Для меня это не было такой неожиданностью. Я уже давно понял, что этот кабинет «заряжен» под моего особо опасного клиента. Я знал, что и Генеральная прокуратура, и Следственный комитет имели свои резервные кабинеты, которые никто не занимал.
В «Матросской тишине» было два таких кабинета, которые постоянно были закрыты, кроме случаев приезда начальства или следователя по особо важным делам. Для моего же клиента было сделано исключение — постоянно выделялся определенный кабинет.
Все беседы записывались и прослушивались. Уже после побега Солоника все мои догадки полностью подтвердились.
Но время побега еще не пришло, пока происходили только небольшие ЧП. Первое было мелким, но навело меня на определенные мысли.
Как-то, придя на встречу с Солоником, я спокойно сидел и беседовал с ним в кабинете. Вдруг в дверь постучали. Вошел сотрудник тюрьмы, одетый в обычную форму, с погонами старшего лейтенанта. Он обратился ко мне по имени-отчеству и сказал:
— Вы поставили машину перед тюрьмой, сработала сигнализация. Спуститесь вниз.
Я хотел выскочить, но, перехватив удивленный взгляд Солоника, спросил:
— Я могу сейчас выйти?
— Конечно, — сказал старший лейтенант. — Я пока побуду с вашим клиентом.
Я попытался быстро выйти из тюрьмы. Но это было не так просто. Нужно было пройти несколько дверей, проходных, каждый раз предъявляя документы. Наконец я вышел на улицу. Действительно, на моей машине, стоявшей недалеко от входа в следственный изолятор, работала сигнализация.
Там уже собрались уличные зеваки. Кто-то из них ждал адвокатов, кто-то пытался увидеть в окнах родственников и передать им сообщения — все они столпились возле моей машины. Я попытался отключить сигнализацию, но безуспешно. Тогда, открыв капот, я сбросил клемму аккумулятора.
Это у меня получилось, однако сигнализация продолжала работать. Я попробовал отвернуть звуковой колокол от основного механизма сигнализации, но она не замолкала. Пришлось отсоединить колокол, завернуть его в куртку, бросить в багажник машины. Но даже тогда, когда я, уже простившись с Солоником, ехал по улицам Москвы в автосервис, из моего багажника доносился вой сирены.
Я заехал в небольшую мастерскую, где работали знакомые автослесари, и оставил им машину для восстановления сигнализации. Как выяснилось после, необходим был специальный ключ, который отключал сигнализацию. Я его не взял с собой в тот день.
Но результат ремонта моего автомобиля превзошел все мои ожидания. Когда я через пару часов зашел за машиной, я увидел растерянные лица автослесарей.
— В чем дело? — спросил я.
Один из них ответил:
— Вы знаете о том, что ваша машина «заряжена»?
— Как? В каком смысле?
— Посмотрите сюда. — И они показали мне, что под дверью со стороны водителя была пристроена черная коробочка с мигающим сигналом.
— Что это такое? — поинтересовался я.
— Мы не специалисты, но это либо подслушивающее устройство, либо маячок для отслеживания местонахождения вашего автомобиля. Так что вы под колпаком, это уж точно.
Позже, после побега Солоника, когда все пресс-службы стали отслеживать адвоката, я узнал, что с моей скромной персоной работала служба безопасности президента, ФСБ, РУОП, а впоследствии вплотную занялась Петровка.
Вероятно, кто-то из них и подложил мне маячок, чтобы знать, куда, по какому маршруту ездит адвокат, о чем говорит по телефону из машины, и тем самым выйти на след сообщников Солоника.
Посещая Солоника каждый день, я старался внушить ему психологическую уверенность в том, что к нему не будет применена смертная казнь. В те дни Россия должна была быть принята в Совет Европы, и одним из условий проведения этой процедуры была отмена смертной казни.
Поэтому я старался приносить ему газеты и журналы, где освещались дискуссии по поводу отмены или сохранения смертной казни. Я убеждал его, что если нас примут в Совет Европы — а Россия стремится к этому, — то смертная казнь должна быть отменена автоматически.
Поэтому я был уверен, что смертная казнь в отношении Солоника не будет применена, так как не рассчитывал, что следствие закончится в ближайшее время. И Солоник поверил в это. Он стал прикидывать, в какой из лагерей его могут отправить. Он решил, что скорее всего его отправят в знаменитый «Белый лебедь» — тюрьму строгого режима для особо опасных преступников-рецидивистов.
