Читать интересную книгу Кто готовил Тайную вечерю? Женская история мира - Розалин Майлз

приписали мужу Мари, хотя единственным историческим источником по этой операции стало его собственное описание: он наблюдал за тем, как работала жена.) Также и в Италии, хотя некоторые университеты здесь последовали примеру Франции и запретили доступ в свои стены женщинам, в XIV веке Болонский университет пригласил Доротею Боччи наследовать своему отцу на кафедрах медицины и нравственной философии. Там же, в Болонье, и в то же время произошел знаменитый прорыв: главной преподавательницей математики стала двадцатипятилетняя Мария ди Новелла. То, что традиция женщин-врачей в этом университете не прерывалась, показывает смерть в его стенах в 1526 году первой известной нам женщины-патологоанатома. Неустанно экспериментируя, эта ученая изобрела новаторскую технику выкачивания крови и замены ее подкрашенной жидкостью, что позволяло подробно исследовать кровеносную систему. «Павшая жертвой своих трудов», как писал ее убитый горем жених, она умерла всего в девятнадцать лет[251].

Однако вклад женщин в медицину оставался мерцающим огоньком свечи, уязвимым для любого враждебного ветра. В сущности, единственными занятиями, на которые женщины на заре Нового времени могли претендовать уверенно и безбоязненно, были занятия, недоступные для мужчин, те, что по самой своей сути требовали обладания женским телом, грудью и вагиной. На практике это были в первую очередь профессии актрисы и проститутки: и вряд ли стоит удивляться, что на протяжении истории их так часто путают.

Первая из этих профессий изначально была связана с серьезной женской победой: появление во многих странах женщин-актрис развеяло окостенелую историческую традицию, восходящую еще к рассвету священной драмы у греков, согласно которой женские роли в театре всегда исполняли мужчины. Переход к участию женщин не был безболезненным. Первые женщины, появившиеся на лондонской сцене – труппа странствующих французских актрис – повергли город в шок и вызвали скандал в масштабе всей страны. Вот с каким праведным гневом описывал это событие вождь пуритан Уильям Принн:

В Михайлов день 1629 года какие-то француженки или, вернее, чудовища в женском обличье пытались сыграть в театре Блэкфрайарс французскую пьесу: намерение бессовестное, постыдное, безблагодатное, недостойное женщин, развратное и даже более того – и встреченное всеобщим возмущением[252].

В своем взгляде Принн оказался не одинок. Французским актрисам не удалось завоевать успех у лондонской толпы: они были «освистаны, осмеяны и изгнаны со сцены».

Однако куда серьезнее свиста и пары гнилых яблок повредило женщинам то, что эта новейшая профессия оказалась немедленно и надолго связана с той, которую принято называть «древнейшей» – с проституцией[253]. Независимые женщины, сами зарабатывают и тратят свой заработок, как захотят, замуж выходят, когда и за кого пожелают, выставляют себя напоказ перед любым пьяным зевакой, который сумеет наскрести полпенса за вход – кто же они, если не шлюхи? А если актриса – женщина страстная, своевольная и властная, если в городе поговаривают о ее связи с графом Рочестером, но при этом всем очевидно, что она сама себе хозяйка – от этого звания ей не откреститься. Тот факт, что «любовница» Рочестера, прославленная Элизабет Барри, за время своей сценической карьеры сыграла более сотни главных ролей, не мог отвлечь публику от ее столь же насыщенной и разнообразной сексуальной жизни; и когда на представлении «Королев-соперниц» миссис Барри, захваченная эмоциями, по-настоящему ударила миссис Бутел, свою соперницу на сцене и в жизни, кинжалом в бок – публика увидела в этом не более чем разборку в борделе, пару потаскушек, дерущихся из-за клиента.

Элизабет Барри и других актрис первого поколения можно назвать первопроходцами с не меньшим правом, чем их американских сестер, пару столетий спустя бесстрашно двинувшихся на Запад. Другие женщины-первооткрывательницы мира искусства времен английской Реставрации, соперницы и коллеги Барри, впервые научились зарабатывать себе на жизнь тем, за что раньше женщинам никто не платил и не собирался – интеллектуальной работой. Для миллионов женщин, когда-либо писавших или желавших писать, путеводной звездой сделалась Афра Бен. Отнюдь не «первая писательница западного мира» – в этом Афре предшествовала, например, американская поэтесса Энн Брэдстрит, писавшая в намного более тяжелых колониальных условиях и с восемью детьми, не говоря уже о многих других – но первая профессиональная писательница, продававшая рукописи и жившая своим писательским трудом. За свою творческую карьеру, длившуюся почти двадцать лет, эта яркая и талантливая женщина, в прошлом гувернантка, затем путешественница и шпионка, покорила театр, в котором прежде царили мужчины: только за 1680-е годы она написала десять пьес, а в дополнение к ним несколько длинных сюжетных поэм, пять переводов с французского и пять романов – так что, вообще говоря, может считаться и первой английской романисткой. Разумеется, ее тоже называли шлюхой.

