— Идите к черту, — сказала я.
Ребекка взяла меня за руку:
— Это всего лишь фильм.
Я отстранилась от нее.
— Это оскорбление для тех, кто каждый день рискует жизнью ради того, чтобы дети вроде вас могли жить спокойной и здоровой жизнью и смотреть пустяковые фильмы.
Я ждала, что Хилт обзовет меня идиоткой. Но он только пожал плечами:
— Не понимаю, зачем столько шума из-за ерунды. Никто не расценивает «Искривленный разум» как политическое заявление или произведение искусства.
— Послушайте, — предложила Ребекка. — Возможно, мы не слишком удачно начали. Давайте попробуем по-новой? Почему бы нам не забыть про этот фильм и не пойти куда-нибудь выпить?
Я понимала, что меньше всего мне сейчас нужно выпивать с ними. Все же я постаралась говорить извиняющимся тоном.
— Я очень устала. Боюсь, я просто срываюсь. Мне лучше пойти домой и выспаться. — Я врала. Не буду я спать. Но надо же мне было сказать что-нибудь.
Ни Ребекка, ни Хилт не казались особенно расстроенными моим отказом.
Джарит продолжал смотреть на меня. Он молча ждал, пока я прощалась с остальными, но, когда те направились к театру, сказал:
— Можно я провожу вас?
— Спасибо. Мне будет приятно.
Пока мы шли через парк, я пыталась придумать, что бы такого сказать.
Ничего умного в голову не шло. Если честно, ничего глупого тоже.
Когда мы остановились у моего парадного, вид у Джарита был довольно удивленный.
— Вы живете здесь?
— Когда прилетаю на Форшир, — ответила я.
— Вы много путешествуете?
— Бывает. — Мне хотелось, чтобы он поднялся ко мне и помог — как мужчина может помочь женщине справиться с одинокой ночью. Мне хотелось, чтобы он любил меня снова и снова, пока не изгонит демонов, терзавших мой рассудок.
Джарит присвистнул:
— В первый раз вижу человека, который может позволить себе жить в таком доме.
Отлично, сказала я себе. Теперь твой ход. Пригласи его подняться.
А если он скажет «нет»?
— Вы вернетесь в кино? — спросила я.
— Только забрать плащ, — поморщился он. — Я обещал ребятам порепетировать сегодня вечером. У нас зачет завтра.
— О… — Я, наверное, совсем рехнулась, переживая из-за музыканта, художника. Он ведь живет искусством, в котором ты полный ноль. У нас ничего не получится.
Джарит колебался.
— Вы не будете против, если мы встретимся еще?
Я не возражала.
— Мы собирались на пляж в Тиллсморн. Не хотите с нами? Мы могли бы встретиться здесь завтра в полдень.
— Идет, — улыбнулась я.
— Ну что ж, отлично. — Он улыбнулся и помахал мне рукой. — До завтра. — И ушел.
Я поднялась к себе. Даже со всеми включенными лампами моя квартира казалась темной. Чего-чего, а ламп в ней хватало, красивых плафонов матового стекла, освещавших комнаты неярким, уютным светом. Стены были отделаны деревянными панелями, будто излучавшими тепло. И везде были окна, даже ночью пропускавшие внутрь свет, отраженный от колец в небе. Белые ковры, белая обивка мебели, белая лепнина. Просторная, светлая квартира. И все равно она казалась мне сейчас темной и пустой.
Я наливала себе стакан виски в баре, когда заговорил Пако:
— К вам гость.
Я подняла голову. Неужели Джарит передумал и вернулся помочь мне справиться с одиночеством?
— Кто?
На экране Пако показалось крыльцо у входной двери. На крыльце стоял, ежась от вечерней прохлады, Хилт.
— Черт, — пробормотала я, подошла к пульту и нажала на клавишу интеркома. — Да?
Его голос донесся до меня из динамика:
— Ты забыла вернуть мне свитер.
Я зажмурилась. Я даже забыла, что он до сих пор на мне.
— Пако, пусти его.
Минуту спустя он уже стучал в мою дверь. Когда я открыла, он улыбался.
— Эй, Сероглазка, ну и жилье у тебя!
— Откуда вы узнали мой адрес?
— Джарит сказал.
Я стянула свитер и вернула ему.
— Спасибо. С вашей стороны очень мило было дать мне его поносить.
Я начала закрывать дверь.
Хилт толкнул дверь и прошел мимо меня в прихожую.
— Знаешь, теперь мне многое становится ясно.
Я наблюдала за ним от двери:
— Не помню, чтобы я приглашала вас зайти.
— Неудивительно, что ты придерживаешься таких консервативных взглядов.
Ты ведь Деньги. — Он повернулся ко мне. — Готов поспорить, что еще и Старые Деньги.
— Спокойной ночи, Хилт.
