Читать интересную книгу Почему РФ - не Россия - Сергей Волков

агонии белого фронта на Юге. Хорошо известны трагические последствия бездарно

проведенных эвакуаций Одессы и Новороссийска, в которых скопились почти все

отходящие белые части. В Одессе, в частности, попало в плен около 200 офицеров,

много их было захвачено в Екатеринодаре, при эвакуации Новороссийска в плен

попало по данным красного командования 2,5 тыс. офицеров. Некоторые потери

пленными были в ходе весенне-осенней кампании 1920 г. В общей сложности на Юге

России всего в плен попало к осени 1920 г. около 7 тыс. офицеров.

В Крыму при Врангеле насчитывалось всего 50 тыс. офицеров. Из примерно 150 тыс.

эвакуированных было примерно 70 тыс. военнослужащих, и это вполне согласуется с

тем, что в армейских лагерях, после того, как все сверхштатные штаб-офицеры,

больные, раненые и престарелые были отпущены из армии, разместилось 56,2 тыс.

чел., из которых офицеров могло быть до 15–20 тыс. (учитывая, что к 1925 г.,

когда в армии осталось 14 тыс., офицеров из них было 8 тыс.). Отпущено в

Константинополе было, следовательно 14 тыс. — в большинстве офицеров

(проведенная осенью 1922 г. перепись офицеров, зафиксировала примерно 10 тыс.

офицеров — почти все из служивших на Юге России, но не бывших в рядах армии

после ноября 1920 г.). Всего, стало быть, из Крыма эвакуировалось до 30 тыс.

офицеров, и около 20 осталось в Крыму. Кроме того, после эвакуаций Одессы и

Новороссийска за границей осталось около 15 тыс. офицеров, и около 3 тыс.

нелегально вернулись в Россию.

Судьбы офицерства белых армий можно приблизительно представить следующими

цифрами. На Юге России в Белом движении приняло участие примерно 115 тыс.

офицеров, из которых 35–40 тыс. погибло, до 45 тыс. эмигрировало (15 тыс. до

осени 1920 г. и 30 из Крыма), и до 30 тыс. (около 7 тыс. пленных до осени 1920

г., около 20 тыс. оставшихся в Крыму, и около 3 тыс. вернувшихся в 1920 г.)

осталось в России. На Востоке воевало 35–40 тыс. офицеров, из которых погибло до

7 тыс. (примерно 20%), столько же эмигрировало, а большинство осталось на

советской территории. На Севере из 3,5 — 4 тысяч офицеров погибло не менее 500,

осталось (попало в плен) 1,5 тыс. (свыше трети), а половина эмигрировала (в

большинстве до начала 1920 г.). На Западе страны в белых войсках

(Северо-Западная армия, Русская Западная армия Бермондта-Авалова и формирования

в Польше) участвовало в общей сложности около 7 тыс. офицеров, из которых

погибло не более 1,5 тыс. (ок. 20%), а подавляющее большинство (здесь не было

проблем с эвакуацией) оказалось за границей, на советской же территории осталось

менее 10%. Из участников антисоветского подполья (приблизительно 7 тыс.

офицеров, не считая тех, кто потом воевал в белых армиях) удалось уцелеть и

выбраться за границу лишь немногим (не более 400–500 чел.). Таким образом, из

примерно 170 тыс. офицеров, участвовавших в Белом движении около 30% (50–55 тыс.

чел.) погибло, до 58 тыс. оказалось в эмиграции и примерно столько же осталось

на советской территории. Под «оставшимися в России» имеются в виду как попавшие

в плен, так и оставшиеся на советской территории и растворившиеся среди

населения. Подавляющее большинство их также погибло, будучи расстрелянными

сразу, как в Крыму или на Севере (где они были истреблены за несколько месяцев

почти поголовно) или в последующие годы.

Несколько тысяч офицеров (в основном местные уроженцы) служили в армиях

возникших на окраинах России государств — до 3 тыс. в украинской, около 20 тыс.

в польской, по нескольку сот в литовской, латышской, эстонской, по 1–1,5 тыс. в

финляндской, армянской, грузинской и азербайджанской. Служившие в армиях

государств, сохранивших независимость, естественно, остались за границей, из

служивших в петлюровской армии эмигрировала примерно половина, но из служивших в

закавказских армиях абсолютное большинство осталось в СССР.

