— Мне не понравилось, как он прикоснулся ко мне. — Мне сделалось не по себе. Все оказалось куда хуже, чем я себе это представляла. — Я среагировала как на нападение. Не знаю, почему.
— Что вы сделали?
— Разбила стакан и чуть не зарезала его.
— Чем вам не понравилось то, как он прикоснулся к вам? — Тагер говорил осторожно, но не так, как люди на контроле, ожидавшие, что я взорвусь при любом неверном движении. Тагер обращался ко мне так, словно питал ко мне глубочайшее уважение, что уже было абсурдно, учитывая, что мы с ним познакомились не больше пяти минут назад. Уважение надо завоевывать, а я не сделала еще ничего, чтобы завоевать его.
— Он дотронулся до лямки моего платья. — Описание инцидента заставило меня ощутить себя дурой. Назвать мои действия неадекватной реакцией было бы, мягко говоря, преуменьшением. — Потом он сунул руку между грудями и прижал к стене.
Тагер не сводил с меня взгляда:
— Он знал, что вы — праймери?
— Нет. Мы только познакомились в туристическом клубе.
— Он угрожал вам?
— Нет.
— Вы уверены?
— Конечно.
— Почему?
Я нахмурилась:
— Что вы хотите этим сказать: почему? Потому, что знаю.
— Как?
Кой черт он спрашивает меня об этом?
— Я эмпат, вот почему. Он сказал что-то насчет необходимости разбить мою «ледяную скорлупу». Но не предпринимал никакого насилия.
— Вы уверены?
— Да, уверена. Вы видите здесь проблему?
— Ваши рефлексы не включились бы без причины.
Вот, значит, как он отрабатывает свою зарплату: изрекая истины, и без того очевидные для его единственного пациента?
— Вы — душеспаситель. Вот вы и скажите мне, в чем здесь проблема.
Тагер вздохнул:
— Вы должны мне немного помочь.
— Это и есть то, что вы вынесли со всех своих степеней? Пусть пациент сам ставит себе диагноз, да?
Он не выказал никакого раздражения, продолжая говорить все тем же спокойным, полным уважения тоном:
— Мне необходимо услышать от вас больше.
Было что-то странное в том, как он смотрел на меня. Где-то я уже встречала такой взгляд. Непонятно почему, я разозлилась:
— Чего услышать?
— Происходило ли с вами в последнее время что-нибудь еще необычное?
Я вспомнила наконец это выражение. Такое появлялось на лице у моей матери, когда тому, о ком она заботилась, было больно. И его сопереживание, похоже, не подделка. Это не напоминало натренированное выражение-маску для пациентов. Я всерьез тревожила его. Но почему? С чего ему питать ко мне сочувствие — ко мне, которую он никогда не встречал раньше, к биосинтетическому чуду с фальшивым человеческим обликом?
— Нет, — ответила я. — Я не делала больше ничего странного. Я — это всего лишь я, и это уже не лишено странности. Наверное, мне лучше идти домой. Я устала, вот и все. Вчера мне пришлось пройти долгий путь.
— С туристами? — улыбнулся он.
С туристами? Он, должно быть, имеет в виду тех любителей морковного сока…
— Нет, я возвращалась пешком из ДВИ. Дошла до Солдатской Рощи. Я там спала.
— Зачем?
Хоть бы он перестал задавать мне эти вопросы.
— Я устала.
Он молча ждал.
— В ДВИ я приехала на метро, — объяснила я. — Но я не люблю, когда на меня глазеют. Поэтому я пошла домой пешком.
— У вас что, нет флайера?
— Почему же. Есть. Но вчера утром я не могла сесть в него.
— Вы часто летаете на флайерах?
— Постоянно.
— С вами случалось что-нибудь во флайерах?
— Конечно, нет.
— Но вчера вы не могли сесть во флайер.
Мне вдруг захотелось схватить его и потрясти хорошенько.
— Ну и что, черт возьми, в этом такого?
— Праймери. — Он помолчал, явно ожидая, что я подскажу, как меня зовут.
Я тоже молчала. Так и не дождавшись подсказки, он продолжал:
— Беседа со мной, возможно, неприятна вам. Но если я хочу помочь вам, мне придется задавать вопросы.
Неожиданно я почувствовала, что с меня хватит. Я вздохнула, повернулась и пошла от него. Когда стол преградил мне дорогу, я остановилась и оперлась руками о край.
Подумав немного, я отвернулась. Я говорила медленно, словно ныряльщик, проверяющий температуру замерзающей воды:
— Человек по имени Крикс Тарк однажды возил меня в своем флайере.
Тагер оставался на месте.
— Похоже на хайтонское имя.
— Он и был хайтоном. — Мои руки начали зябнуть. — Он подобрал меня на улице на колонии Тамс. Я работала там в подполье. Я… я… — Я заставила себя сказать. — Я три недели была его Источником. Каждую ночь, с вечера до утра. Иногда и днем.
