Читать интересную книгу Властелин Сонхи - Ирина Коблова

Лоскутья встретили их линялым разноцветьем белья, развешанного на заржавелых балкончиках, тряской по давно не чиненной мостовой, петушиными криками из-за видавших виды кирпичных заборов, похожих на обгрызенное печенье. И впрямь глухое местечко, но Зинта по книжкам примерно так и представляла себе те края, куда отправляют ссыльных королев.

По кровельным скатам сидело множество птиц, то-то вся черепица в белёсых кляксах, а на крыше одного заколоченного дома еще и крухутак примостился – завернулся в крылья и торчал пугающим темным горбом между трубой и флюгером. Анвахо пригнал с запада большую грозовую тучу, но она ползла медленно, до солнца еще не добралась.

Коляска остановилась возле обшарпанных каменных ворот со следами былого великолепия. Открывать никто не спешил.

– Прислуга у нас недостаточно вышколенная, – тоном великосветской дамы пояснила Салинса и добавила по-свойски: – Прямо тебе скажу, говнюки!

– Идем через калитку.

– Да ты что, не по чести мне пешком-то до калитки ходить, соседи подумают – вот деревенщина…

– Зато мне по чести, – отрезала Зинта, поднимаясь с сиденья. – Некогда мне ждать!

Немного подождать ей все же пришлось: спутница опять зацепилась юбкой, выбираясь из экипажа, да еще извозчик потребовал денег.

– Ты покуда не уезжай, еще во дворец нас повезешь. Чай, будешь потом внукам рассказывать, что саму королеву возил, потому что честь выпала!

Хмурый пожилой дядька поглядел на нее с козел и пробормотал себе под нос известное присловье:

– Честь не грыжа, коли выпала, обратно не всунешь.

– Чего-чего ты сказал? – уперев руки в бока, развернулась к нему Салинса.

– Идем! – поторопила Зинта.

Запертую калитку им так и не открыли, будто никто не слышал стука.

– Давай через задний двор, – решила хозяйка. – Ужо я им всем задам, эти бездельники у меня поплачутся!

– Госпожа, ежели что, вас я назад в лечебницу бесплатно довезу! – крикнул вслед извозчик, и Зинта не сразу поняла, что обращался он к ней.

Пошли по тропинке вдоль ограды, юбка Салинсы одной стороной шоркала по старой кирпичной кладке, другой цеплялась за ветки шиповника. Зинта была в удобных лекарских штанах, куртке с капюшоном и шнурованных ботинках, ей такие дорожки хоть бы что, зато в душе словно комар тревожно зудел. Хотелось поскорей убраться из этого места и в то же время тянуло в дом. Встрепенувшись, она мысленно обругала себя: так и есть – это же «зов боли», но почему-то приглушенный, словно крик сквозь подушку. Лекарь под дланью Тавше этот зов всегда почувствует, а приглушить его можно колдовством… Отпихнув с дороги спутницу – прямо в куст, ну и ладно – Зинта рванулась вперед. За спиной раздался вопль Салинсы, но она уже дергала заднюю калитку.

Заперто. На крючок. Поддеть через щель… Лекарка вытащила из ножен ритуальный кинжал Тавше. На рукоятке фонариком сиял кабошон – это означало, что где-то рядом то ли волшебный народец, то ли демоны, то ли еще какая нечисть.

Зинта глянула на крухутака, застывшего темным пятнышком на коньке крыши под брюхом у наползающей тучи. Он далеко, он тут не причем. Нечисть в доме.

Лязгнул откинутый крючок, калитка со скрипом распахнулась, лекарка мимо дровяного сарая и конюшни бросилась к кухонному крыльцу. Салинса ринулась за ней, подобрав юбки – она не понимала, что происходит, но разозлилась и приготовилась ругаться.

Задняя дверь не заперта. Зинта промчалась по коридорам и лестницам запущенного особняка «летящим шагом», словно опередивший грозовую тучу сквозняк. Чуть не запнулась о чьи-то ноги. Женщина, судя по одежде – прислуга, фартук потемнел от крови. Ей уже не поможешь, только пожелать добрых посмертных путей.

Анфилада комнат с мебелью в чехлах, портретами в золоченых рамах, свисающими с лепных потолков холщовыми коконами – погруженными в спячку люстрами. Позади взвизгнули: Салинса тоже наткнулась на труп с распоротым животом.

Вот и зала, сестрички успели ее на свой лад украсить: темные старинные портьеры подвязаны атласными бантами цвета девичьего румянца, в креслах и на диванах раскиданы шитые золотом подушки, на столиках вазы с конфетами, бартогские музыкальные шкатулки, статуэтки прекрасных пастушек, бедных скрипачей и влюбленных парочек.