Он-подошел ко мне.
— Ледяная Принцесса. Разумеется, ты поддерживаешь политику ронов. — Его палец скользнул по лямке моего платья, ниже, ниже и, наконец, остановился между моими грудями. — Кто как не ты заинтересована в сохранении статус-кво.
Я оттолкнула его руку:
— Убирайтесь.
Он прижал меня к стене, приблизив лицо к моему так, что почти целовал меня.
— Надо же кому-то разбить эту твою ледяную скорлупу!
Я среагировала мгновенно. Мне нельзя было допускать этого, но я среагировала. Мои боевые рефлексы не включались без моего ведома, если только моей жизни не угрожала непосредственная опасность. А Хилт никак не угрожал моей жизни. Он был бесцеремонен и груб, он не нравился мне, но он не был насильником. Простого «прекратите!», возможно, хватило бы.
Но я не просила его прекратить. Я попыталась убить его.
Когда разум начал сознавать, что же я делаю, я успела разбить стакан о стену и направляла острый осколок в грудь Хилта. Из порезанной руки струилась кровь. Я вовремя остановила руку: острие было уже меньше чем в сантиметре от его кожи.
Все произошло так быстро, что Хилт даже не успел пошевелиться, оцепенело глядя на осколок у своей груди. Потом он сделал глубокий вдох и осторожно вынул осколок из моей руки. Я посмотрела на кровь, залившую мне руку и платье.
— Мне кажется, вам нужен врач, — сказал Хилт.
— Ерунда. Я разберусь сама.
Я ожидала, что он вызовет полицию. Вместо этого он тихо произнес:
— Простите меня. Я забылся.
Это он забылся? Я чуть не убила его. «Черт, да что же со мной!»
— Я позвоню в больницу, — предложил Хилт.
Я заставила себя ответить спокойно.
— Не надо. Просто уходите.
Он покосился на мою окровавленную руку:
— Мне кажется, вам…
— Уходите.
— Ладно. — Хилт открыл дверь. — Я позвоню завтра, узнаю, как вы.
— Хорошо. — Я закрыла за ним дверь и заперла ее.
— Я могу вызвать врача, — предложил Пако, — он будет через минуту.
Я подошла к бару, пустила воду и сунула руку под струю. Вода в раковине окрасилась розовым.
— Не надо, все в порядке.
Промыв и перевязав руку, я налила себе еще виски. Если я напьюсь как следует, я перестану думать. А именно сейчас мне особенно не хотелось думать.
— У меня к вам дело, — сообщил Пако. — Почта ждет вас уже шесть часов.
— Утром просмотрю.
— Одно из сообщений требует срочного ответа.
Я нахмурилась:
— Ладно. Включай запись.
В комнате раздался голос Чара Йаки, ректора ДВИ.
— Простите, что беспокою вас, праймери Валдория. Нам пришлось отменить завтрашние полеты из-за поломки двигателя одного из флайеров. Можете вы прочитать им вместо этого лекцию?
Должно быть, он имел в виду лекцию о кибер-человеческих интерфейсах, которую я собиралась прочесть им позже.
— Пако, передай ему, что я прочитаю лекцию завтра после обеда.
А потом я напилась. Напилась в усмерть.
9. ВРЕМЯ ПЛАКАТЬ
— Но разве это не опасно? — допытывалась девушка-кадет. Она даже подалась вперед от волнения. — Фибероптика и механизмы — это же чужеродные тела, так ведь? Разве ваше тело не отторгает их?
Обилие вопросов застало меня врасплох. Я присела на краешек стола у экрана. Йаки предлагал мне кафедру, но так я чувствовала себя увереннее.
Гораздо увереннее. Мне нравилось общаться с кадетами.
— Большая часть биомеханической системы выращена на основе моего собственного генетического материала или покрыта защитным слоем моих же клеток, — ответила я. — Это мало отличается, скажем, от вашего собственного регенерированного органа. Конечно, биомеханическая система гораздо сложнее. Не каждый организм примет ее.
Кадет в задних рядах переполненной аудитории поднял руку. Я кивнула ему, и он спросил:
— А что будет, если фибероптика выйдет из строя?
— Она передает сигналы, — ответила я. — Как нервы. Если что-то с ней случится, она просто перестанет передавать сигналы.
— А мозг может не правильно интерпретировать эти сигналы?
— Возможно. Но он может не правильно интерпретировать сигналы любой части моей нервной системы — будь то естественная часть или искусственная.
— Что, если что-то случится с человеком, оснащенным всеми этими штуками? — задала вопрос девушка, сидевшая рядом с ним. — Обычно если человека напугать, он просто подпрыгнет. Но если мы настраиваем человека на убийство, не рискуем ли мы, что он утратит контроль над собой и над этими механизмами? Обезумевший Демон может натворить кучу бед.