Поскольку слово «шлюха» с такой легкостью использовалось против женщин, вовсе не торгующих своим телом, едва ли оно могло оскорбить настоящих представительниц этой «профессии». Так, одна из любовниц Карла II, Нелл Гвин, герцогиня Портсмутская, когда ее так обозвали, гордо ответила: «Да, таково мое занятие, я и не притворяюсь никем иным»[254]. И, несмотря на вопли моралистов, так же смотрели на дело очень многие товарки Нелл по всему миру. На протяжении истории миллионы женщин оказывали секс-услуги не только «бедным рядовым», но и их командованию; из десяти владельцев борделей в лондонском районе Бэнксайд, в 1505 году привлеченных к церковному суду, четыре оказались женщинами[255]. Это был заработок, и очень недурной: его выгоды в большинстве случаев перевешивали множество унижений и опасностей, связанных с такой работой. Одной из таких выгод, без сомнения, была свобода, недоступная респектабельным замужним женщинам. Разумеется, сами жены считали иначе: обе стороны презирали и жалели друг дружку, видя друг в друге несчастных, униженных и забитых жертв хищников-мужчин.

Задним числом, глядя из эпохи, несущей на себе отпечаток борьбы с последствиями требований равенства и экономического паритета полов, легко составить неверное мнение о женском труде в доиндустриальный период. Этот труд, часто длительный, тяжелый и утомительный, все же далеко не всегда был тяжким навязанным бременем: как нельзя лучше свидетельствуют об этом активные и разнообразные роли женщин, их энергия, компетентность и предприимчивость. Не имея юридических прав, порой даже будучи «в законе мертвы», женщины все же умудрялись обеспечивать себя трудами рук своих, находить применение своим способностям, добиваться высоких степеней мобильности, автономии, равенства и экономической независимости. Мужчины владели землями – но их власть не мешала женщинам играть важную роль в возделывании и окультуривании этих земель; а женщины, в свою очередь, контролировали продукцию, как на микроуровне домохозяйства, так и на макроуровне международной торговли и коммерции. Выходило, что муж и жена, работающие на ферме, оказывались, по сути, партнерами – обстоятельство, которого не замечала мелочная буква закона. Сосредоточенная на своем доме, семье и работе – как святая троица, три в одном – женщина все же могла стать гордой, самодостаточной, сильной и свободной. Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой? Да, пожалуй. И в следующую эпоху, в век машин, эта возможность исчезла, словно и не бывало.

8. Эпоха революций

Всякая революция несет в себе нечто злое.

Эдмунд Берк

…в каждом доме женщины и дети лили пули, изготовляли пыжи, шили портупеи, сушили сухари, плакали и стенали, и в то же время воодушевляли мужей и сыновей идти сражаться за свободу, хоть и не знали, увидят ли их вновь живыми…

Рассказ очевидца о первом этапе Американской революции (Лексингтон, 1774)Часто случается, что от тяжкой работыНе только пот, но и кровь стекаетПо нашим запястьям и пальцам; однако труд наш требует,Чтобы наши руки не останавливались ни на мгновение.Мэри Кольер. Женская работа (1739)

Революции нельзя избегать.

Бенджамин Дизраэли

Муж, дом, семья. Столетия, даже тысячелетия жизнь женщины вращалась вокруг этой святой троицы – вечной, неизменной, всепоглощающей, в привычном и безопасном кругу почти не меняющегося со временем домашнего хозяйства. Некоторым, однако, судьба судила родиться во времена испытаний, когда привычные образцы не просто менялись – рушились в страшных катаклизмах, системы, казавшиеся вечными, испарялись без следа, от их величественных храмов и роскошных дворцов не оставалось даже развалин. В такие времена женщины несли двойное бремя: переживали шокирующую встречу с новым, стараясь в то же время собрать и удержать осколки старого, одной подъятой рукой приветствовали новый рассвет, другой все еще укачивали ребенка или засевали поле. Никакие революционные бури не устраняют потребности в пище, любви, тепле, убежище, свете и жизни – и все это обеспечивают женщины, бойцы домашнего фронта.

Однако, как правило, домашние обязанности не мешали революционной деятельности, когда женщины отдавали умы и сердца борьбе за правое дело. Примечательно,