Еще один коридор, приоткрытая дверь, из-за нее доносятся высокие дребезжащие голоса: кто-то хнычет, кто-то передразнивает…

В опочивальне было светлее, чем в других помещениях, сорванные шторы валялись на полу под окном. Разрытая постель, скомканные окровавленные простыни. Встрепанную Глодию с перекошенным ртом, в испачканной кровью нижней юбке, держало в объятиях существо, похожее на сбежавшее с огорода пугало. Худущее, долговязое, одетое в рваный балахон, к которому пришиты съежившиеся пауки и мертвые птички с распластанными крыльями. Вместо волос на макушке пучок травы, перемотанный золотыми цепочками. Ссохшееся лицо с темными, как болотная вода, глазами корчилось в гримасах комического отвращения, а тонкие когтистые руки шарили по телу хрипящей жертвы и щипали, оставляя синяки.

Другое такое же существо напялило поверх своих отрепьев кринолин с пышной фиолетовой юбкой и надело на голову усыпанную бриллиантами корону, которую Глодия носила по-домашнему с утра до вечера, а на ночь клала на столик возле изголовья. По зубьям короны сновали блестящие черные жучки, выползавшие из травяной шевелюры.

Эта тварь чем-то лакомилась – обсасывала то ли красный леденец, то ли ягоду, вынимала и снова прятала за щеку.

Лекарка опознала в «ягоде» мертвый человеческий эмбрион. И такие пугала с травяными космами она уже видела: в Олосохаре, когда Эдмар затеял экспедицию, чтобы раскопать свой разрушенный город. Это амуши – пустынный народец, слуги Лормы.

– Не дам попробовать! – заверещала тварь в короне, кривляясь перед новой гостьей. – И не проси, с тобой не поделюсь! Ни за что не дам…

Шагнув вперед, Зинта без замаха полоснула по грудной клетке – в точности как показывал Суно, однажды решивший, что навыки рукопашного боя даже лекарке под дланью Тавше не помешают. У нее не было времени на регулярные тренировки, да и зачем, ведь ее дело лечить, а не калечить. Но самое простое она запомнила, хотя вряд ли применила бы против человека. Она и на нелюдь не подняла бы руку – если бы эти амуши не сделали того, что сделали.

Противник как будто сгорел изнутри в мгновение ока. По ковру рассыпались травяные стебли и клочья тлеющей кожи, осел на пол пустой колокол кринолина, корона закатилась под стул. Священный нож Тавше для нечисти смертельно опасен.

Второй амуши заслонился Глодией, однако лекарка уже вспомнила о том, что не нужны ей против таких тварей хитрые фехтовальные приемы. Преодолев дистанцию «летящим шагом», она резанула по костлявому предплечью – этого хватило, чтобы непрошеный визитер отправился в Хиалу вслед за своим собратом.

Камень на рукоятке больше не светился: других амуши в особняке не было. И живых людей кроме них не осталось – кто не успел сбежать, тех прикончили, раненых она бы почувствовала.

В дверях завыла Салинса.

Первым делом Зинта призвала силу Милосердной и остановила у пациентки кровотечение. Потом сердито повернулась к дверному проему:

– Хватит голосить. Переоденься, помоги сестре одеться, бери ее на закорки и неси в коляску. Нельзя вам здесь оставаться. Да скажи мне, где у вас тут кухня и кладовка!

В этом доме продукты уже никому не понадобятся, и Зинта решила, что все подчистую заберет с собой – для лечебницы.

– Давайте шибче, не то потонем! – торопил людей Шнырь, карабкавшийся первым. – И будут косточки наши сиротские… Уй, не сюда, здесь даже мне не пролезть! Надо вернуться до своротки и по другому подъему, спускайтесь…

Дождина зарядил такой, что в городских каналах поднимался уровень воды, на мостовых пузырились лужи, содрогались под хлещущими струями оконные стекла, жители верхних этажей подставляли тазики и ведра под капель с потолков, с тревогой глядя на расплывающиеся по штукатурке мокрые пятна. А тем, кто ютился в подвалах, и вовсе не до шуток – неровен час, зальет, и коврики будут плавать по полу, как листья кувшинок.

В катакомбах под Алендой есть участки, куда во время ливней приходит вода с нижних уровней – ненадолго, но захлебнуться успеешь. Когда город накрыло, Тейзург, Хантре и Шнырь как раз в таком месте и находились. Видящий первый сказал, что отсюда надо валить. Они поначалу решили, что их выследили амуши, а потом внизу зашумело, забулькало, гнупи учуял запах нечистот и объяснил людям, что к чему.

От лестницы их отрезало – там уже разлилось темное маслянистое озеро, шарики-светляки отражались в нем, как в мутном зеркале. Пришлось выбираться другим путем. То ли здесь когда-то случился обвал, то ли так было с самого начала – точь-в-точь скальные уступы, на которые Шнырь насмотрелся в Хиале, когда путешествовал на юг вместе с господином. Тусклых шариков едва хватало, чтобы осветить людям этот каменный кавардак.