с Алексом, который впал в сумрачное состояние.
…Да. Сумрачное. По большому счёту.
Что это за счёт такой?! И сколько по нему придётся заплатить?
Он впал в сумрачное состояние, а она, Маня, дезертировала. Не помогла. Не стала спасать. Ни в чем не убедила.
Он ведь на самом деле думает, что именно на его долю пришёлся крах цивилизации и культуры, бедный человек.
Впрочем, нужно быть как-то особенно, по-настоящему уверенным в себе, чтоб принимать такого рода крахи на свой счёт!..
Вся история человечества состоит из всевозможных крахов и концов света, видимо, так положено. Наверное, люди должны чему-то научиться, только дело ни с места, научиться они никак не могут.
Бедный Алекс – такие мучения, как их пережить?… Маня должна немедленно помчаться и спасти.
Она задумчиво легла обратно на подушки, подтянула к себе Вольку и обняла. От него славно пахло псиной.
Вчера она, Маня, жила очень трудно и… страшно. Впереди её ждали самые тяжёлые испытания, которые только можно себе представить. Она понимала, что рано или поздно придётся поговорить с Алексом, и разговор этот, скорее всего, кончится крахом всей её жизни – хорошо хоть не мироздания в целом!.. Она долго пряталась, убегала, тянула – не могла. Но вчера явилась Анна, привезла Алекса с собой, и они поговорили… о литературе.
И о крахе цивилизации, боже мой!..
Ещё Маня страшно боялась Анну, понимала, как виновата перед ней, не знала, что станет говорить, когда та примется спрашивать, где новый роман, и Мане придётся врать, что вот-вот, что она уже почти, что осталось совсем чуть-чуть!..
Вчерашний вечер всё изменил.
Маня чувствовала только облегчение и радость, больше ничего.
На память ей пришёл Пьер Безухов из «Войны и мира»: он проснулся в своей разорённой усадьбе, откуда только что выбили французов, и пришло известие о смерти в Петербурге его ужасной жены Элен. И два самых главных ужаса его жизни, два самых страшных кошмара – жена и французы – больше ему не угрожают. И Пьер был так счастлив – должно быть, впервые в жизни.
…Какое счастье, что Толстой ещё не окончательно сдан в утиль! Как хорошо, что он это написал, как будто специально для Мани.
Она больше не боится Алекса и выяснения отношений с ним – всё прояснилось вчера за ужином.
Она не предаёт его, он просто перестал в ней нуждаться.
Скорее всего, он даже не заметит её отсутствия в своей жизни.
Она не боится Анну – та отправила её в деревню и велела отдыхать от пережитого.
Смертную казнь отменили.
Маня вновь принадлежит сама себе – и жизни в деревне, и весеннему чириканью птиц, и собаке, и собственному образу мыслей. И пусть Алекс называет этот образ «благоглупостями», для неё это единственно возможный способ существования.
По-другому она не может и не сможет никогда!..
Вот сейчас она встанет, поскачет – ну ладно, ладно, пусть похромает! – по лужайке с собакой, напьётся чаю и примется за роман.
Нет, сначала за расследование, а потом уж за роман!..
И напишет хороший роман!
…Выходит, она свободна? Оковы тяжкие больше её не гнетут?…
В дверь осторожно постучали и просунулась Лёлина голова:
– Манечка, – прошептала голова. – Ты спишь?
– Утро красит нежным светом, – пропела Маня басом, – стены древнего Кремля, просыпается с рассветом…
– Да уже почти полдень! Какой рассвет! – Лёля вошла и подала Мане чашку чаю. – Выпей и вставай давай! Я уж думала, что вчера промахнулась с дозой, и ты проспишь до вечера.
– С какой дозой?
– Со снотворным.
Маня глотнула чаю – он всегда приводил её в чувство.
– Лёлик, Алекс бросил меня из-за краха цивилизации и торжества физиологии над культурой.
– Манечка!
– Натурально так, – сказала Маня и ещё отхлебнула. – Ты знаешь, я должна страдать и биться, но мне та-а-ак хорошо! Боже, как мне хорошо!
Лёля присела на край Маниной постели, посмотрела подруге в глаза и пощупала лоб.
– Ты не думай, – Маня отстранила её руку, – я не бесчувственная сволочь.
– Манечка!
– Разумеется, я ещё впаду в отчаяние. А как же? Когда расстаёшься с любимым, требуется впасть в отчаяние!
Маня засмеялась, и вдруг глаза у неё налились слезами.
– Всё же я малодушная, Лёля. Мне так его жалко, он несчастный человек! Но я… ничего не могу с этим поделать. Спасти можно только того, кто хочет спасаться, а он… не хочет. Он хочет только страданий. А я не хочу!
– Я понимаю, – сказала Лёля серьёзно.
– А меня саму спасла Анна, – продолжала Маня. – Я бы не справилась. А она явилась, как фея-крёстная, и всё прояснила. Ты знаешь, она даже не стала ругать меня за роман.
– Конечно, не стала. Она всё понимает, твоя Анна.
– Но ей важно, чтоб я писала!
– Манечка, она прекрасно знает, что ты не собираешься бросить свою работу навсегда.
– Я – нет. Алекс – да. Но на самом деле тоже нет, я уверена. Он доведёт себя до крайности, а потом напишет великую прозу. И ему дадут Нобеля, Пулитцера и национальную премию писателей Якутии!..
– Что ты хочешь на завтрак, яичницу или пельмени?
– Эх, жалко, что я трость не привезла! Как я буду теперь ходить?…
Ходить и вправду было трудно – колено болело и как-то само собой выворачивалось в суставе, – тем не менее после завтрака Маня собралась в город.
Лёля немного поуговаривала её не ездить, но не слишком настойчиво.
– Я тогда съезжу к Никите на лесопилку, – сказала она, отвела глаза и слегка покраснела, самую малость. – Он обещал, что научит меня на лошади кататься.
– Лёлик, береги честь смолоду, – велела Маня.
Лёля наставления не услышала. Должно быть, внезапный приступ глухоты. С Маней, к примеру, так часто бывало!
– А что это за штука, в которой ты вчера приехала? Такая… голубая? Очень красивая!
– Шедевр знаменитого дизайнера Вики Лоскутовой, – отозвалась Маня. – Мне Анна одолжила вместо рубахи. Я её кровью заляпала, когда на очки упала и порезалась.
Лёля вытаращила глаза:
– Маня, тебя нельзя оставлять одну ни на минуту. Я поеду с тобой, вот что.
– Езжай лучше на лесопилку и береги там честь. Я больше падать на очки не собираюсь.
У неё был план. Сначала в стрелковый клуб, нужно же узнать, за что Жене дали грамоту, которую та держала на стене в своём кабинете, видимо, дорожила.
А потом к самой Жене и её детям.
И нужно позвонить Раневскому и узнать, нашёл ли он Павла Кондратьева.
Стрелковый клуб оказался далеко за городом, в лесочке, – Маня опять потратила кучу денег на такси!
– Вы