Читать интересную книгу Почему РФ - не Россия - Сергей Волков

окраинах страны. Так, в конце марта — начале апреля 1918 г. произошел «погром

буржуазии» в Благовещенске, в ходе которого погибло до 1500 офицеров, служащих и

коммерсантов, причем, по свидетельству английского генерала А. Нокса, были

найдены офицеры с граммофонными иглами под ногтями, с вырванными глазами, со

следами гвоздей на плечах, на месте эполет.

Официальные данные ЧК о расстрелянных не отражают, разумеется, и 10% реальной

цифры. По ним получается, что за 1918 г. было расстреляно 6 185 чел. (в т.ч. за

первую половину года — 22), а всего за три года — 12 733. Не говоря о том, что,

помимо приговоров ЧК, к которым относятся эти данные (охватывающие к тому же,

возможно, не все местные органы ЧК), по существующим инструкциям

«контрреволюционеры» подлежали расстрелу на месте, каковым образом и была

уничтожена масса людей, оставшихся даже неопознанными (кроме того, помимо ЧК,

расстрелы производились по приговорам ревтрибуналов и военных судов). Но

главное, что лишает приводимые цифры всякой достоверности как сколько-нибудь

полные, — тот факт, что массовые расстрелы проводились ЧК задолго до

официального объявления красного террора (сотнями, например, по казанской

организации и ярославскому делу (лето 1918 г.) и множеству других), т.е. тогда,

когда было расстреляно якобы всего 22 человека. Подсчеты историка С.П.

Мельгунова по опубликованным в советских же (центральных и некоторых

провинциальных) газетах случайным и очень неполным данным показали, что за это

время расстреляно было 884 человека. Более чем за два месяца до официального

провозглашения террора Ленин (в письме Зиновьеву от 26 июня 1918 г.) писал, что

«надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и

особенно в Питере, пример которого решает». Да и по сведениям самих

большевистских газет нетрудно убедиться, что расстрелы силами ЧК начались

задолго до (объявленного позже первым) расстрела офицеров Л.-гв. Семеновского

полка братьев А.А. и В.А. Череп-Спиридовичей 31 мая 1918 г. (например, из

заметки «Расстрел семи студентов» явствует, что они были застигнуты на квартире

во время составления прокламации к населению, после чего отвезены сотрудниками

ЧК на один из пустырей, где и расстреляны, причем имена двоих даже не были

установлены).

Поводом для провозглашения красного террора в качестве официальной

государственной политики большевиков послужили события 30 августа 1918 г. в

Петрограде — покушение на Ленина, совершенное эсеркой Ф. Каплан, и убийство

главы Петроградской ЧК М.С. Урицкого. Уже на следующий день после покушения в

газетных статьях и правительственных сообщениях зазвучали призывы к террору. 31

августа 1918 г. газета «Правда» писала: «Трудящиеся, настал час, когда мы должны

уничтожить буржуазию, если мы не хотим, чтобы буржуазия уничтожила нас. Наши

города должны быть беспощадно очищены от буржуазной гнили. Все эти господа будут

поставлены на учет и те из них, кто представляет опасность для революционного

класса, уничтожены. <...> Гимном рабочего класса отныне будет песнь ненависти и

мести!» В тот же день Дзержинский и его заместитель Петерс составили обращение

«К рабочему классу», выдержанное в подобном же духе: «Пусть рабочий класс

раздавит массовым террором гидру контрреволюции!»

2 сентября 1918 г. было принято постановление ВЦИК, а 5 сентября — декрет

Совнаркома «О красном терроре». Во исполнение постановления ВЦИК «О красном

терроре» нарком внутренних дел Г.И. Петровский издал приказ о повсеместном

взятии заложников (в котором говорилось, что «из буржуазии и офицерства должны

быть взяты значительные количества заложников» и «при малейших попытках

сопротивления должен применяться безоговорочно массовый расстрел»),

опубликованный 4 сентября 1918 г. в «Известиях», — уже после того, как были

расстреляны первые тысячи людей, которых тоже обычно принято называть

«расстрелянными заложниками». В приказе ВЧК «об учете специалистов и лиц,

могущих являться заложниками», уточнялось: «Выдающиеся работники, ученые,

родственники находящихся у них при власти лиц. Из этой категории и следует

выбирать заложников. Второй вопрос — это спецы. Наши спецы — люди буржуазного

круга и уклада мысли. Лиц подобной категории мы по обыкновению подвергаем аресту

как заложников или помещаем в концентрационные лагеря на общественные работы».

