– Послушайте, Гриша… Григорий Алексеевич… Я понимаю, что вы только-только отерли с чела пот после ваших кавказских приключений, но… Географическое Общество, в моем лице, вполне официально просит вас возглавить новую экспедицию. Это очень срочно. Очень.
– А что вдруг за пожар?
– Как это ни печально, но – действительно, пожар: возглавить ту экспедицию должен был Вильневич… Собственно, вся рутинная работа по подготовке была им уже завершена.
– Понятно… – пробормотал Ветлугин.
– Вы, кажется, были дружны?
– Да.
Помолчали, перекрестившись.
– А что за экспедиция? Я ни о чем таком от Сергея не слыхал…
– Неудивительно. Ее готовили – ну, не то, чтоб в обстановке секретности, но стараясь не привлекать лишнего внимания. Как, собственно, и всё у нас, что затрагивает Русскую Америку…
– Русская Америка? – Ветлугинская бровь шевельнулась в недоумении. – Насколько мне известно, они там вообще чужих не любят, а уж по части закрытости именно от россиян Калифорния даст сто очков вперед Японии…
– Истинно так: калифорнийские Негоцианты по этой части будут покруче Сёгунов. Но тут подвернулся уникальный расклад: у Калифорнии возникли проблемы по части демаркации границы с Соединенными Штатами и Техасской Конфедерацией, и все стороны согласились на посредничество Русского географического общества. Если вы помните, в свое время Никита Панин при заключении договора с Гудзоновой компанией предложил сделать попросту: естественная граница владений – по Скалистым горам, по основному водоразделу, пацифический бассейн наш, а атлантический и арктический – ваши. Сами понимаете, в середине восемнадцатого века те линии на карте являли собою чистую абстракцию, да и нынче ситуация по этой части поменялась не сильно – но, как говорится, «порядок быть должон». Итак, восточная граница Калифорнии привязана к основному водоразделу континента… Вы улавливаете мысль, Григорий Алексеевич?
– Большой Бассейн? – выдохнул Ветлугин, глядя на собеседника умильными глазами спаниеля, услыхавшего слова «сахарная косточка».
– И-мен-но! – давайте зачетку. Циклопическая система бессточных межгорных котловин на западе Американского континента, о существовании которой во времена Панина никто из географов и не подозревал; четверть миллиона (по предварительным прикидкам) квадратных миль, чья принадлежность никак теми договорами не регламентирована – это ведь и не Пацифика, и не Атлантика! Карты территории по сию пору отсутствуют – да и откуда бы, постоянного белого населения в тех полупустынях с солеными озерами – строгий ноль, а вот золота с серебром – напротив, в избытке. Так что – топографическая съемка, этнографические исследования (изделие компаньеро Калашникова тут вам в помощь…), ну а для души – тушканчики, в ассортименте. Как вам такое предложение?
– Нету в Новом Свете тушканчиков – вместо них там кенгуровые прыгуны, диподомисы, – но не суть… О черт, Максим Максимович! В Калифорнии это, кажется, называют «предложение, от которого невозможно отказаться»?
– Взаимно рад, что оно пришлось вам по вкусу, Гриша. Сдается мне, что такой случай выпадает единожды в жизни…
– Да уж… Выдвигаться, как я понял, надо будет – «вчера»?
– Правильно поняли. Кирпичников введет вас в курс дела – по финансам, и вообще. С ним работать вам, кажется, не доводилось?
– Нет, но Сергей его, помнится, очень хвалил – как отличного коллектора. Так теперь его, стало быть, унаследовал я – вместе с сережиной экспедицией?
– Да, вроде как крепостную душу вместе с имением… Ну, а в Новом Гамбурге к вам присоединятся тамошние участники: калифорниец, техасец и американец – в паритете. Действуйте, Григорий Алексеевич. Да, и есть одна просьба, со стороны : включите, пожалуйста, в состав экспедиции этого вашего кавказского знакомца – он ведь, кажется, топограф? Похоже, ему срочно потребовалось сменить климат …
– Это вы о ротмистре Расторопшине? – процедил Ветлугин сквозь внезапное окаменение скул; ну вот вам и предложение расплатиться за должок … – Нет. Этому не бывать. Так и доложИте этим вашим ходатаям, со стороны.
– А что не так? – теперь шевельнулась уже Максим-Максимычева бровь. – Что-то личное? Или газеты – равно как ваш официальный отчет – опустили нечто важное в истории с вашим героическим освобождением?
