высматривал кого-то в яркой, колышущейся толпе. Зато Румиль тотчас ответил на взгляд госпожи, чуть сдвинув густые черные брови.
Убедившись, что можно начинать, Элен оглянулась налево, нашла взглядом церемонимейстера и чуть заметно склонила голову. Знак был понят Фреагором, не сводившим внимательных глаз с госпожи. Он встал со скамьи, взмахнул рукой, и герольды, выстроившиеся вдоль поля, поднесли трубы к губам. Пронзительные звуки разнеслись над Кеменъярлоссом, возвещая о начале состязаний. Тотчас давно ожидавший этого знака отряд северных двергов вышел вперед. Ступая нога в ногу, не спеша, уверенно, они приближались к сидящей под белоснежным балдахином повелительнице.
Все эти дни Угард был сам не свой. Он знал, что должен победить в предстоящем состязании, но не был уверен, что сможет это сделать. Конечно, он не размазня-новичок, кое-что уже успел повидать за свою недолгую жизнь. Отец, отец отца, да и все его предки служили князьям Раэнора. Не так давно пришла очередь Угарда. Но никто из его родичей никогда не был капитаном гарнизона, а он, молодой еще дверг, должен им стать. Его семья всегда жила небогато, но им и в голову не приходило жаловаться на судьбу. Таким пустякам значения не придавали, не то что мать Рины. Эх, если бы старый капитан, ее отец, был жив! Но проклятые офы все же сумели до него добраться. Угард хорошо помнил, как плакала Рина, когда вспыхнул погребальный костер.
Теперь дверг шел по ровному зеленому дерну, сосредоточившись на предстоящей схватке. Рядом, настороженно поглядывая, бесшумно двигался его будущий противник. Сидевшие на скамьях зрители вполголоса переговаривались, обсуждая достоинства и недостатки претендентов на победу. Капитаны гарнизонов меняются нечасто, поэтому многие раэнорцы видели подобную церемонию впервые. Они с любопытством разглядывали двергов и пытались угадать, кто из них станет победителем. Тут же возникали жаркие споры и ставились заклады. Однако ничего этого Угард не замечал. До его ушей долетал лишь неясный гомон голосов. Дойдя до воткнутого в землю маленького белого флажка, дверг и его соперник остановились, повернулись друг к другу, скинули плащи, расстегнули тяжелые окованные пояса, стащили с себя защищающие спину и грудь пластины из толстой дубленой кожи, сняли просторные холщовые рубахи и остались лишь в штанах из прочной дерюги, заправленных в сапоги.
Хоть Угард и был чуть выше своего противника, недостаток роста у того с лихвой возмещался мощными мускулами, бугрившимися под темной кожей. Зато Угард, не обладавший столь устрашающей силой, был более гибок и подвижен. Обритые наголо головы двергов, их широкие лица, крепкие тела блестели от пота. Едкий запах, ударив в ноздри молодого дверга, разбудил дремавший до поры в его душе гнев. Этот запах, запах врага, заставил его сердце забиться сильнее. Ноздри, ловя его, раздулись, губы раздвинулись, обнажив крепкие белые клыки. Его противник тоже подобрался, искорки бешеной злобы заплясали в темных прищуренных глазах. Стремясь устрашить врага, он напрягал мышцы, так и ходившие волнами, то вздуваясь, то опадая. Для застывших в напряжении бойцов понемногу исчезало все: Кеменъярлосс, толпы притихших зрителей, оцепившая поле стража. Исчезло небо, даже солнце померкло. Остался только стоящий рядом враг, которого нужно убить. Угард чувствовал, как это желание все сильнее захватывает его, как ярость застилает глаза багровой пеленой, как меркнет память. Перед ним теперь был не товарищ по гарнизону, не соратник, с которым они бок о бок сражались против нашествий степняков, не веселый приятель по буйным пирушкам, с которым делилась последняя кружка вина. Нет. Теперь он — чужак, а не родич. И так было со всеми, кто стоял сейчас на залитом солнцем зеленом поле Кеменъярлосс.
Надрывно взревели трубы. Распорядители взмахнули флажками, оповещая о начале схватки. И застывшие до этого без движения могучие, длиннорукие, с мощными загривками, покрытые шрамами бойцы ожили. Противник Угарда хрипло рыкнул, пригнул голову и ринулся вперед, стремясь ухватить его огромными ручищами, однако молодой орк отшатнулся, успев нанести быстрый удар по шее соперника. Тот охнул, но тут же ловко развернулся, и его кулак угодил прямо в живот Угарда. Дыхание перехватило, свет померк в глазах, но дверг успел встретить бросок врага, и оба, сцепившись, закружились на месте, взрывая землю, нанося друг другу страшные удары, утробно рыча, лязгая зубами. Чуя, что силы оставляют его и вырваться из железных объятий противника не удастся, Угард быстро повернулся и, качнувшись всем телом, с размаху ударил лбом в лицо врага. Послышался треск, из раздробленного носа потекла темная кровь. При этом оба, не устояв, рухнули на землю и покатились, нещадно избивая друг друга, рвя зубами грудь, плечи. Более молодой и ловкий, Угард сумел освободить одну руку, ухватил дверга за подбородок и изо всей силы потянул его голову назад, обнажая беззащитное горло. Он увидел ужас, затопивший глаза соперника, понявшего, что смерть близка, и впился клыками в пульсирующие жилы. Дверг в его объятьях дернулся, напрягся всем телом, в последней, отчаянной попытке стремясь сбросить с себя убийцу, но не смог, захрипел, в горле его забулькало. Рот Угарда наполнился кровью. Вздрогнув в последний раз, дверг обмяк.
Выпустив из рук безжизненное тело, Угард вскочил на ноги и быстро огляделся: комья взрытой земли летели из-под ног дерущихся прямо ему в лицо. Несколько двергов валялись без движения. Вдруг сзади на его голову обрушился тяжелый удар. Сознание помутилось, дверг упал на колени. И тут же на него навалилось горячее, скользкое от крови тело. Острые зубы впились в загривок. Но нападавший действовал одной рукой и был изнурен боем. Угард резко опрокинулся навзничь и вырвался из объятий, извернулся, вскочил и что было сил ударил поднимающегося противника. Тот снова упал, и Угард прикончил его, раздробив голову неистовыми ударами ног. Дальше он ничего уже не понимал. Боль притупилась. Тело ничего не чувствовало, глаза заливала кровь, дыхание пресекалось, все труднее становилось отражать удары. Но сдаться — значит умереть. Меся ногами еще живые тела, Угард с остервенением молотил кулаками, пока его силы окончательно не иссякли. Дверг бессильно повалился на залитую кровью землю.
Когда Угард очнулся, он тотчас вспомнил об опасности, попытался резко подняться, пошатнулся, но все же встал. Стерев с лица кровь, разлепил веки и огляделся по сторонам. Вокруг него валялись скорченные, изуродованные тела. Некоторые еще шевелились, издавая тихие стоны. Но Угарду было не до них. Он искал взглядом того, кто сможет встать на ноги, чтобы продолжить бой, и увидел недалеко от себя Крэя, его давнего приятеля и почти ровесника. Тому здорово досталось во время драки, он, как и Угард, дышал тяжело, с хрипами,