В свете специфики «красного террора» институт «заложничества» приобрел

совершенно новый характер. В обычном понимании заложники берутся для

предотвращения каких-либо действий со стороны лиц, которым заложники лично

дороги, так, чтобы возможная казнь заложников могла повлиять на их поведение.

Когда заложниками берутся члены семей лиц, от которых зависит ход военных

действий со стороны противника, жители конкретного селения для предотвращения

нападений в нём на солдат и т.д. — как бы ни оценивать эту практику, она

достаточно обычна в ходе военных действий и преследует чисто тактические цели.

Однако во время «красного террора» дело обстояло совершенно по-иному, никакими

конкретными условиями взятие «заложников» не обусловливалось. По сути, это были

не заложники, а люди, большинство из которых были арестованы именно с намерением

расстрелять их. Разумеется, среди заложников были и взятые с конкретной целью —

семьи офицеров, мобилизованных в РККА, — для предотвращения их бегства

(поскольку предписывалось назначать на командные должности только лиц, имеющих

родственников на советской территории). Однако среди расстрелянных таковые

составляли лишь доли процента.

Большевики отнюдь не стеснялись своей репрессивной деятельности и не пытались

скрывать её масштабы. Скорее наоборот, они стремились распространить информацию

о терроре как можно шире, запугать и тем самым привести к покорности как можно

больше потенциальных противников советской власти. В первые же дни после

официального объявления «красного террора» Дзержинский отдал распоряжение об

издании «Еженедельника ВЧК», которому предназначалось всячески поддерживать

«справедливую жажду мести» в массах. Шесть недель, вплоть до своего закрытия,

«Еженедельник» методично сообщал о взятии заложников, заключениях в

концентрационные лагеря, казнях и т.п. Это издание представляет собой

официальный источник по истории «красного террора» за сентябрь — октябрь 1918 г.

В ряде провинциальных городов (Царицыне, Перми и др.) издавались также «Известия

Губчека» местного масштаба. В Казани в том же 1918 г. выпускался журнал «Красный

террор» под грифом ЧК по борьбе с контрреволюцией на чехословацком фронте. В

1919 г. в Киеве ту же задачу выполнял орган Всеукраинской ЧК — газета «Красный

меч». Центральные и провинциальные советские газеты в тот период также постоянно

печатали «расстрельные списки».

Первые сведения о «красном терроре» передовая статья советского официоза

комментировала так: «Со всех концов поступают сообщения о массовых арестах и

расстрелах. У нас нет списка всех расстрелянных с обозначением их социального

положения, чтобы составить точную статистику в этом отношении, но по тем

отдельным, случайным и далеко не полным спискам, которые до нас доходят,

расстреливаются преимущественно бывшие офицеры». В газетах можно найти сведения

о десятках расстрелянных на гребне сентябрьско-октябрьского террора практически

по всем уездным городам и о сотнях по областным. В ряде городов (Усмани, Кашине,

Шлиссельбурге, Балашове, Рыбинске, Сердобске, Чебоксарах) «подрасстрельный»

контингент был исчерпан полностью. С начала 1919 г. центральные газеты стали

публиковать меньше сообщений о расстрелах, поскольку уездные ЧК были упразднены

и расстрелы сосредоточились в основном в губернских городах и столицах. В

Петрограде с объявлением «красного террора» 2 сентября 1918 г. по официальному

сообщению было расстреляно 512 чел. (почти все офицеры), однако в это число не

вошли те сотни офицеров, которых расстреляли в Кронштадте (400) и Петрограде по

воле местных советов и с учетом которых число казненных достигает 1300. Кроме

того, в последних числах августа две баржи, наполненные офицерами, были

потоплены в Финском заливе. В Москве за первые числа сентября расстреляно 765

чел., затем ежедневно в Петровском парке казнили по 10–15.

В 1919 г. террор, несколько ослабевший в Центральной России за существенным

исчерпанием запаса жертв и необходимостью сохранения жизни части офицеров для