— Кельвин… — начала Серафина, но голос ее предательски дрогнул.
Он взглянул на жену — ее стройная фигурка четко вырисовывалась на фоне темного неба, бриллиантики на кружевном платье поблескивали в лунном свете.
— Да? — спросил он.
— Я… мне нужно… вам что-то сказать.
Серафина набрала в себя побольше воздуха.
Внезапно она почувствовала, что все слова, которые она приготовила, вот-вот могут сорваться с языка.
— Что же? — спросил Кельвин.
Но не успела она и рта раскрыть, как отворилась дверь и на пороге появился слуга.
— Прошу простить меня, сагиб, — проговорил он. — К вам посыльный с двумя телеграммами, отправленными по подводному кабелю.
— Телеграммы? В такой поздний час? — удивился Кельвин.
— У нас здесь нет телеграфа, — пояснил слуга, — а телеграммы очень срочные, и посыльный знает об этом.
Он протянул Кельвину круглый поднос, на котором лежали две телеграммы.
Кельвин, выпрямившись, распечатал первую, адресованную «майору Кельвину Уорду». Внимательно ее прочитал. Пока он читал, слуга удалился, и Серафина взволнованно спросила:
— Что в ней? Что-то случилось?
По лицу мужа она поняла — что-то произошло, таким оно было напряженным.
Да и зажал он листочек в руке так крепко, что Серафина даже испугалась.
В ответ Кельвин прочел вслух:
«С глубоким прискорбием извещаем Вас о том, что герцог Уксбриджский скоропостижно скончался сегодня утром от сердечного приступа. Похороны состоятся в пятницу.
Мередит, Мэйхью и Лич».
— Значит, ваш дядя умер! — непроизвольно вырвалось у Серафины.
Кельвин промолчал.
Вместо ответа он взял в руки другую телеграмму, адресованную «Герцогу Уксбриджскому».
Распечатав ее, увидел, что она была отправлена спустя два дня после первой.
Видимо, телеграмма о смерти дядюшки задержалась по дороге в Бомбей или некоторое время пролежала в Читогаре, так что обе они пришли одновременно в Удайпур.
Сначала Кельвин прочитал вторую телеграмму про себя, потом снова совершенно бесстрастным голосом вслух:
«Извещаем Бас о том, что поместье покойного герцога было оценено приблизительно в три миллиона фунтов стерлингов. До получения от Вас надлежащих указаний возлагаем на себя контроль за прислугой и собственностью.
Мередит, Мэйхью и Лич».
Держа в руках телеграмму, Кельвин поднялся.
— Наконец-то! — воскликнул он. — Теперь я свободен от ваших проклятых денег!
Серафина застыла как вкопанная.
Но не успела она вымолвить ни слова, не успела даже пошевелиться, как в комнату опять вошел слуга, на сей раз с блокнотом, чернильницей и гусиным пером.
— Я подумал, что сагиб, возможно, пожелает дать ответ, — проговорил он почтительным тоном. — Посыльный ждет.
Он положил блокнот на стол перед Кельвином. Тот, взглянув на него, снова сел.
— Прикажите ему подождать, — проговорил он и взялся за перо.
Написав ответ своим поверенным, он перечитал его, и в этот момент в дверях появился премьер-министр магараджи, пурдхан.
— Прошу простить за вторжение, — проговорил он, — но его высочество, узнав последние новости, во-первых, попросил меня выразить вам глубочайшие соболезнования в связи с кончиной вашего дяди, а во-вторых, передать вам наилучшие пожелания по поводу высочайшего положения, которое вы теперь занимаете.
Узнав о том, что магарадже уже известно содержание телеграмм, Кельвин не удивился.
В Индии самое тайное быстро становится явным и ни один уважающий себя посыльный не отправится в путь, не ознакомившись предварительно с содержанием телеграммы, которую он должен доставить.
Прибыв в Удайпур, он, естественно, не держал полученную информацию при себе.
— Благодарю вас, — отозвался Кельвин.
— Надеюсь, происшедшие события не означают, что вы нас покинете?
— Не вижу для этого никаких причин, — ответил Кельвин. — Чтобы добраться отсюда до Англии, нам потребуется месяц, так что, останемся мы в Индии еще на несколько дней или на несколько недель, не столь существенно.
Взяв со стола лист бумаги с ответом на телеграмму, Кельвин вручил его ожидавшему слуге.
— Попросите посыльного доставить это в Читогар как можно скорее, — сказал он. — Утром я хотел бы отправить еще несколько телеграмм.
— Это не составит никакого труда, — заверил его пурдхан, когда слуга вышел из комнаты.
— Его высочество и вы, ваше превосходительство, оказали нам с женой такой теплый прием, — продолжал Кельвин, — что было бы глупо с нашей стороны все бросить и мчаться в Англию!
— Очень рад это слышать, — улыбнулся пурдхан.
— Поверенные проследят за всем в мое отсутствие.
В голосе Кельвина прозвучали радостные нотки, которые он не в силах был одержать.
Да и кто отважился бы упрекнуть его за это! Ведь, несмотря на бесконечные заверения дядюшки в том, что он почти нищий, оказалось, что умер герцог очень богатым человеком. А ведь от его немыслимой экономии страдали все его родственники, ведь он никому не помог, даже умирающим.
И Кельвин поймал себя на том, что уже прикидывает, как распорядиться полученным состоянием. Естественно, он увеличит жалованье слугам, пенсии тем, кто служил у него раньше, и наконец-то займется политикой.
Впрочем, пока у него не было ни малейшего желания возвращаться в Англию.
Сердце его принадлежит и всегда будет принадлежать Индии, да и для Серафины эта страна стала уже родным домом, по крайней мере ему так казалось.
На Востоке спешка считается дурным тоном, а посему пурдхан остался с твердым намерением обсудить новое положение Кельвина и выяснить поподробнее, что представляет собой его поместье.
Прошел почти час, прежде чем Кельвину удалось избавиться от него. Наконец гость откланялся, выслушав просьбу Кельвина передать свое восхищение добротой магараджи и выразить благодарность его высочеству за соболезнование и поздравление.
Когда пурдхан ушел, Кельвин вернулся в гостиную и снова взял телеграммы.
Две бумажки… Два сообщения, которые кардинальным образом изменили все его будущее.
Только сейчас Кельвин вспомнил про Серафину и решил, что им надо поговорить.
Ему было неприятно, что пришлось обсуждать свои личные проблемы с едва знакомым человеком, до того, как он поговорил обо всем со своей женой.
Он заметил, что, когда приехал пурдхан, она поспешно вышла из гостиной, и решил, что у нее нет желания участвовать в пышном обмене любезностями, столь принятом в Индии.