ящике ничего не осталось. Собрать удалось четыре неровные кучки: справа – рабочие и выдохшиеся подлинники, слева – откровенные реплики плохого качества и подделки на основе остатков древних артефактов. Кто же этот умник, который решил обогатиться таким хитрым способом? Найти бы его и надавать по шее!
Уже открыла рот, чтобы позвать герцога и отчитаться по своему первому делу, как поняла, что это не требуется.
Он стоял за моей спиной и играл выбившимся из моей прически локоном… Я застыла в шоке, глядя на безобразие, отражающееся, как в зеркале, на черной столешнице.
Тонкие пальцы вертели волнистую прядь, а я ничего не чувствовала – так аккуратно он меня трогал.
Зато все это видели другие.
Щеки обожгло жаром стыда. Давненько я не ощущала подобной растерянности…
Ладно, ваше чародейство, я вам еще припомню эту неловкость! А пока буду делать вид, что ничего не заметила.
Угостившись заклинанием успокоения, я кашлянула, привлекая внимание беззаботного герцога.
– Я готова рассказать, что находится в первом ящике.
Послышался пренебрежительный смешок – кому-то из специалистов весело.
Я и сама себе тихонько развлекалась, ожидая дальнейшей реакции.
За подобную показуху мне досталось бы от деда, который считал неприемлемым выставлять особые умения артефакторов. Настоящему мастеру самохвальство ни к чему, громче всего о себе кричат бездарности. Но при этом не стоит скромничать – что-то в этом есть от гордыни. Слава опасна, если она может навредить, в другое время нет смысла от нее отказываться, особенно когда она способствует осуществлению мечты.
Я очень хотела, чтобы у моего сына все было хорошо, даже если ради этого придется открыться с той стороны, которую отрицала многие годы. Я целитель, но если это поможет, для Аламейского буду специалистом по артефактам.
– Прошу, госпожа Рутшер, вам слово.
У слов герцога поистине волшебный эффект – помещение будто куполом тишины накрыло.
– Перстень в виде змеи, кусающей себя за хвост, пустышка, закачанная силой. Максимум шесть применений, и он превратится в громоздкое украшение из церигия.
Мое заявление никто не оспорил, и я отложила первый предмет в сторону.
Как и думала, мне подсунули ящик с классифицированными артефактами, что логично. А иначе как понять в кратчайшие сроки, что я говорю правду?
– Еще одно кольцо – подлинник. Одаривает носителя юностью. Не временный флер свежести, а настоящая защита красоты от увядания, вот только он почти пуст.
Скепсиса на лицах больше нет, легкое удивление.
Краем глаза я заметила, что прислонившийся к стене Аламейский тонко улыбается, наслаждаясь растерянностью своих специалистов.
Глядя на меня сквозь магический монокль, самый солидный по возрасту артефактор с седыми усами многозначительно поинтересовался:
– Насчет срока действия вы уверены? Это же подлинник!
Я кивнула:
– Едва ли он протянет год, а это для зрелой, озабоченной своей внешностью женщины сущий пустяк.
– Точные сроки назвать можете? Забавненько. – Седоусый маг протянул последнее слово с ехидцей. Все еще не верил, не убедила. – Продолжайте, госпожа, прошу вас.
Я воспользовалась предоставленной любезностью.
– Веер, чей станок и пластины изготовлены из церигия и перламутра, все еще мощный подлинник, но особой ценности для государства не представляет.
Отложить изящную дамскую штучку я не успела – раздался поистине истеричный вопль:
– Позвольте! Как это не представляет? – Щуплый блондин с невзрачным лицом вскочил со своего места, нервно сжимая в руках артефакторские щипцы. – Это же замаскированное оружие! Я три дня расшифровывал надпись на ручке, чтобы определить это! Он мгновенно выводит противника из строя!
Три дня? Понятно, почему мое заявление его задело. Моя скорость обесценила его усилия.
Артефакт же горячо нашептывал, что создан для забавы и никогда не причинял неприятностей.
– Настаиваю на том, что вещица пригодна лишь для девичьих шалостей. Во времена, когда ценились тонкие нежные натуры, в обморок красиво и правдоподобно упасть получалось не у всех. Кто-то и заказал мастеру этот веер.
Рассказывая, с артефактом в руках я подошла к не верящему в мои выводы магу.
– Веер действует только на хрупких девушек, позволяя им падать в обморок на несколько секунд в любой миг, когда они пожелают. Здорового мужчину вырубить он не может. Вы же позволите продемонстрировать?
Не дожидаясь ответа, я шлепнула блондина сложенным веером по плечу.
Закатив глаза, он осел на свой стул.
– Ой…
В полной тишине Аламейский неприлично громко захохотал.
Растерявшись, я повернулась к нему.
– Я не могла ошибиться!
В азарте стукнула веером смеющегося герцога и… И ничего не произошло, как и обещал артефакт!
– Вот видите! На мужчин не действует…
Я прикусила язык, уже произнеся то, что не следовало говорить. Зажмурилась, ощущая себя полной дурой.
Блондинистый артефактор, точнее мастерица артефактов, расстроенно простонала, выпрямляясь на стуле. Как я и говорила, обморок длился несколько секунд.
– Айвен, вы женщина? – удивился седоусый артефактор, первым поняв, что означал обморок коллеги. – Забавненько…
– Я все объясню, господин Гробкин!
– Уж постарайтесь, Айвен, – недовольно дернул седым усом старший артефактор.
Девушка, которую я нечаянно, одним мановением руки выдала, побледнела еще больше и исподлобья взглянула на герцога.
– Я уволена?
Чародей удивленно вскинул брови.
– Отчего же? Вы отлично работаете, зря господин Гробкин отказывался принимать мастериц.
Седоусый поджал губы, но промолчал.
– К тому же, госпожа Айвен, я имел удовольствие наблюдать ваш спектакль почти полгода и все гадал, когда же вы выкажете себя, даже поспорил с начальником безопасности. И выиграл.
Аламейский бросил на меня довольный взгляд.
– Госпожа Рутшер, умеете вы производить эффект.
Это порицание или комплимент?
Вздохнув, я попросила мастерицу Айвен:
– Простите, что нечаянно выдала вас. Не желала этого.
– Я не принимаю ваших извинений – они ни к чему. Наоборот, признательна, что пришлось сбросить маску. – Все еще бледная, девушка слабо улыбнулась и сняла тонкое кольцо.
Черты ее лица смягчились, губы стали полнее, изящно округлились щеки и укоротился острый нос. Вроде бы незначительные изменения, а сразу стало ясно, что в мужском летнем костюме – молоденькая магичка. Смущенная и в то же время с вызовом глядящая на коллег.
– Господин Гробкин, у вас есть нарекания к работе мастера Айвена? – строго поинтересовался герцог.
Зачарованный преображением, старший артефактор покачал головой:
– Нет, Айвен – исполнительный, талантливый сотрудник.
– Хорошо, теперь будете принимать на работу и мастериц, раз ваше убеждение, что женщины работают хуже, не подтвердилось.
Седоусый встрепенулся, да поздно было: Аламейский уже потерял интерес к набору сотрудников.
И я скромно поинтересовалась:
– Можно продолжать? Или экзамен перенесем на другое время и я начну просматривать другие ящики?
– Впечатляющая демонстрация, достаточно, – кивнул Аламейский. – Просто уточните, почему разделили артефакты на четыре группы, и приступайте к неклассифицированным предметам.
Я кивнула и коротко объяснила