Марианна по-взрослому пожала плечами и с серьезным и важным видом назидательно произнесла:
— Ну что за девчонка! Целыми днями бегает за моим братом.
Мерседес повернулась и рассмеялась.
— Ну вот, ты кажется, ревнуешь?
— Да нет.
Мерседес не стала спорить.
— Руди, — позвала она и обернулась к племяннице: — Пошли, Марианна.
Мерседес пропустила вперед Марианну и вышла за ней следом, плотно и накрепко закрыв дверь.
Руди с каждым днем все увереннее обращался с автомобилем. Он был прирожденный шофер, сидел достойно, раскованно и даже успевал переброситься с девочками словом.
— Руди, не отвлекайся, — требовала Мерседес, — смотри на дорогу и будь внимательнее.
— Я смотрю на дорогу.
— Но ты разговариваешь.
— А мне это не мешает, — рассмеялся парень, — даже наоборот.
Мерседес не стала спорить, чтобы не отвлекать его.
Они подъезжали к центру городка. Мерседес попросила:
— Руди, останови возле магазина обуви.
— Хорошо.
Племянник Коррадо плавно затормозил возле небольшого одноэтажного магазина.
— Спасибо.
Мерседес и девочки стали выходить из машины.
— Тетя, я подожду вас здесь, — попросил Руди.
— Как хочешь, — разрешила та, — а мы пробежимся по магазинам и ларькам.
— Пошли с нами, — позвала Мануэла брата.
— Нет, я буду только обузой, — отказался Руди.
Марианна дернула за руку сестру.
— Разве ты не знаешь, что мальчишки терпеть не могут ходить за покупками?
Мануэла вздохнула и, ничего не возразив, поплелась за сестрой и матерью…
Мерседес и девочки остановились у витрины обувного магазинчика. Марианна с восхищением впилась глазами в выставленные образцы обуви. Женщина тоже с интересом рассматривала босоножки и туфли. Одна только Мануэла не обращала ни малейшего внимания на все это кожаное, сафьяновое, атласное великолепие.
— Прекрасно, — сказала Мерседес.
— Какая прелесть! — воскликнула Марианна.
— Да.
— Смотри, тетя… — Племянница указала на голубые сандалеты. — Такие красивые!
— Да, — покачала головой Мерседес, — особенно эти. — Она обратила внимание на бежевые туфельки.
Марианна повернулась к сестре.
— Мануэла, тебе нравится?
Девочка недовольно фыркнула.
— Нет.
Марианна удивленно посмотрела на сестру.
— Что с тобой?
— Мне скучно смотреть на витрины, — ответила Мануэла.
Она отвернулась от витрины и осмотрелась.
— А где Руди?
— Кто?
— Руди.
— Он немножко отстал.
Мануэла заволновалась.
— Давай оставим его в покое, — посоветовала Марианна.
— В покое, — передразнила сердитая Мануэла. — Почему мы должны оставить его в покое?
— Ну…
— Где он?
Марианна равнодушно хмыкнула и указала рукой.
— Он там, на углу.
— Где-где?
— На углу, с Ниной.
— С Ниной?
— Да.
У Мануэлы вытянулось лицо.
— Кто такая Нина?
— Дочка булочника.
Мануэла больше не стала задавать вопросы, она стремглав побежала в указанном направлении.
— Мануэла! — неслось ей вслед. — Мануэла!
Однако девочка ничего не слышала. Она добежала до угла магазина и остолбенела. Руди стоял с какой-то симпатичной девушкой и любезно беседовал. На прощание Руди поцеловал Нину…
Что произошло дальше, Мануэла не помнила, в глазах девочки помутилось, что-то тяжелое сдавило грудь, и она, задыхаясь, бросилась прочь от магазина.
Мерседес, увидев дочь в таком состоянии, ничего не поняла и ни о чем не догадалась.
— Мануэла! — крикнула она.
— Мануэла! — вторила ей Марианна.
Но девочка, не обращая внимания на окрики, все быстрее удалялась от проклятого места.
Услышав шум, Руди подошел к Мерседес.
— Что случилось?
Она ответила вопросом на вопрос.
— Руди, куда она побежала? — с тревогой и беспокойством спросила Мерседес удивленного племянника.
— Не знаю, тетя.
— Мануэла, — звала сестру Марианна.
— Я догоню ее, — сказал Руди и бросился за сестрой. — Мануэла!
Городское кладбище в эту раннюю пору было почти безлюдно. Лишь изредка местный сторож прохаживался вдоль могилок и то скорее от скуки, нежели по делу.
По направлению к кладбищу неторопливо шла сеньорита в строгом черном костюме, черной шали и темных очках. В руках она несла букет живых астр. Девушка медленно подошла к могиле мадам Герреро и возложила цветы.
Исабель молча стояла над могилой своей приемной матери и вспоминала детство. Солнце тем временем поднималось над деревьями, стараясь своими лучами присутствовать при безмолвном разговоре близких душ.
Девушка смотрела то на портрет мадам Герреро, то на любопытное вечное солнце.
— Уже совсем недолго осталось, мама, — наконец произнесла Исабель полушепотом, — совсем недолго.
Девушка была похожа на статую.
— Через несколько часов, — самодовольно произнесла Исабель, — я стану сеньорой Салинос.
Она нагнулась и поправила цветы, протерла платком рамку фотографии.
— Ты довольна, мама? — спросила девушка, обращаясь к той, что лежала под тяжелой каменной плитой. — Наконец я стану могущественной и богатой, как мечтала.
Она выпрямилась.
— Но это не самое важное.
Исабель подняла голову и дерзко посмотрела на огромный раскаленный диск, словно бросая тому вызов.
— После замужества я наконец-то стану законной, — твердо произнесла девушка, — у меня будет собственная фамилия… Салинос.
Тишина как будто прислушивалась к каждому ее слову.
— Я буду сеньорой Салинос, — повторила она. — У меня будет собственная фамилия, моя собственная… Это мой реванш, мама, мой реванш…
Исабель молча перекрестилась, поцеловала свой крест и не просто ушла — удалилась. Будущая сеньора Салинос.
6
В доме Герреро было неспокойно, Бернарда сбилась с ног, разыскивая Исабель. Она сначала обошла все комнаты, потом заглянула во все уголки сада, но нигде не могла найти девушку. Совсем уже отчаявшись, женщина села у телефона и стала звонить знакомым…
Исабель устало отворила дверь своей спальни и обессиленно оперлась на нее. Постояв в задумчивости несколько секунд, она медленно затворила дверь и, тяжело ступая, прошла к столику и уселась перед зеркалом, всматриваясь в свое усталое лицо.
За дверью послышались торопливые шаги, тут же раздался настойчивый стук, и в комнату вошла взволнованная Бернарда.
— Кто это? — не оборачиваясь, спросила Исабель.