Тагер умел скрывать свои эмоции. Очень хорошо умел. Черт, да он мог стоять перед несущимся на него поездом и не моргнуть при этом. Он обращался ко мне все тем же тихим голосом, хотя я ощущала, насколько он шокирован:
— Как вам удалось бежать?
— Я задушила его, когда он трахал меня.
— Простите. — Тагер подошел ко мне.
— За что?
— За то, что вам пришлось пройти через это.
— Это моя работа.
— Это черт-те что, а не работа.
— Послушайте, — сказала я. — Это случилось десять лет назад. Я была в порядке все это время. Нет причин, по которым это должно стать проблемой именно сейчас.
— Этот человек, которого вы чуть не порезали, — не напоминает ли он вам чем-нибудь Тарка?
— Нет. — На самом деле это было не совсем так. У Хилта тоже темные волосы, да и сложением он напоминал Тарка. И ростом. И когда он вошел ко мне ночью, это напомнило мне бесцеремонность, которую я так ненавидела в Тарке — он верил, что имеет право делать все, что ему заблагорассудится, с теми, кого почитает ниже себя. Но это сходство было чисто поверхностным.
Хилт мог раздражать, но даже зная его всего несколько часов, я не сомневалась, что он нормальный, вполне порядочный человек. — Ничего общего.
— А тот певец в кафе? — спросил Тагер. — Он ничем не напоминал Тарка?
Я фыркнула:
— Вот уж вы сказали. Этот человек — полная противоположность аристо. У него карие с золотом глаза и золотой голос. И мне кажется, он и мухи не обидит.
— Вы сердились на него.
— Сердилась? — Я посмотрела на него. — С чего? Я не хотела ему вреда. Я хотела заниматься с ним любовью.
— Расскажите мне о нем.
— О нем? Я ничего о нем не знаю.
Тагер ждал. Я нахмурилась и скрестила руки. Подождав немного, он попробовал зайти с другой стороны.
— Значит, вы не замужем?
Неужели то, что я никому не нужна, так очевидно?
— При чем здесь это?
— Вы не похожи на женщину, которая ищет себе любовника, будучи привязана к кому-то другому.
— О! — Это-то он откуда знает? — Ну и что? Вы ожидали, что у меня есть семья?
— Почему это вас так задевает?
— Бросьте свои душеспасительные штучки и ответьте на этот чертов вопрос. Вы хотите, чтобы я была откровенной с вами, так будьте откровенны со мной.
— Да, — мягко произнес он. — Я удивлен, что вы не замужем.
Я не в первый раз слышала такую ерунду: «Как вы только выдерживаете одиночество?»
— Бросьте, Тагер.
— Почему это вас так злит?
— Я не зла. Прекратите задавать мне этот дурацкий вопрос.
— Вид у вас прямо-таки взбешенный.
— Ну да, — взорвалась я. — Конечно. Тащи эту красотку праймери в постель. Славный улов. Или они хотят то, чего хотел Хилт, — наказать меня.
— Я сжала кулаки. — Может, мне стоит изуродовать лицо и носить лохмотья, чтобы проверить, захочет ли меня кто-нибудь тогда?
— Кто такой Хилт? — спросил он все тем же ровным тоном; это начинало выводить меня из себя.
— Хилт — это тот сукин сын, что толкал меня к стене и обзывал Старыми Деньгами и Ледяной Принцессой.
— Вы ни то, ни другое.
Я почувствовала то, что, должно быть, чувствует поезд на магнитной подушке, налетая на полном ходу на кирпичную стену.
— Причина, по которой я удивлен, что вы не замужем, — в том, что редкие эмпаты с вашей чувствительностью могут переносить одиночество.
— У меня чувствительность бетонного блока.
— Очень необычного блока, — улыбнулся он.
— Я не шучу.
— Я тоже.
Я не могла поверить.
— А почему вы считаете, будто знаете обо мне что-нибудь?
Тагер развел руками:
— Я исхожу из опыта, из подготовки, из интуиции, наконец. В конце концов, я тоже эмпат.
— О! — Ну да, конечно. С его родом занятий он должен быть эмпатом. — Не думаю, чтобы хотела говорить дальше. — Разговор с ним выматывал больше, чем прогулка пешком из ДВИ. Мне хотелось вернуться домой и лечь спать. — Не обещаю, что еще вернусь.
— Мне кажется, вы вернетесь, — сказал Тагер.
Это заставило меня замереть. Этого я не ожидала. Я ждала, что он будет кормить меня чем-то вроде пожеланий Керджа: вы переутомились, вам надо попробовать жить нормальной жизнью. Отдохнуть. Расслабиться. Я ожидала, что Тагер тактично объяснит, что мне незачем переводить его время, жалуясь на свою неспособность нормально общаться с людьми.