– Долго объяснять. Но хватит и того, что я не желаю иметь у себя в экспедиции голубенького. Или не хватит?..
– О да: «мундиры голубые и ты, им преданный народ»; это, конечно, серьезный мотив, что и говорить… Послушайте, Гриша – вопрос на засыпку: когда, по-вашему, появились секретные службы как социальный институт? Не у нас тут, а вообще?
– Н-ну… Елизаветинский госсекретарь Уолсингем, во всей силе и славе и его… Частные разведслужбы венецианских и генуэзских торговых домов… Как-то так.
– Ошибаетесь. Секретные службы появились в тот самый миг, когда вождь племени озаботился двумя вечными проблемами: что замышляют соседи, и что на самом деле думают о нем соплеменники. Так вот, смею вас уверить: ваш ротмистр – как раз по части соседних племен, и к политическому сыску он никакого отношения сроду не имел, я знаю это абсолютно точно. Если вы это имели в виду.
– Не только это, и даже не столько это, – качнул головой Ветлугин. – Начальник экспедиции – это как капитан корабля: он может быть сколь угодно экстравагантен на берегу – но не в море, когда он отвечает за жизнь судна и экипажа. Так вот, я не желаю иметь в своей команде человека, у которого есть свои собственные задачи; может, они и совпадают с моими, до поры до времени – а ну как не совпадут? как он себя поведет? Это как у азиатских караванщиков; помните этот их замечательный обычай – при переходах по пустыне вся вода находится у караван-баши, и никто, под страхом смерти, не может иметь отдельного запаса: чтобы не было соблазна в случае напряга играть в свои собственные игры – мы или спасаемся все вместе, или не спасется никто. Ну и – зачем мне в караване человек с заведомо отдельной водой?
– Убедительно излагаете, Григорий Алексеевич. Стало быть, «Nothing personal, just business»? А то мне почудилось…
– Да нет… Лично-то он мне как раз вполне симпатичен – как человек долга. А что он как-то раз убил в моем присутствии нескольких людей, которых я числил своими друзьями – так он, похоже, и впрямь был уверен, что я нуждаюсь в помощи, в такой вот помощи. Мы с ним… э-ээ… видим ту ситуацию в несколько разных ракурсах, и тут уж «его слово против моего», а покойники навряд ли выступят с разъяснениями… Просто я ни на грамм не сомневаюсь: случись чего – и этот ваш спец по соседним племенам грохнет всю нашу команду точно так же, как тех парней, влезших на свою беду в ту историю с охотой за экспедицией Фиц-Джеральда. Грохнет ради выполнения поставленной перед ним задачи. Как человек долга … А я, знаете ли, предпочитаю отдавать дань мощи и грации пантеры, когда меня от нее отделяет решетка либо непереходимое ущелье.
– А, ясно. Ну, тогда для вас – некоторая информация к размышлению. Примо: ротмистр нынче уже не в Службе – вышвырнут без выслуги и пенсии, как это у нас умеют; эрго – никаких приказов он более ни от кого не получает, ныне, присно и во веки вечные. Секундо: вышвырнули его именно за ту историю с вашим спасением; следует ли слово «спасение» ставить в кавычки – судить не берусь, тут и вправду «его слово против вашего», но что никакого приказа он в тот раз не выполнял, а действовал как раз по личной инициативе – совершенно определенно. Ну и – терцио, – и тут Максим Максимович залепил в лоб так, как он это умел: мягонько и сокрушающее. – Газеты могут излагать ту историю сколь угодно восторженно, но, вообще-то говоря, вы оба в тот раз нарушили служебный долг: вы поставили под угрозу срыва работу всей экспедиции, полезши лично спасать британских коллег – without politics, а ротмистр в итоге полез спасать вас. И, поскольку вы – два сапога пара, у вас перед ним имеются некоторые моральные обязательства; ну, мне так сдается…
– Неожиданный поворот темы. Прямо скажем, – пробормотал Ветлугин. – Но если он теперь для Службы – никто и звать никак, почему они за него просят?
– Как я понимаю, сослуживцы не видят в действиях ротмистра моральных изъянов и считают его жертвой несчастных обстоятельств – а может и интриг начальства; ну и, в силу элементарной корпоративной солидарности, решили напоследок позаботиться об его трудоустройстве – и лучше бы где-нибудь за границами Империи… К тому, как он умеет обращаться с теодолитом и с «калашниковым» у вас, как я понимаю, претензий нет?
– Особенно с «калашниковым»: это было впечатляюще, что и говорить… А уж насколько сей носитель эполет непрост – вот вам история.