добираться до дома. Давид все еще тяжело дышал, сжимая меня тесно, и был внутри, не хотел отстраняться.
– Рад, что ты решила накормить меня десертом, – коснулся моих губ, отпечатывая на них легкую ласку. А потом коснулся нижней большим пальцем и провел по ней, но помада не стерлась. – Стойкая? А я хотел бы стереть ее с твоих губ…
– В следующий раз воспользуюсь другой маркой, – поцеловала его ладонь, и Давид нехотя отстранился и достав из кармана брюк платок накрыл им мой клитор. Я выдохнула, слишком сильный ток прошел по венам. Я только что кончила.
Самсонов аккуратно прошелся по складкам, потом стер следы нашего соития с внутренней поверхности моих бедер, с упоением делая то, чем обычно я занималась сама.
– Поужинаем сегодня в ресторане? – спросил буднично, будто мы сто лет как пара. Мое сердце трепыхнулось.
– С удовольствием, – отозвалась с улыбкой, делая мысленную пометку подобрать на вечер платье, которое легче всего снимать.
– Я заеду в шесть. Будь готова, – коснулся моих губ, а потом помог мне подняться и привести в порядок одежду. – Кристина, – окликнул, когда я собралась уходить, ведь он все-таки на работе, а время у такого как он расписано по минутам. – Мне нравится кончать в тебя.
Тело прошибла сильнейшая волна жара, и мышцы внизу живота сжались.
– Мне тоже это нравится, Самсонов.
11
Самсонов не обманул, заехал за мной ровно в шесть, но прежде в дом доставили миллион алых роз. Я не шучу, цветы заносили тоннами в огромных коробках, и когда я спустилась в холл была поражена развернувшейся картиной.
Мужики в униформе заносили и заносили цветы, составляя их плотными рядами и вскоре между розами осталась лишь узкая дорожка, ведущая от лестницы к входной двери.
– Это что? – спросила ошалело, беря в руки подол длинного алого платья в пол. Стоящий неподалеку Адам переступил с ноги на ногу.
– Это вам. Давид просил передать, что ожидает в машине.
Покачала головой и начала протискиваться между коробок с цветами, приподняв платье так, чтобы влажные бутоны не намочили подол. Самсонов сдурел! Где он возьмет столько ваз, чтобы все это расставить?
Вышла на широкое крыльцо и вздохнула, чувствуя как сердце заходится от привычного томления. Давид стоял около машины, прижавшись спиной к пассажирской двери. Он скрестил руки на мощной груди, подчеркивая и без того широкий разворот плеч, и идеально-черная матовая рубашка натянулась на бугрившихся мышцах. В горле пересохло, и я сглотнула и начала спускаться под острым взглядом, который не оставлял без внимания ни один сантиметр моего тела.
– Тебе идет красное, но я наверняка уже говорил об этом, – поймал меня за талию и потянул на себя, небрежно поглаживая поясницу и чуть пониже. – И трусиков на тебе нет, ты решила отправить ужин насмарку?
– Если бы мне сказали, что от этого зависит накормят меня или нет, я надела бы широкие панталоны. Есть хочу безумно!
Мимо нас прошел мужчина в форме и сел в грузовик с эмблемой цветочного, а потом начал выезжать.
– А я тебя хочу безумно, – Самсонов выдохнул мне в ухо, и его теплое дыхание согрело мочку и беззащитную шею, которая тут же подверглась вероломному нападению его алчных зубов. Мое тело покрылось мурашками.
– По какому случаю цветы? – спросила, вздрагивая от накатившего кайфа. Заглянула в карие, как горький шоколад, глаза и поразилась какими они стали родными. И без этого взгляда, согревающего нежностью и одновременно раздевающего до нитки, я уже не смогу дышать.
– Ухаживать пытаюсь за тобой. Что там обычно делают в таких случаях? Цветы, конфеты, в рест сводить… Я никогда не делал, мне рассказывали… – наглец ухмыльнулся, и я ткнулась ему в грудь, лбом едва сдерживая смех. Но плечи все равно затряслись.
– Самсонов ты… – недоговорила, расхохоталась, и Давид урвал короткий поцелуй и открыл для меня дверь своего спортивного седана. Видимо в этот раз мы обойдемся без его водителя.
– Садись, на тачке тебя прокачу, это тоже говорят надо делать, чтобы бабу охмурить…
Я не унималась и, даже когда села и закрыла за собой дверцу, продолжала смеяться, провожая взглядом огромную фигуру любимого мужчины, обходящего капот.
Любимого. И я не кривлю душой.
Просто не хочу пока говорить ему об этом, потому что не знаю, как отреагирует.
Давид сел и подцепив