Существует, кстати, распространенное заблуждение будто офицерский корпус после

1917 г. «разделился» и половина перешла на сторону большевиков, вплоть до того,

что у красных их было чуть ли не больше, чем у белых (причем не только в

национал-большевистской публицистике, где фантастика подобного рода является

краеугольным камнем самого учения, но и у лиц, большевикам не сочувствующих, и в

школьных учебниках). Одной из причин служит то обстоятельство, что в условиях,

когда в общественном сознании престиж советского режима упал, а русского

офицерства, как и всей досоветской традиции, вырос, факт службы офицеров советам

как бы оправдывал уже не офицеров (раньше-то выходцы из «бывших» не могли

сказать о них доброе слово иначе, как всячески подчеркивая и преувеличивая

массовость их службы большевикам, тогда как правоверные коммунисты стремились

принизить роль «чуждого элемента»), а, наоборот, — советскую власть.

Большевиками на 1 сентября 1919 г. было мобилизовано 35 502 бывших офицера, 3

441 военный чиновник и 3 494 врача, всего же с 12 июля 1918 по 15 августа 1920

г. — 48 409 бывших офицеров, 10 339 военных чиновников, 13 949 врачей и 26 766

чел. младшего медперсонала, т.е. 72 697 лиц в офицерских и классных чинах. Кроме

того, некоторое число офицеров поступило в армию до лета 1918 г., а с начала

1920 г. была зачислена и часть пленных офицеров белых армий, каковых в 1921 г.

было учтено 14 390 человек (из них до 1 января 1921 г. 12 тыс.). Цифра в 8 тыс.

добровольцев, которая столь широко распространена в литературе — вполне

мифическая, и не подтверждается никакими реальными данными. Тем более, что речь

идет о лицах, предложивших свои услуги до Брестского мира с единственной целью

противодействия германскому нашествию, которые после марта в большинстве ушли

или были уволены. Но, во всяком случае, до мобилизаций 2–3 тысячи офицеров могло

служить у большевиков (лишенные большевиками пенсий, они пристраивались в

различных штабах и учреждениях чтобы как-то выжить, среди таких, кстати, и целый

ряд видных в дальнейшем фигур Белого движения). Цифры призыва — 48,5 тыс., равно

как и 12 тыс. бывших белых офицеров следует признать вполне достоверными как

основанные на документальных списочных данных. Но ими практически и

исчерпывается весь состав когда-либо служивших у большевиков офицеров, т.к. даже

приняв во внимание несколько тысяч добровольцев, всего служило не более 63–64

тыс. офицеров и более 24 тыс. врачей и военных чиновников. К концу войны

офицеров никак не могло быть более этого числа, ибо несколько тысяч перешло к

белым и погибло, а состояло в армии в это время 70–75 тыс. чел. вместе с врачами

и чиновниками. Офицеров в этом случае должно быть примерно 50 тыс., что вполне

реально отражает потери. В общей сложности из числа служивших у красных офицеров

погибло не более 10 тыс. человек.

Так что на самом деле большевикам досталось менее 20% всего офицерства. Причем в

это число входят и все сбежавшие при первой возможности к белым, и расстрелянные

самими большевиками за реальные и мнимые заговоры. Что же касается кадрового

офицерского состава, то из такового ещё меньше (что-то около 10%). Цифра в

несколько сот бывших у красных генералов и более тысячи полковников и

подполковников (опять же включая всех бежавших и расстрелянных) может впечатлять

только тех, кто не представляет, что генералов к концу 1917 г. насчитывалось не

менее 3,5 тыс., а штаб-офицеров (полковников и подполковников) — более 15 тыс.

(только на белом Юге служило 75% всех старших офицеров).

Таким образом, из офицеров, остававшихся в живых к концу 1917 г., до 20 тыс.

было уничтожено большевиками (не успев нигде более послужить) в первые месяцы

после развала фронта (конец 1917 — весна 1918 гг.) и в ходе «красного террора»,

примерно 170 тыс. (более половины) прошло через различные белые формирования,

чуть более 50 тыс. (без учета взятых в плен бывших белых) служило у большевиков,

35–40 тыс. в армиях лимитрофных государств, 5 тыс. приходится на бежавших за

границу или не возвратившихся оттуда после 1917 г. (в подавляющем большинстве

это не вернувшиеся в Россию из-за революции бывшие пленные 1-й мировой войны и

офицеры русских частей во Франции и на Салоникском фронте), остальное — на не

привлеченных ни в одну армию: уклонистов, инвалидов, пожилых и т.п. Последнее,

впрочем, касается в основном советской территории, на белых территориях случаи

«неслужения» были редки: к 1919 не только все годные по возрасту и здоровью

обязательно мобилизовывались, но и практически все негодные спасались при армии,

так как иначе выжить не могли (чем в основном о объясняется известная