Настроение его и психологическое состояние были стабильными и ровными. Он всегда держался ровно, с лица не сходила улыбка. Ничто не предвещало каких-либо переломов в его поведении.
Но наступил день, когда его размеренная жизнь и душевное равновесие были нарушены. Первый гром раздался 10 января 1995 года, когда в «Известиях» появилась статья под названием «Наемный убийца. Штрихи к портрету легендарного киллера».
Спустя неделю газета «Куранты» опубликовала статью «Курганский Рэмбо». Автором ее был Николай Модестов, будущий автор книги «Москва бандитская». Эти публикации резко изменили психологическое состояние Солоника.
Когда я впервые прочел эти статьи, я был в шоке. Во-первых, после той памятной перестрелки на Петровско-Разумовском рынке в октябре 1994 года про Солоника уже стали забывать. Более того, вся информация о нем была засекречена. С меня взяли подписку о неразглашении следственных действий. Любая утечка информации через следователей была практически невозможна.
Вдруг ни с того ни с сего появляются две статьи с подробным описанием не только его биографии, но и перечнем заказных убийств, в которых он обвинялся. Да еще такие имена, фамилии, клички представителей элиты уголовного мира… Зачем были нужны эти публикации? Затем, чтобы уголовный мир свел счеты с Солоником. Или для того, чтобы подготовить почву для будущего суда — мол, посмотрите, кого вы будете судить!
Скорее всего верной была первая версия — чтобы уголовный мир самостоятельно свел счеты с убийцей.
Мы с Наташей долго думали, знакомить Солоника со статьями или нет. Все же решили показать — пусть знает правду.
Я принес ему статьи. Солоник был в бешенстве. Я никогда его не видел в таком состоянии.
— Как же так?! Ведь они даже не пришли ко мне, не спросили ни о чем! Не зная меня, писать такое… такую чушь…
Я выждал, пока он выговорится и его гнев утихнет, и сказал:
— Дело не в этом. Главное в том, что эти статьи опубликованы не случайно. Единственное, что они не указали, это в каком следственном изоляторе ты находишься. Но опытному человеку нетрудно вычислить. Так что ты понимаешь, что может быть после этих статей?
— Да, — ответил Солоник. — Значит, нужно выработать новую систему поведения…
Спустя два дня — прокол, который произошел совершенно случайно и прогнозировать который было невозможно. Нужно сказать, одним из главных условий моего контракта работы с Солоником было то, что я не должен был никому называть фамилию моего клиента.
Особенно это касалось братвы уголовного мира, так как ясно было, что Солоником многие интересуются, чтобы свести с ним счеты. Поэтому я никому никогда не говорил, что я работаю с Солоником. Он также никому не говорил о своем адвокате, так как сидел в одиночке и ни с кем не был связан. Я, конечно, знал, что он переписывался с соседними камерами, посылая «малявы», но что именно он и есть Солоник, он никому никогда не писал.
И тут, через два-три дня после выхода злополучных статей, я приехал в следственный изолятор, вызвал Солоника и еще одного заключенного — достаточно известного авторитета уголовного мира, который находился в общей камере «Матросской тишины».
Беседуем с Солоником, и вдруг в кабинет вводят второго моего клиента. Видимо, конвоир, приведший авторитета, посчитал, что я работаю с таким же обычным уголовником и никакой опасности в их встрече нет. Хотя инструкция категорически запрещает работать одновременно с двумя клиентами, исполнение этой инструкции лежит не на адвокате, а на работнике следственного изолятора. А он и запустил ко мне нового.
Второго клиента звали Рафик К., и он принадлежал к одной из московских группировок. Войдя в кабинет, он поздоровался и сел за стол. В то время Солоник читал газету. Подняв глаза, он внимательно посмотрел на Рафика. Рафик также взглянул на Солоника. Затем между ними начался обычный разговор: где сидишь, откуда, из какого района… Спрашивали друг друга по очереди.
Потом нашли общих знакомых среди авторитетов. Когда разговор заканчивался и я нажал кнопку вызова конвоира, чтобы Солоника забрали, неожиданно тот спросил:
— А ты знаешь, кто я?
Рафик ответил:
— Нет.
— Слышал о Петровско-Разумовском рынке?
— Конечно.
— Так вот, я — Солоник.
— Как Солоник?! — обалдело переспросил Рафик.
Солоник, улыбнувшись, вышел из кабинета. На следующий день я спросил у него: