Читать интересную книгу Америkа reloaded game (с редакционными примечаниями) - Кирилл Еськов

– А вот это уже не ваше дело!

О-па! «Дети хлопнули в ладоши: папа в козыря попал»…

– Как скажете, – смиренно пожал плечами ротмистр. – Ну а я-то чего в это время делал? Стоял на стреме, покуда Суровцев там крал оружие-документы и затирал кровавые отпечатки?..

– Нет, именно в это время вы еще находились в гостинице. В этом пункте ваше алиби подтверждено.

С вами, господин ротмистр, другое непонятно. Вот смотрите: около полуночи полковник обозначает свое присутствие в городе, объявившись на месте преступления – демонстративно, под своим именем. Затем он появляется в штаб-квартире Топографической службы – опять-таки, вполне открыто – и отдает там ряд распоряжений, кажущихся, на первый взгляд, никак не связанными с событиями той ночи. В числе прочего он истребует на руки приказ о вашей отставке – подписанный и доставленный в Службу тем вечером. После их следы теряются – и полковника, и, как ни странно, приказа. Служба категорически открещивается: Суровцев, дескать, работал от себя, в одиночку, тогда как по вашей версии приказ вам доставил в гостиницу не Командор, а третье лицо – некий вестовой, которого никто кроме вас не видал. Ну и – кому из вас верить, а?Идем далее. Мы с достаточной полнотой восстановили ваши с Командором перемещения по городу тем утром. Есть место, где пути ваши пересеклись: бильярдная «Триумф». Карты на стол: у нас нет – пока! – прямых доказательств вашего контакта, но вполне хватит и того, что вы оба провели там более получаса. Поверить в такие совпадения невозможно, поэтому – два варианта: либо у вас была назначена там встреча, либо вы его выслеживали и успешно выследили-таки; ну, либо – он вас… Какой вариант вам нравится больше?

– Мне нравится тот вариант, что никакого Суровцева в «Триумфе» я в глаза не видал – если я в том «Триумфе» вообще бывал…. Ну, или – он так изменил внешность, что я не узнал его в гриме. А что, по вашей версии, мы делали потом?

– Ваши, господин ротмистр, следы после «Триумфа» теряются – к несчастью для вас. Суровцев же, напротив, попался вскоре в поле зрения «наружки»: мы просто методично обшаривали город в режиме чрезвычайного розыска, его визит в «Триумф» же восстановили позже, «обратным назадом». С того момента он находился под непрерывным, весьма плотным наблюдением. Наблюдение он, похоже, в свой черед обнаружил без труда, после чего, покружив пару часов по улицам, отправился на Охтинскую верфь. Это – военный объект, так что он-то по своим генштабовским документам миновал охрану без проблем, а вот наших оперативников она тормознула: другое ведомство…

Впрочем, в тот момент никто, по словам майора, особо не встревожился: периметр вокруг Командора был надежно перекрыт; предусмотрели даже тот вариант, что он попытается уйти из-под наблюдения водой – в оцеплении был задействован паровой катер. Но вот того, что полковник воспользуется недостроенным «шершнем» – который, по ходовой по крайней мере части, оказался вполне годным – не ожидал никто… «Шершень», как ему и следовало, от полицейского катера ушел как от стоячего – правда, недалеко ушел: по прошествии нескольких минут на нем взорвался то ли паровой котел (официальная версия), то ли полпуда флегмита (оценка экспертов Третьего Отделения). Во всяком случае, взрыв посреди Невы был такой, что от суденышка с Командором, как выразился майор, «не осталось даже копоти». Такие дела.

– …Вот вам и искомая версия, Павел Андреевич. Ваша Служба сперва влезла по самые уши в историю с покушениями на министров колоний – видимо, затеяв какую-то многоходовую агентурно-оперативную игру с калифорнийскими секретными службами, – а когда дело кончилось двойным терактом, они запаниковали и кинулись срочно зачищать концы, ликвидируя причастных к той игре. Вас же элементарно подставили: сначала вывели на встречу с Командором в «Триумфе» (или имитировали ту встречу – не суть важно), а потом лишили алиби на последующие часы. И отмазать вас теперь можем только мы – восстановив по кусочкам то ваше алиби; в обмен на всё, что вы реально знаете по этому делу. Итак?..

…А ведь смахивает на правду, отрешенно подумал он. И алиби на после-«Триумфа» у меня действительно нет – да и откуда б ему взяться, если я как раз в это время по заданию шефа распихивал по тайникам наличность из его секретного фонда?.. С одной, правда, поправочкой: Командор подставить меня не мог; вот не мог – и точка. На том стою.

Или вот еще отличная версия, кстати: Командор вообще всё это затеял за-ради покражи тех секретных казенных денег; я же был у него на подхвате, а потом осмотрелся-принюхался, да и грохнул подельника – чтоб концы в воду, – денежки те прибрал и теперь вот намылился с ними в Америку… Интересно, сколько им понадобится, чтоб до такого додуматься? или – уже?..

Мне нужна пауза, понял он, немец – неглупый парень, и в режиме блица он меня дожмет, безвариантно. Паузу – отдышаться и раскинуть мозгами по новой, паузу – любой ценой! Ну что – идем ва-банк?

– Мое алиби, господин майор – это рыжая барышня Сонечка с Московской заставы; как сказали бы в Одессе – «это что-то особенного»! Кабак в точности не вспомню, но приметы ее таковы…

Засим ротмистр перешел к смачному описанию тактико-технических характеристик объекта: что там с линейными промерами и обводами корпуса, как работают все механизмы в верхней позиции (не нотной) и как в третьей (не хореографической)…

– Вы предлагаете мне, в поисках вашей пассии, перепробовать всех рыжих девок на Московской заставе? – холодно откликнулся немец.

– Да, у тебя это навряд ли выйдет, – развязно ухмыльнулся Расторопшин, мазнув нарочито томным взглядом по атлетической фигуре майора. – У тебя ведь ориентация – под цвет мундира, мой сладенький?

Прием, конечно, запрещенный – и оттого эффективный. Судя по незамутненной ярости, полыхнувшей в сумрачных остзейских глазах, с ориентацией там всё как раз было в высшей степени традиционно – и неудивительно, что немец повелся и потерял над собой контроль недопустимым для профессионала образом… Дальше всё было делом техники: некоторое время Расторопшин расчетливо поливал своего визави кинжальным огнем матерных казачьих скороговорок (а у казачков, надобно заметить, и с гомофобией, и с острословием дело поставлено отлично), пользуясь полнейшей его беспомощностью перед теми оскорблениями (вызвать на дуэль? Кого – арестанта? кому – чисто виртуальному «майору Иванову»?..). Где-то через минуту произошло ожидаемое: майор дернулся с места, и кулак его со всего маху врезался в челюсть Расторопшина; удар вышел не акцентированный, бестолковый, так что мастеру рукопашного боя не составило бы труда уклониться или прикрыться – даже и сидя, и со скованными руками, – однако ротмистр предпочел подставиться по полной и полететь кувырком со своего табурета.Дальше всё вышло даже лучше, чем ожидалось (карта пошла, тьфу-тьфу!). На пороге как раз нарисовались двое нижних чинов – рыжеусый и еще один, квадратненький крепыш с косым пробором, – привлеченных шумом и явно пребывающих в изрядном недоумении. Расторопшин, картинно скорчившись на полу, сплюнул кровь (надо же, и зубы, похоже, уцелели!..) и с ёрнической укоризной обратился к осознавшему уже свой фатальный прокол майору, кивнув в сторону нижних чинов: «Ва-аше благородие, не надо б так, при мальчонках –то!»

– Ма-алчать!! – усугубил немец, шагнув к нему со сжатыми кулаками.

– Черта с два я стану молчать! Имейте в виду, парни, – продолжил ротмистр, адресуясь теперь в основном к рыжеусому, – ваш старший группы только что, у вас на глазах, спорол капитальнейший косяк; потому что допрос третьей степени – это было бы по правилам, а вот самочинное рукоприкладство по личным мотивам – никак нет. Его благородие, похоже, несколько заигрались, так что – требую посредника, и это мое право! Желаю доложить по команде, что на такое садо-мазо я не подписывался, и дальше с этим дознавателем я работать не стану – вот убейте, а не стану!! А вам, майор, я не завидую: нарушены разом 17-й и 22-й параграфы Инструкции – вы запоминайте цифры для рапорта, парни: «17» и «22», – так что теперь снимут аксельбанты-то да и сошлют в полицию, раздавать зуботычины карманникам!..

…Ну вот, я выиграл-таки паузу – зацепился в последний миг за краешек обледенелого карниза. Попробуем-ка теперь сложить заново весь этот пасьянс из морской формы (неужто адмиралтейские тоже вступили в игру? – у них же сроду не было собственных оперативных подразделений, одни аналитики…), серебряных пуль и полупуда флегмита…Кстати, о серебряных пулях: знать бы еще, все ли патроны Командор изъял тогда с места преступления (и тогда это действительно смахивает на затирание следов – ну, тут ему видней), или лишь «отщипнул образчик» для собственного, параллельного расследования гибели министра…И кстати, о параллельном расследовании: к кому он выходил тогда для разговора в коридор «Триумфа» – к «вестовому» или к кому-то третьему? сверялся ли он перед этим с часами? – кажется, да… Почему голубенькие не сумели строго установить факт нашего контакта более или менее понятно – «Триумф» наверняка хитрый кабак Службы, и персонал явно умеет держать язык за зубами, – но зачем тогда тамошние вообще нас «вспомнили»?..И кстати, о «Триумфе»: а в чем еще мне пришлось идти на прямое, проверяемое вранье? – да пожалуй что и ни в чем! Как это ни удивительно, но расклад, похоже, таков, что мой сверхдырявый мизер оказывается – с их захода – неловленым! Ну, с поправкой на то, что на Командора мы теперь можем со спокойной совестью валить, как на мертвого …И кстати – о мертвых: а успел ли вообще Командор до своей гибели ввести меня в операцию? а если даже и успел – не считаюсь ли я теперь для своих, побывав в руках коллег, спалившимся до угольков по причине возможной своей перевербовки?..И кстати – о своих. Вот еще небезынтересно: кто всё-таки подложил тот флегмит – чужие или свои? ибо если последнее, то следующий на очереди – я, и самое безопасное для меня сейчас место – как раз здесь, в гостях у голубеньких … Только вот получить то, неведомо чье, предложение о путешествии в Америку – если на мне все же не поставили жирный андреевский крест, и оно таки воспоследует – здесь будет весьма затруднительно. Эрго, надо б отсюда выбираться, да поскорее – при том, что вариант с побегом и уходом на нелегал (вполне, думается, осуществимый) для меня, по той же причине, категорически закрыт…Чуть погодя в полуподвальную каморку с зарешеченным оконцем и голым топчаном, куда его заточили после инцидента, заглянул рыжеусый. Помимо жбана ледяной воды с чистой тряпицей (подлечиться) и шинелки (укрыться), тот принес еще растрепанную книжку без обложки (развлечься) и, безмолвно отдав честь, убыл. Расторопшин, вполне оценивший это проявление кавказской солидарности, полистал из интереса засаленные страницы и расхохотался беззвучным смехом: книга оказалась переводным любовным романом «Физиология женатого человека» Поль де Кока*;

-------------------------------------